герцога Эксетера.
Сьюзен приложила ладонь к сердцу. Боже Всевышний, он все еще в Лондоне и, судя по серьезности обстановки и размаху волнений, не скоро вернется к себе в Эксетер. Ей стало зябко; она положила газету на кровать и плотнее укутала плечи накидкой.
«Ах, Присцилла, как мне теперь быть? Не могу же я вечно оставаться в Бате, но разве есть из чего выбирать? Здесь я хотя бы занята полезным делом».
В тот же день, когда газеты Бата начали печатать уроки Сьюзен, школу посетили мамаши трех воспитанниц. Жили они неподалеку от Бата, однако прежде ни разу не снисходили до того, чтобы навестить своих дочерей. По крайней мере, так утверждала мисс Грассли.
В течение следующих трех дней еще шестеро родителей приехали навестить своих ненаглядных дочерей и поучаствовать в познавательных экскурсиях, которые стали — по настоянию миссис Хадлстон — проводиться чаще, чем прежде.
Сьюзен была горько разочарована тем, что среди посетителей не было лорда Уэнтуорта. Конечно, глупо было даже думать о том, что она его, возможно, больше так никогда и не увидит, и все же эта мысль то и дело возвращалась, причиняя боль.
— Мисс Боннет! — «О боже!» Это миссис Хадлстон неслышно подкралась к ней сзади, словно паук, готовый вонзить челюсти в свою добычу.
— Да, миссис Хадлстон? — круто развернулась к ней Сьюзен.
— Позвольте отвлечь вас на минутку. Не затруднитесь пройти ко мне в кабинет. — Миссис Хадлстон указала тростью в противоположный конец коридора. Трость была подбита фетром, как, должно быть, и каблуки туфель старухи. Сьюзен посмотрела на миссис Хадлстон, недовольно прищурившись. Неудивительно, что она не слышала, как та к ней подкралась!
— Разумеется. — Быть может, родители пожаловались на ее методы обучения? На ее растущую известность в местных кругах? Она лихорадочно перебирала в уме возможные варианты. Из того, о чем говорили между собой девочки, она сделала вывод, что родители, встречаясь с миссис Хадлстон, выражали ей удовольствие школой.
И все же Сьюзен чувствовала себя Марией-Антуанеттой, всходящей на эшафот. У открытой двери в кабинет миссис Хадлстон она приостановилась. Как странно! Обычно эта дверь была закрыта и заперта на ключ.
— Входите, мисс Боннет. — Директриса постучала по двери ручкой трости. — Садитесь.
Сьюзен медленно вошла и села на стул, ближе всего стоявший к двери.
— Чем могу служить, миссис Хадлстон? Что-нибудь случилось?
Директриса села за стол и усмехнулась. Дверь в кабинет осталась распахнутой настежь.
Теперь Сьюзен обеспокоилась не на шутку. Проследив за направлением взгляда директрисы, она вдруг заметила на ее поясе, рядом с неизменной связкой ключей, туго набитый кожаный кошель, которого прежде там не бывало.
Миссис Хадлстон, тут же поняв, что глаза выдали ее, отвязала тяжелый кошель и спрятала его в ящик стола.
— Мисс Боннет, — начала она, — вам следовало посоветоваться со мной, прежде чем публиковать конспекты уроков в газетах.
У Сьюзен кровь застыла в жилах.
— Н-но мне казалось, что я советовалась. Разве нет?
— Нет. — Директриса изобразила насквозь фальшивую улыбку и словно приклеила ее к губам. — Впрочем, неважно.
Мне приятно, что школа так прославилась благодаря этому. Я уже получила письма из шести благородных семей, желающих поместить своих дочерей в мою «Школу добродетелей».
— О, как это замечательно для школы! — «И что же, это все? Тонко высказанная благодарность? Можно уже идти?»
— Большой интерес проявляют также и к вашей особе, мисс Боннет, не только к вашей необычной манере вести уроки. — Улыбка застыла на губах, но сами губы сжались. — И вами интересуются не только родители или возможные будущие воспитанницы.
— Право, я не в силах вообразить, кого еще может интересовать моя особа, — проговорила Сьюзен, недоумевая, отчего директриса изводит ее какими-то туманными намеками.
— Так и не в силах? — прищурилась директриса. — Если верить обозревателю «Бат геральд», все городское общество только и гадает, кто же вы такая на самом деле.
— Н-на самом деле? — «Ах, боже мой! Только спокойно. Не поддавайся на это».
— Никто не верит в то, что вы родились и воспитывались в семье простолюдинов. — Миссис Хадлстон помолчала. Внимательно посмотрела на Сьюзен, и на короткое мгновение ее взгляд метнулся к распахнутой двери.
Сьюзен не отважилась ни ответить начальнице, ни оглянуться на дверь. Слишком рискованно. Ограничилась тем, что просто пожала плечами.
— Я рассказала этому обозревателю все, что известно мне самой. То есть что зовут вас, по моим сведениям, мисс Сьюзен Боннет и что вы родом из Шотландии. А он пообещал мне вознаграждение за все, что я сумею разузнать в ближайшие дни.
У Сьюзен дернулись ноги. Ей хотелось немедленно убежать, побросать наспех вещи в дорожный чемодан и сесть в первый же дилижанс, идущий в Лондон.
— И я припомнила одну-две мелочи, которые могут его заинтересовать. — Миссис Хадлстон нервно облизнула тонкие губы. — Например, тот факт, что вы связны с миссис Уимпол, живущей на Мейфэр в Лондоне, и что она прислала вас сюда, чтобы спрятать от некоей угрозы — от некоего мужчины.
