Первый репортаж из Солсбери
Обед в Милтон-парке в низеньком домике с верандой, окруженной желтой мимозой. Раньше хозяева жили в Южной Африке, глава семьи занимал там высокий пост в одном из крупнейших страховых обществ, обосновавшихся южнее экватора. В Иоганнесбурге черные более воспитанны и не так ненадежны, как здесь.
— Ненадежны? В каком смысле?
— Спросите Маргарет, она хорошо это знает.
Четырнадцатилетняя девочка, ученица третьего класса реальной школы, рассказала нам о том, как на днях в ее комнату, не постучавшись, вошел слуга. Она как раз вернулась из школы и переодевалась. Когда вошел слуга с бельем, на ней была лишь блузка и нижняя юбка.
— Я стала кричать, чтобы он убирался, а он начал ругаться.
Ее двенадцатилетний брат заверил нас, что он в это время лежал в комнате напротив и слышал, как сестра кричала, а Чимбо ругался.
— Здесь никогда ни в чем нельзя быть уверенным, — вставила мать, выжимая лимонный сок. — Африканцы — бесстыжая раса. Мы приучаем детей быть осторожными и сразу же кричать, если кто-нибудь из них приближается.
— Чимбо долго пялил на меня глаза, — продолжала девочка. — Я хотела плюнуть в него.
— Он даже уронил белье, — в восторге добавил брат.
— Вы, конечно, его выставили? — спросил я.
— Мы предоставили это дело полиции, его отдали под суд, — вставил отец. — Он получил месяц заключения. Й, конечно, он заявил, что не имеет ни малейшего представления, за что его арестовали.
— Они хитрее, чем мы думаем, — сказала мать.
— Это-то и усложняет дело, — сказал отец. — Нет, мы не имеем права ничего менять. Представьте себе только, что было бы, если бы лифты были общие для нас и для африканцев.
— Таких лифтов уже много, — возразил я.
— Я бы не хотел, чтобы моя жена попала в один лифт с африканцем. Вдруг ему вздумалось бы нажать на все кнопки и держать ее в лифте сколько ему заблагорассудится. Ведь за лифтом нельзя наблюдать снаружи.
— Обычно в каждом лифте есть кнопка для вызова помощи, — сказал я.
— Но ее можно загородить, — заметила жена.
Раньше нам казалось, что такие разговоры можно встретить только в романах. Но «дикий африканец» в лифте вскоре стал для нас настолько реальным, что мы готовы были поверить в возможность такого случая.
Лифты — это идефикс многих. Как-то раз в ходе дискуссии по лондонскому радио выступал один родезиец. Совсем уже прижатый к стене своими оппонентами, он в качестве аргумента привел этот же пример с лифтом.
— Сначала мы были напуганы, так же как и вы, конечно, — рассказывала одна шведка в Солсбери. — Но мы обращаемся с нашими слугами хорошо и не собираемся уезжать отсюда. Климат здесь чудесный, а в отношении остального со временем начинаешь понимать, что расовые границы не праздная выдумка, к этому в конце концов приходишь, когда поживешь здесь подольше.
46 процентов белого населения Федерации прибыло сюда из Англии и других европейских стран после 1953 года. Более половины из них привлечены обещаниями о предоставлении стране независимости. Эти данные были приведены сэром Роем Беленским в марте 1959 года в статье, где он также писал:
— Несколько лет назад мы были всего лишь Джонами и Смитами, бродившими по дорогам Англии. Неужели вы думаете, что, прибыв в Африку, мы сразу же превратились в дьяволов?
На лестнице загородного дома, куда нас пригласили на вечер, стоял американец, ужасно грязный, насквозь промокший, и чистил свою куртку. Вот что он рассказал: какой-то автобус с африканцами, проезжая через мостик, провалился и упал в воду. Наш знакомый помогал перевязывать раненых, выбравшихся через окна. Мимо проходило много машин с белыми, и они видели, что случилось, но не останавливались.
Это произошло всего в десяти километрах от столицы, но скорая помощь, вызванная одним из африканцев, не пришла даже через сорок пять минут. Американец уже вытащил из воды одного мертвого, он израсходовал весь свой запас бинтов на раненых и спирт — на потерявших сознание.
Когда мимо проходила какая-то пустая машина скорой помощи, ее остановили. Американец поддерживал двенадцатилетнего мальчика: рука у мальчика была почти оторвана, обнажилась кость. Водитель скорой помощи покачал головой. Нет, он не может взять его, он не имеет права брать пациентов не по вызову; его машина только для белых.
Американец буквально сунул руку мальчика под нос водителю. Но тот все же уехал. Стоявшие на дороге африканцы только смотрели вслед пустой машине. Наш знакомый сам отвез мальчика в городскую больницу в Харари.
На следующий день «Санди Мейл» давала отчет о несчастье: «На месте происшествия быстро начались спасательные работы, автобус поднят. Из пятидесяти двух человек погибло пять».
Пусть африканцев считают политически незрелыми, по форма партнерства, подобная этой, заставляет сделать соответствующие выводы даже самого глупого из них. Для белых это маленькая неприятность, для черных— незабываемое событие. Когда грянет следующий взрыв возмущения и новые жертвы падут на землю, на лицах белых вновь появится удивление; почему? почему? Ведь все идет как обычно. Что же особенное произошло?
