Он оглянулся на вертолетчиков и разглядел, что все они тоже пили из расколотых кружек. О чем они разговаривали, сложно было разобрать; он только услышал, как один из них, пожилой, когда пролил пиво себе на куртку, спокойно сказал: «Ебать ту Люсю» — и стал отряхиваться тыльной стороной пухлой ладони.
Приведенные примеры показывают, что форма ебать ту Люсю стала общепринятой и по семантике близка давно существующим идиомам ёб твою мать, ёбаный в рот, ебать мой хуй, а также словам блядь, пиздец, охуеть в одном из значений.
Встречаются примеры, в которых эта идиома употребляется в нестандартной форме — с расширением компонентного состава.
Ебать ту Люсю, что мне в отцы годится.
Появление таких альтернативных номинаций неудивительно: стирание экспрессивной семантики очень характерно для часто употребляемых выражений. Появляется необходимость в обновлении формы: новая форма привлекает к себе внимание и более успешно выражает экспрессивное значение.
Другая сторона этого явления — использование в речи окказионализмов (слов или фраз, сконструированных автором и используемых в рамках определенного контекста), которые отражают размывание неписаной нормы употребления обсценных слов и идиом. Так, в примере ниже окказиональное выражение ебать вашу дочь с очень прозрачной внутренней формой включено в контекст, в котором возникает конкуренция между буквальным и переносным пониманием этого выражения, что порождает смеховой эффект.
Звонок в дверь. На пороге стоит мужик в пиджаке и с чемоданом:
— Сантехника вызывали, ебать вашу дочь?
— Да ты что, мужик, в своем уме?
Дверь захлопывается. Мужик:
— Ну и сидите без воды, ебать вашу дочь.
Фраза сантехника Ну и сидите без воды указывает на то, что он использует рассматриваемое выражение как своеобразное слово-паразит «для связки слов», а жители квартиры увидели в этом агрессию и восприняли как прямую угрозу половой неприкосновенности.
В полной мере новые практики использования мата проявляют себя в речевых реакциях субъектов на ужасы «дивного нового мира». В посте из социальных сетей, который приводится ниже, новое и старое органично соединены.
— Вон оно, выброс идет, Жень. Пошел выброс, пошел-пошел, глянь. Бля, пошла.
— О, пошла, пошла-пошла. Пошла, блядь.
— Щас уебет.
— А-а-а!
— Фотографируй, фотографируй.
— Ебать! [Взрыв.] Ахуеть. Аж сюда запекло.
— Обана…
— [На фоне.] Тикаем нахуй.
— Та там пизда всем пацанам, кто там был, бля. [Заводится мотор.] Там все сгорели нахуй щас. Все сгорели нахер. Там всем пацанам кряк. Охереть.
В приведенном фрагменте разговора среди традиционных обсценных способов выражения негативных эмоций по поводу происходящего ужаса (бля, блядь, ахуеть) обнаруживаются и новые: ебать («Ебать! [Взрыв.] Ахуеть. Аж сюда запекло») и слово пизда в функции предикатива с негативной семантикой («Та там пизда всем пацанам, кто там был, бля»). Старые и новые дискурсивные практики хорошо сочетаются, не порождая противоречий, непонимания или неоднозначности интерпретаций.
Русский народ не только целомудрен, как писал Достоевский, но и устойчив к негативным воздействиям. Сопротивляемость русского народа вошла в пословицы. Нас ебут, а мы крепчаем! — гласит известная народная мудрость.
Возможно, правы те, кто говорит — нельзя огульно обвинять в гомофобии народ, подаривший миру Чайковского и поговорку «Нас ***, а мы крепчаем»…
Нас ебут, а мы крепчаем
И того не замечаем,
Что, покуда нас ебут,
Годы лучшие идут.
Тема не стареет: совсем недавно появились конкуренты этой мудрости. В современном обсценном дискурсе, представленном в интернете и социальных сетях, широко употребительна пословица Нас ебать — только хуй тупить.
Со временем солдат достигает той степени просветления, когда может сказать: «Нас ебать — только хуй тупить». И это святая военная истина.
И пусть в 2025 году положительных эмоций станет больше! С праздничком. Ухожу на новогодние праздники! <…> И не забывайте: нас ебать — только хуй тупить!
