Нам показалось, что в доме Джошуа голо и пусто. Уют придавали дому только люди. Казалось, что в их квартиру либо въезжают, либо выезжают из нее. Правда, у них был гобелен, натянутый над кроватью. Он был привезен из Европы и когда-то украшал виллу белого, который приобрел его на распродаже имущества какого-то знатного африканца.
В доме Джошуа мы чувствовали себя так, словно листали огромный том энциклопедии, посвященной Африке, великану с тысячью лиц. Эснет вязала, загадочно улыбаясь, клубок тихо шуршал в пустой тыкве. Мюкайи, крошечный сын Джошуа, только что поел и от удовольствия надувал щеки. Он озабоченно морщил выпуклый лобик. Ребенок напоминал котенка, проглотившего слишком большую для него канарейку. В первый раз мы видели его двух дней от роду. Тогда он был похож на почерневшую мудрую мумию, не был таким нежно-розовым, как другие новорожденные африканские младенцы. Мюкайи — почти ровесник чрезвычайного положения.
Джошуа философствовал:
— Монеты, бренчащие в моем кармане, существуют для того, чтобы ими пользоваться… авторучка, которую я наполняю… Бог, о котором мне рассказывал священник… Буквы, изобретенные по другую сторону моря… Мои глаза могли бы увидеть и многое другое, но я уже никогда не узнаю, как бы они восприняли иную жизнь.
— Дело случая, — сказал я. — Варварство и цивилизация, невинность и утонченность, жестокость и любовь — каждый, кто способен заглянуть в себя самого, может заметить, как расплывчаты границы между ними.
— Но почему именно нам выпала на долю эта проклятая жизнь? — воскликнул Джошуа.
— А почему ты не Оливер Кромвель?
— А ты не Фрэнсис Дрейк?
— Тогда уж мы наверняка не встретились бы с тобой, — сказал я.
Мы могли долго так разговаривать, и никому, кроме нас самих, разговор не был интересен.
— Вы правильно делаете, что уезжаете, — сказал Джошуа Анне-Лене и мне. — Мне стыдно, что вы увидели мою страну такой, какая она сейчас.
— Вы приедете сюда еще раз, как вы думаете? — спросила Эснет.
— У вас за это время, может быть, появятся на свет еще двое детей, но мы приедем. Если, конечно, нам позволят. Почему бы и нет?
— Я чувствую, что мы никогда больше не увидимся, — мрачно заметил Джошуа. — А здесь так многое надо сделать. А у вас, в Швеции, все есть. Там, наверное, и делать нечего?
— Есть, конечно, что делать, но сейчас, когда мы здесь, трудно вспомнить, что именно.
Мюкайи сказал что-то веселое на своем особом языке и лукаво подмигнул, как бы подтверждая свою причастность к прегрешениям этого мира.
— Вы, белые, — шутливо сказал Джошуа, — либо остаетесь и превращаетесь в дьяволов, либо бросаете нас на произвол судьбы. И все же вы для нашей страны, как дрожжи для хлеба, как говорит Даути Ямба в парламенте, когда ему хочется увидеть свое имя в газетах.
— У вас так хорошо дома, что вам вряд ли захочется когда-нибудь вернуться сюда, — сказала Эснет.
— Вы, пожалуй, не поймете нас, — возразил я, — но мы все же вернемся.
Мы получили в подарок несколько салфеток с кружевами, сделанных Эснет, и их свадебное фото — копию только что получили от фотографа, она была еще влажной. Мы отдали им все вещи, которые оставляли в Южной Родезии: несколько стаканов, мешочек луку, бутылку сидра, кофе, соль, щетку и книгу о Ливингстоне.
Стаканы были небьющиеся, и один из них дали Мюкайи поиграть. Он тотчас же водрузил его себе на голову. Мы не хотели, чтобы наши друзья провожали нас на аэродром — мы помнили о табличке с надписью: «Право допуска ограничено». Мы пожали им руки и распрощались.
В тот вечер у соседнего дома, как всегда, кто-то сидел и играл на флейте. «Когда на Занзибаре поет флейта, все к востоку от озер должны танцевать», — говорят на берегах Танганьики. Флейта играла уже долго, и все больше людей начинали прислушиваться к ее мелодии. Смысл этой пословицы таков: то, что происходит где-либо на Земле, касается всех живущих на ней. Звук флейты преследует нас, мы не можем от него отделаться. Африка — весь мир, и в этом мире мы должны попытаться жить, ибо другого не существует.
Новое открытие Южной Родезии
«Куда ни бросишь взор, повсюду Англия, куда бы глобус ты ни повернул…» — писал на заре XX века английский поэт Джилберт Кейс Честертон. С тех пор земной шар совершил немало оборотов вокруг оси, и если бы певец британского империализма взглянул на глобус сегодня, то убедился, что от былого величия Британской империи не осталось и следа. Теперь уже никто в Англии не может похвастаться тем, что над Британской империей никогда не заходит солнце. Шагреневая кожа английских колоний сократилась к настоящему времени до размеров нескольких территорий в Центральной и Восточной Африке, да и там позиции колонизаторов вот-вот готовы рухнуть. Такова, например, Южная Родезия.