На углу тихо разговаривают африканцы. Белые пожимают плечами: нет смысла учить их язык, они не говорят ничего важного. Но иногда господа, на которых возложена ответственность за страну, смотрят в их сторону с опаской и не без удивления.
У лесов строящегося дома поют африканцы, подавая белым строителям доски. Им милостиво разрешают также таскать кирпичи и месить глину; но одно им запрещено: прикасаться к лопатке белого каменщика, воздвигающего стену.
— Знаешь, что они поют? — спрашивает меня Джошуа. — Популярную песню на языке шона: «Катись ты к черту, белый человек!» Европейцы думают, что это какой-то старинный национальный гимн.
Энох Дамбатчена сидел в библиотеке и просматривал журналы «Харпере» и «Крисчен Сайнес Монитор». Библиотекарем здесь был молодой африканец. Мы были у Эпоха дома в Хайфилде в тот самый день, когда министр иностранных дел отказал в выдаче ему разрешения на выезд в Америку. В свое время Энох был учителем в шведской миссии в Мнене, а сейчас он писал для оппозиционных газет в Южной Африке.
Молодой человек, шофер грузовика одной из фирм, зашел в библиотеку, чтобы почитать в обеденный перерыв. Это был кандидат философских наук, окончивший университет в Южной Африке. Когда он вернулся в Родезию, оказалось, что он «отстал от практической жизни» — ни одна школа не захотела иметь его в качестве преподавателя.
Банк «Стандард Банк оф Саут Африка» с филиалом на Сесил-сквере, где есть счет на мое имя, решил расширить свою деятельность, распространив ее на бережливых африканцев. С этой целью предполагается обучить четырех африканцев и посадить их за окошечки. Это многообещающее намерение заставило отказаться от работы восемь служащих, главным образом дам.
Параграф из действующих поныне муниципальных предписаний:
«Туземец не имеет права пользоваться тротуаром на улицах и площадях Солсбери; каждый туземец, нарушивший это правило, облагается за подобное преступление штрафом, не превышающим двух фунтов».
Жители локаций, появляющиеся в городе в часы пик, демонстрируют свое уважение к закону.
На улицах африканские ребятишки продают еженедельник «Ситизен» — иллюстрированный, падкий на сенсации журнал Родезии, придерживающийся крайне правой ориентации. Они не обращают никакого внимания на сексуальные и расистские заголовки: «Белая женщина в африканском морге», «Черные конторщики с нашими женщинами». А после того как африканским врачам было запрещено вскрывать трупы белых, в правительственной газете появилась заметка читателя:
«Вы оказали бы неоценимую услугу своим читателям, посоветовав им, как избежать контакта между расами после смерти. Невыносимо думать, что неевропейцы роют могилы для наших близких и забивают гвоздями их гробы. В нашем обществе должен быть установлен принцип rigor mortis[18]».
Но даже в этом городе можно иногда избавиться от постоянного напряжения и вкусить минуты безмятежной радости. Щебетание птиц в летний погожий день, яркие витрины, у которых стоишь и наслаждаешься, — сколько еще есть на свете прекрасного, чего раньше не замечал Вратарь на футбольном поле тщетно пытается достать мяч из верхнего угла ворот, точно так же, как и все вратари нашей планеты. Лицо девушки, встретившейся на улице, наполняет каким-то странным томлением: была бы она так же хороша, если бы прошла чуть-чуть медленней?
День продолжается. Для тех, кто не был создан по образу и подобию божьему, деревья шелестят листвой так же, как и для нас. И ты замечаешь: я проснулся еще только наполовину.
ПРОСЕЛОЧНАЯ ДОРОГА
Жизнь под солнцем
Я БОЛЬШЕ не считал себя обязанным посещать как стипендиат званые обеды, клубы. «Изучи страну, принимающую тебя как гостя… Помоги твоим соотечественникам понять, что…» В требованиях, предъявляемых стипендиату, имелся двоякий смысл, это-то и дало мне право вести себя так, как я хотел.
Меня все время преследовало желание вырваться за белоснежные стены, отбросить то, что мешает приблизиться к настоящей Африке.
Африканец по имени Хенри, владелец небольшой мастерской в Харари, увидел как-то нашу машину и согласился поехать с нами, чтобы помочь нам изучить природу Южной Африки и жизнь населения в резервациях. На дорожных картах фирмы «Шелл», имеющей свои отделения во многих странах мира, эти резервации не обозначены; на них не нашлось места даже для самых густонаселенных районов Федерации. Один из первых белых поселенцев, не то Бейкер, не то Селоус, как-то записал в своем дневнике: «День без событий. Мы встретили лишь одного туземца и одинокого павиана. Обоих застрелили».
Но в Солсбери, в клубе автолюбителей, мы нашли карту, где было обозначено все.
Когда мы ехали, голубые зимородки кивали нам своими головками с телеграфных проводов. В небе парили птицы, похожие на куропаток; время от времени они, плотно прижав крылья, камнем падали вниз. Стаи цесарок проносились над полями, заросшими космосовыми цветами, самым красивым сорняком Родезии.