— Вы не должны никому об этом рассказывать! — воскликнула Сьюзен, у которой гнев возобладал над всеми страхами. — Вы многим обязаны миссис Уимпол. — Сьюзен пожалела, что не знает точно, чем именно — это придало бы куда больше веса ее угрозам!
— Да, обязана, но вам-то я ничем не обязана. Вы со своими благородными манерами и изощренным умом заставляете всех вокруг чувствовать себя неполноценными. — Миссис Хадлстон начинала закипать.
— Я к этому не стремлюсь. — Сьюзен поднялась со стула. — Свою цель я вижу в том, чтобы придать больше уверенности девочкам… и женщинам. Потому-то я и публикую свои уроки!
— Значит, — хмыкнула миссис Хадлстон, — ваши уроки призваны облагодетельствовать общество? Вы пишете их не ради тех денег, которые платят вам газеты?
«А! Вот оно. Вот почему она позвала меня сюда».
— Так вы хотите, чтобы я заплатила вам за молчание те деньги, которые получаю от газет?
— Вы неправильно меня поняли, мисс Боннет, — ухмыльнулась директриса. — Я, кажется, и близко ничего подобного не говорила. — Потом она подмигнула Сьюзен. — И все же здесь есть о чем подумать, правда?
Сьюзен направилась к двери, но у самого порога ее окликнула миссис Хадлстон.
— С Михайлова дня школа закрывается на каникулы. Все ученицы разъедутся по домам, а потому я закрываю школу на эти дни. — Сообщая об этом, директриса смотрела на Сьюзен очень сурово.
— Но вы же знаете, что мне некуда уехать. — У Сьюзен все сжалось внутри.
— Если у вас нет родственников, можете снять себе комнату.
«Родственники у меня как раз есть! И мне страшно хочется к ним возвратиться!» — воскликнула Сьюзен мысленно, но вслух сказала:
— Но для чего же, если моя комната будет стоять пустой?
— А чего ради мне расходовать уголь, свечи и продукты, если здесь не останется никого из учениц? — Она презрительно вздернула губу.
— Ради того, что я буду здесь.
— Не будете. Мисс Боннет, я предлагаю, чтобы вы сняли на эти три дня комнату либо отправились туда, откуда приехали. — Она поправила на длинном носу очки и уткнулась взглядом в стопку лежащих на столе бумаг. — Всего доброго, мисс Боннет.
Сразу за дверью внимание Сьюзен привлекло какое-то движение. Там стояла мисс Джентри. Сьюзен хлопнула по створке двери, а девочке взмахом руки велела удалиться. Еще раз взглянула на миссис Хадлстон, потом молча отвернулась и пошла в свою каморку. Мисс Джентри ожидала ее там у двери.
— Леди Сьюзен… то есть мисс Боннет, можно с вами поговорить?
Сьюзен, преодолевая усталость, пригласила девочку к себе.
— Чем могу быть полезна, мисс Джентри? — Она сильно сомневалась, что может сделать для ученицы хоть что-нибудь, пока над ее собственной головой висят угрозы директрисы.
— Я… я слышала, что говорила миссис Хадлстон… о Михайловом дне. Прошу прощения, я не собиралась подслушивать. Там, за дверью, стоял невысокий человек, но он исчез, как только увидел меня. Я хотела было сообщить об этом миссис Хадлстон, но стоило мне подойти ближе к кабинету, как я услыхала ваш голос.
«Человек невысокого роста?» Вполне возможно, тот самый газетчик, о котором упоминала миссис Хадлстон.
Мисс Джентри смущенно потупилась.
— Смотрите мне в глаза, мисс Джентри. Дверь была распахнута настежь, а миссис Хадлстон говорила очень громко, поэтому вы совершенно ничем не погрешили против правил хорошего тона. — Сьюзен провела рукой по матрасу на кровати, приглашая девочку подойти ближе и сесть. — Так чем же я могу быть вам полезна?
— Я получила письмо от бабушки… от бабушки моего опекуна. Я просила, чтобы вас пригласили провести Михайлов день вместе с нами, в бабушкином поместье недалеко от Бата.
«Боже правый!»
— Вы… что сделали? — Сьюзен вскочила с кровати.
— Я не знала, что еще можно сделать. Я так боюсь, что опекун собирается забрать меня из школы. А вот если он и его бабушка узнают вас поближе, как знаю я, он откажется от этого намерения. Мне совсем не хочется уходить из этой школы, мисс Боннет. Не могу я отсюда уйти. — В ее глазах заблестели слезы. — У меня нет никого, кроме вас и школы.
— Ваш опекун очень любит вас, — сказала Сьюзен, крепко прижимая девочку к себе. — Не сомневаюсь, он поступит так, как будет лучше для вас.
— Лучше для меня остаться здесь, только он, боюсь, поймет это, когда будет уже слишком поздно. — Мисс Джентри обняла Сьюзен за талию. — Приезжайте, пожалуйста. Пообещайте, что приедете.
— Джемма, милая, не могу, — ответила Сьюзен, чувствуя, как защипало в глазах. — Меня ведь не приглашали.
— А если пригласят, вы приедете? — воскликнула Джемма, глядя на наставницу сквозь пелену слез. — Ну пожалуйста!
Сьюзен понимала, что так не делается: провести Михайлов день у лорда Уэнтуорта и его бабушки — это просто фантазия встревоженной девочки. Но в таком случае Сьюзен нашла бы, где провести каникулы, к тому же подальше от газетчика, который, по словам миссис Хадлстон, шпионит за ней.