Эта самоуправляющаяся колония принадлежит к числу тех африканских стран, которые еще мало знакомы советскому читателю. Под тройным запором иммиграционных ограничений, фальшивой пропаганды и цензуры, она, как и многие другие африканские страны, долго оставалась для внешнего мира «запретной зоной». Только в самое последнее время завеса, скрывавшая Южную Родезию от постороннего взора, стала подниматься. Этому, в частности, способствовало обсуждение положения в Южной Родезии на XVI и XVII сессиях Генеральной Ассамблеи ООН.
Книга Пера Вестберга — по существу первое произведение очеркового жанра, знакомящее читателя с положением в Южной Родезии. Путешествие автора совсем не похоже на те «африканские сафари», которые совершают «знаменитые охотники» и «исследователи» Африки, жаждущие экзотики в духе романов Хаггарда и кинофильмов о Тарзане. Путешествуя вместе с Вестбергом по далекой африканской стране, вы знакомитесь не только с удивительной красотой этого края, но и узнаете, чем живет эта страна и что волнует ее народ
Вся история захвата Южной Родезии англичанами связана с именем Сесиля Родса — авантюриста и колонизатора. Сын священника из графства Хертфордшир, он еще в юности дал клятву, что все свои силы посвятит укреплению могущества Британской империи. Руководствуясь этой целью, он в конце прошлого века приехал в Южную Африку, где, став одним из самых богатых людей страны, основал Британскую Южноафриканскую компанию. Действуя где хитростью, где силой, Родс скупает за бесценок земли у коренного населения. В октябре 1888 года он заключил с вождем народа матабеле, населявшего большую часть территории нынешней Южной Родезии, Лобенгулой, соглашение, по которому тот передавал Южноафриканской компании все права на добычу полезных ископаемых в Матабелеленде. Это была одна из самых выгодных сделок Родса, которая стоила ему тысячу ружей, несколько ящиков виски и… обещания подарить Лобенгуле канонерку, которое Родс так и не выполнил.
Удачная сделка, по-видимому, разожгла аппетиты Родса. В его голове созрел план захвата земель Матабелеленда и соседних с ним территорий. Агрессивные устремления Родса и его единомышленников подогревались банкирами Сити, британской земельной аристократией, промышленной и торговой буржуазией. Спровоцировав пограничные инциденты, английские войска начали военные действия против африканцев. Коренные жители оказали захватчикам отчаянное сопротивление, но их дротики и луки не смогли противостоять новейшим скорострельным винтовкам, пулеметам «Максим» и динамитным бомбам, находившимся на вооружении у британских солдат. Преследуемый отрядами генерала Джемсона, Лобенгула с остатками разгромленных войск укрылся в гористом районе, расположенном к северу от Булавайо, и там в 1894 году умер от оспы. До конца своих дней он не мог простить Родсу и его сообщникам их коварства.
Впоследствии англичанам еще не раз приходилось пускать в ход оружие, чтобы «усмирять» африканские племена, восставшие против оккупантов. Одним из самых крупных выступлений африканцев было восстание народов матабеле и машона в 1896 году. С большим трудом колонизаторам удалось подавить это восстание и принудить вождей осенью 1897 года подписать соглашение, закреплявшее власть Южноафриканской компании над их землями. Подписание этого акта состоялось на холме Матопос (в окрестностях Булавайо), где впоследствии были погребены останки Родса.
…Новые земли приглянулись колонизаторам. О несметных богатствах этих мест ходили целые легенды: по преданию, именно здесь, в Южной Родезии, находилась библейская страна Офир, откуда вывозил золото царь Соломон. Привлеченные этой легендой, в Южную Родезию хлынули потоком английские авантюристы, жаждавшие быстрого обогащения. Вслед за «легкими стрелками» колониального бизнеса в страну двинулась «тяжелая артиллерия» английского финансового капитала: банки, монополии, крупные промышленные и торговые фирмы, которые довершили экономическое порабощение страны. «Родезия, — писал в те годы Марк Твен, — удачное название этой страны разбоя и грабежа, вырази тельное, как настоящее клеймо». Южную Родезию взяли в экономические тиски несколько крупных англо-американских компаний Это компании «Ланкашир стил корпорейшн», «Стартс энд Лойде», «Родезиан селекшен траст», «Англо-америкен корпорейшн оф Саут Африка», асбестовая монополия «Тернер энд Ньюол», хромитовая «Родезиан кроум майнз» и ванадиевая «Родезиан ванадиум корпорейшн».
Первые переселенцы, искавшие в стране золото, вскоре обнаружили, что богатства лежат не только в земле, но и на ее поверхности. Сочетание плодородных почв, благоприятного климата и обилия влаги сулило быстрый и надежный источник обогащения тем, кто решился бы вложить деньги в сельское хозяйство. Колонисты начинают распахивать пастбища и поля африканцев под плантации кукурузы и табака, который быстро завоевывает мировой рынок, а исконных владельцев земель — африканцев — сгоняют с насиженных мест, переселяя их в засушливые, бесплодные районы. Чтобы африканцы не подумали протестовать против этого произвола, южнородезийские власти проводят через парламент ряд актов, узаконивающих земельный грабеж. Самый важный из них — закон о распределении земель, принимавшийс