Некоторые обсценные идиомы вошли в речевое употребление из популярных анекдотов. В последующем такая связь теряется, что напоминает судьбу крылатых слов, которые из известных цитат переходят в разряд идиом или пословиц (например, идиома жребий брошен — изначально цитата, приписываемая Юлию Цезарю). Новая обсценная идиома напихать / насовать хуёв в панамку обязана своим происхождением анекдоту про мужика и маленькую девочку. В одной из версий этого анекдота девочка надоедала мужику дурацкими приколами типа: «Дяденька, скажи “раз”!» — «Раз». — «Ты — пидорас! Ха-ха-ха!!!» В конце концов мужик решил ей ответить в том же духе: «Девочка, скажи “сто”». — «Сто». — «Сто хуёв тебе в панамку!» — «Так ведь не складно!» — «Вот сиди и складывай!!!»
Смеховой эффект возникает здесь не только из-за абсурдности образа, но и в результате нарочитого понимания наречия складно как формы глагола складывать. Идиома напихать / насовать хуёв в панамку (с вариантом напихать (полную) панамку хуёв) широко используется в разговорном языке и Рунете:
Задашь кретинский вопрос, а тебе вместо того, чтоб культурно ответить, — насуют хуёв в панамку и мудаком обзовут, ну нельзя же так!
Видимо, опасается, что ему сразу напихают полную панамку хуёв в любом месте, где он не модератор.
Панамку хуёв ему там в комментах напихали, надеюсь?
В значении этой идиомы присутствует идея разнообразной критики в адрес провинившегося человека, которая имеет форму многократного вербального осуждения со стороны одного говорящего или целой группы хулителей. Интересно, что семантика идиомы лишь частично наследует ситуацию речевого противоборства маленькой девочки и мужика из анекдота. Мужик своей неуклюжей репликой про панамку хотел ответить девочке языковой игрой в ее же духе. Получилось неудачно, но все равно обидно. Идея критики по принципу «сама дура» здесь в каком-то отношении присутствует, но возникшая идиома описывает более сложную ситуацию множественных упреков.
Обсценный дискурс органично включает в себя процессы эвфемизации, то есть замену нехороших слов на условно нехорошие: фиг, хрен, хер и подобные, а также — в письменном тексте — использование отточий, тире и других литер, полностью или частично заменяющих матерное слово. Эта письменная дискурсивная практика активно применялась в печатной традиции советского периода в академических изданиях классиков XIX века. Так, в полном собрании сочинений Александра Сергеевича Пушкина[84] используются и отточия, и тире.
Чтоб напечатать Онегина, я в состоянии — т. е. или рыбку съесть, или — сесть. Дамы принимают эту пословицу в обратном смысле.
С утра садимся мы в телегу;
Мы рады голову сломать
И, презирая лень и негу,
Кричим: пошел!.
Практика такого способа эвфемизации в большинстве случаев не позволяет читателю восстановить то обсценное выражение, которое имеется в виду, поскольку количество замещающих знаков, как правило, не совпадает с количеством букв. Так, вполне понятно, что в письме Петру Андреевичу Вяземскому глагол сесть в данном контексте предполагает предложную форму на хуй, однако три коротких тире не соответствуют количеству букв предложного оборота. И совсем уж непонятно, что скрывается за тремя длинными тире после словоформы состоянии. Некоторые интерпретаторы полагают, что это словоформа хуя, то есть имеется в виду: «в состоянии хуя», но значение этого словосочетания нам неизвестно, если не считать медицинские контексты типа: «Батенька, у вас все более-менее нормально, но в состоянии хуя наблюдаются нездоровые тенденции».
Читателя ставит в тупик даже сама нотация: почему для замены нехороших слов в собрании сочинений Пушкина, изданном под эгидой Пушкинского дома в начале 1950-х годов, используются и длинные, и короткие тире, и отточия. Остается непонятным, с какой целью идиома ебёна мать в стихотворении «Телега жизни» заменяется шестью точками, а выражение на хуй в письме Вяземскому — тремя короткими тире.
Современные компьютерные технологии коммуникации, а также хранения и обработки речевых данных привели к радикальному изменению способов эвфемизации. Один из них — литуратив — описан Гусейновым в статье «Неполная коммуникация в блогосфере: эрративы и литуративы»[85]. Обсуждаемый феномен относится к письменному тексту. Под литуративом понимается зачеркивание того или иного фрагмента текста, который оставляет объект эвфемизации доступным для читателя, но при этом снимает с пишущего ответственность за написание чего-то признаваемого нежелательным по тем или иным причинам. По сути, это прием зловредного обнародования информации. Фактически намеренное зачеркивание — это вид троллинга, который сосредоточивает внимание читающего именно на зачеркнутом, то есть на том, о чем якобы нельзя говорить. Вот характерный пример: