манда из словаря жаргона Владимира Станиславовича Елистратова: ‘1. Мошонка. 2. Женские груди (реже) или лобок. 3. Руг. ~ ты после этого’[8]. Очевидно, что составитель словаря относится к незнатокам, иначе бы он знал, что женские груди мандой не называют. Да и мошонку скорее называют мудями, а совсем не мандой. По Елистратову слово манда приобретает универсальный характер, поскольку он фиксирует у данного слова и значения ‘зад’, ‘потаскуха’, хотя и как устаревшие. Интересно, что единственно правильное значение этого слова составитель не указывает. Сравните с правильным толкованием данной лексемы в «Большом толковом словаре русского языка»: ‘Жарг. женский половой орган’[9].
Более частый случай, когда незнатоком оказывается не составитель словаря, а обычный носитель языка. В том же исследовании Беликов описывает ситуацию с использованием глагола подъелдыкивать. Некая почтенная дама во время семейной трапезы обратилась к своему кузену со словами: «Витя, ты меня не подъелдыкивай!». На вопрос собеседника о том, где она набралась таких словечек, пожилая дама ответствовала: «От молоденькой приказчицы из универмага “Москва”. Но я надеюсь, их подбирают из хороших семей». Иными словами, связь между существительными елда, елдак и глаголом подъелдыкивать в сознании носительницы отсутствует полностью. Впрочем, скорее всего, она не знает и слов елда и елдак, которые, согласно Роскомнадзору, к матерным не относятся и, следовательно, разрешены к употреблению. В известном словаре Василия Васильевича Химика слово елда толкуется как ‘мужской половой орган, пенис’[10], а глагол подъелдыкивать — как ‘поддразнивать кого-л., кто уже находится в возбужденном состоянии’[11]. Отметим, что, конечно, составитель не имел в виду половое возбуждение.
Кроме знатоков и незнатоков, Беликов вводит еще одно важное разграничение, а именно между любителями и нелюбителями, не зависящее от деления на знатоков и незнатоков[12]. Любители относятся положительно к нецензурным словам, даже если сами не употребляют их, а нелюбители — отрицательно. Градации положительного и отрицательного отношения могут быть самыми разными, — впрочем, как и причины, определяющие то или иное отношение.
Табуирование русского мата имеет разнообразные последствия, особенно для описания и изучения этого непростого пласта русской лексики и употребления этих слов в речи. В академических словарях русского языка обсценные слова отсутствуют (хотя слово блядь представлено — привет Роскомнадзору!). Более того, до последнего времени отсутствовали и многие из тех форм, которые квалифицируются как грубые, неприличные и даже просторечные. Так, слово жопа появилось в словаре Сергея Ивановича Ожегова и Наталии Юльевны Шведовой в начале девяностых годов.
ЖОПА, — ы, ж. (прост. груб.). То же, что ягодицы. || уменьш.жопка, — и, ж. и жопочка, — и, ж[13].
В словнике третьего издания толкового словаря Ожегова слово жопа отсутствует[14].
Наиболее целомудренными оказались Большой и Малый академические словари[15]: в них отсутствуют не только обсценные слова, но и значительная часть грубых и неприличных слов. Слова жопа тоже нет — в соответствии с известным парадоксом о наличии денотата при отсутствии означающего[16]. Относительно полным оказался «Большой толковый словарь русского языка» под редакцией Сергея Александровича Кузнецова. В его словник вошла значительная часть грубых и неприличных форм, однако слова с обсценными корнями отсутствуют. Интересно, что составители словаря не смогли предвидеть хотелки Роскомнадзора, иначе они не стали бы включать в словник слово блядь и его производные.
Налагаются как минимум моральные ограничения и на научное исследование нецензурных слов: они де-факто есть, но в науке о русском языке их нет, — по крайней мере, в серьезных научных работах[17]. Существующие описания обсценной лексики — в основном словарные, причем на их качество существенно влияет отсутствие у составителей научного багажа.
Низкое качество описания обсценной лексики уже привлекало к себе внимание научной общественности. На анекдотичность некоторых словарных описаний матерных слов также обращал внимание в своих работах Беликов[18]. Язвительная критика таких словарей представлена и в одной из вводных статей к словарю Алексея Юрьевича Плуцера-Сарно «Матерный словарь как феномен русской культуры»[19]. Повторять суждения уважаемых коллег не имеет смысла. Поделимся с читателем нашим личным опытом взаимодействия с такими словарными источниками в период, когда мы редактировали словарь Василия Буя, в котором научными методами описывается обсценная идиоматика[20]. Также обратимся и к работам последнего времени, поскольку феномен русского мата никуда не делся и остается terra incognita для русской филологии и теории культуры.
Нетривиальные описания обсценной лексики в словаре Елистратова мы уже приводили выше. Часто упоминается в связи с матом словарь Алека Флегона «За пределами русских словарей»[21]. Этот словарь действительно включает значительное количество обсценной лексики, однако филологической общественности он интересен не этим. Оказывается, слова баба, балерина, белье, верный, влюбиться, вошь, гвоздь, окно, опозорить, папа, пародия, пасквилянт, рожать, семьянин, соска (по Флегону, ‘резиновое изделие, которое дают сосать ребенку’), трусы, улыбка, холостяк не входят в русские словари. Ожегов как автор известного толкового словаря и Академия наук СССР, неоднократно упоминаемые в словаре Флегона, будто бы искажают реальное употребление слов, — в том числе тех, которые мы привели. Эти слова в словаре Флегона получают новые — часто удивительные — толкования. Так, значение слова балерина включает такой важный компонент смысла, как «символ распутности»: ‘танцовщица балета, в прошлом символ распутности’. Слово окно связывается с сексуальной сферой жизни: ‘отверстие в стене для света и воздуха, а также для входа и выхода любовников’. Семантика слова улыбка, по Флегону, соотносится с культом личности: ‘мимика лица, которая в период культа была в опале, считавшись признаком несерьезности’.
Таким образом, Флегон не только пытался описать «неприличное» в лексике, но и хотел передать идеологические оценки. В этом он вполне соответствовал тренду в практике составления словарей во времена СССР. В первом нормативном словаре русского языка советской эпохи — словаре под редакцией Дмитрия Николаевича Ушакова — провозглашается, что словарь должен «послужить орудием в борьбе за качество того языка, которым каждый день говорит наша литература, наша печать с миллионами трудящихся»[22]. В словаре Ожегова толкование слова проституция в явном виде включает идеологический компонент: ‘…в капиталистическом обществе продажа необеспеченными женщинами своего тела с целью добыть средства к существованию’[23]. Показателен и пример, сопровождающий толкование: «Проституция — позорное явление капиталистического общества». Излишне говорить, что при социализме никакой проституции не было и в помине (да и сейчас уже нет).
Словарь Флегона противопоставлял себя советским словарям русского языка идеологически, а описание обсценной лексики, хотя и занимало значительную часть этого словарного источника, было вторичным, что, вдобавок к лингвистическому дилетантизму автора, повлияло на качество описания значений.
По классификации Беликова Флегона можно отнести к любителям, но не к знатокам. Об этом говорит, например, такой способ толкования значения обсценной лексики, как брань с вариантами грязная брань, многоэтажная брань, политическая брань, полуприличная брань, вульгарная брань, мерзкая брань.
А НУ ТЕБЯ НА… — брань. Подразумевается: а ну тебя на хуй!
В БАБУШКУ И В БОГА ДУШУ МАТЬ — брань.
ГОВНО ЗАСРАННОЕ — брань.
В РОТ ЕБАТЬ ТВОИ КОСТЫЛИ — многоэтажная брань.
ЕДРЕНА ВОШЬ — брань.
ЖУК НАВОЗНЫЙ — брань.
КРАСНАЯ ВОШЬ — политическая брань.
К ЧЕРТОВОЙ МАТЕРИ — полуприличная брань.
МАТЬ ТВОЮ — вульгарная брань. Подразумевается: мать твою ёб!
ПИЗДОСОС — мерзкая брань, оскорбляющая достоинство гордого советского человека. Применяется как идеологическое оружие в холодной войне между двумя членами общества.
РЕБРО: ЕБИ (тебя и пр.) В РЕБРО — грязная брань.
Понятно, что указание на брань и ее виды никак не может рассматриваться как адекватное толкование значения, а эпитеты грязная, многоэтажная, политическая, полуприличная, вульгарная, мерзкая не несут смыслоразличительной функции. Между тем выражения типа А ну тебя на… отличаются от словосочетаний жук навозный, едрена вошь и подобных даже по синтаксической функции, что полностью игнорируется составителем словаря. Действительно, форма жук навозный чаще всего оказывается частью составного именного сказуемого:
Но вот что ему, Михаилу, поперек горла Егоршина спесь. Ты, мол,