— Короче, — зевнул Юрик, — заметал следы, уносил ноги. Вроде нас. Я понял. А почему ты выбрала именно Дикий мир? Чтобы я в другом мире с обрыва не покатился, что ли?
Юмми вздохнула. Все-таки люди из Запретного мира — странные… И, наверно, несчастные. Как они живут там, не зная того, что понимает любой ребенок?
— Потому что в Диком мире Двери не охраняются. Дикие не понимают, что такое Двери, у них нет чародеев, они вне Договора. — Помолчав, она тихо добавила: — Наше счастье, что среди смежных миров есть один Дикий…
Счастье, впрочем, оказалось сомнительным: едва только отползли (Юмми настояла на пластунском способе передвижения) с луга в лес, как наткнулись на недавнее кострище посреди крошечной полянки. Вокруг выгоревшей проплешины в удручающем изобилии валялись осколки костей, старательно разбитых каким-то первобытным гурманом, добиравшимся до мозга. Хуже того: в примятом багульнике обнаружилась кость сложной формы, и Юрик, подцепив ее сучком и потревожив пирующих мух, сейчас же скривился и скинул находку обратно, а сучок выбросил. Недообглоданная людьми и мухами кость оказалась с глазницами и вдобавок с надбровным валиком.
— Во блин… — только и промолвил Юрик, морща взыскательный нос. — Они что тут, все из себя неандертальцы, что ли?
Что такое неандертальцы, Юмми не знала. Зато, поворошив чуть теплый пепел, уверенно объявила, что костер горел всю ночь и погас утром.
— Тут что, нормальных людей совсем нет?
Юмми покачала головой:
— Только дикие.
В ответ Юрик как стоял, так и сел в примятый багульник, на котором, может быть, разделывали человечину, и принялся облегчать душу русскими витиеватыми оборотами. Юмми виновато развела руками:
— Не понимаю…
— Еще не хватало!.. А нас они случаем не заметили?
— Нет. Ушли еще до нас. Если бы заметили, нас с тобой уже не было бы в живых, любимый…
Утешительное объяснение.
— А это? — Юрик покачал в руке медный топор.
— У диких только дубинки и острые камни. Но когда диких много, им хватит и камней.
— Приятно слышать, — ядовито отозвался Юрик. — Мир без кроманьонцев, надо же! Съели их всех, что ли, или их тут вовсе не было? — Внезапно его мысль совершила скачок в сторону и вернулась с новым вопросом: — Слушай, а почему ваши не завоюют этот мир? Вот Растак, к примеру, а?.. Или опять запрещено?
Кажется, Юмми и раздражала, и одновременно забавляла редкостная непонятливость мужа.
— Совсем не запрещено. Но кто же согласится жить и в конце концов умереть здесь, если предки ждут его в своем мире, не в этом? — Она передернула плечами, как от холода. — Я не пожелала бы своей душе такой участи. И потом… зачем нужно завоевывать этот мир? Разве в нашем мире людям настолько тесно, что не хватает пастбищ и охота уже не приносит удачи?
— А избыток населения уничтожается в постоянных войнах, — моментально сообразил Юрик, чувствуя, что наконец-то прозревает. — Ну-ну… А если Растак подгребет под себя все окрестные племена, что тогда будет? Самое большее два поколения без усобиц и эпидемий — и, наверно, в вашем горном поясе станет тесновато, а?
— Есть еще лесные племена нашего языка, — не очень уверенно напомнила Юмми. — Те, что живут на закат от гор.
— Завоюете и их, расселитесь шире, размножитесь, дальше что? — выпытывал Юрик. — Ломанетесь сюда, начнете отвоевывать этот мир у неандер… у диких?
— Нет. — Юмми решительно помотала головой. — Нет.
— Ага. — Юрик почесал в затылке. — Ну ладно. Допустим. И вообще это дело нескорое. Сейчас-то мы с тобой что делать будем?
— То, что ты велишь, муж мой.
Чтобы не травмировать слух жены, Юрик облегчил душу по-русски.
— Кто из нас умеет открывать Дверь — я или ты?
— Я. Но ты муж, а я лишь жена.
— Тогда я велю тебе дать совет.
По-видимому, Юмми нисколько не удивилась.
— Я советую спрятаться до темноты. В лесу мы еще можем остаться незамеченными, на лугу — нет. А с темнотой я открою Дверь.
— Почему не прямо сейчас? В случае чего успели бы нырнуть и закрыть за собой. Думаешь, наши Волков не побили?
— Разве ты ничего не помнишь? — спросила Юмми.
Юрик промолчал. Кое-что он, конечно, помнил и, подумав, признал опасения жены не лишенными оснований. Что ж, можно и поскучать несколько часов в лесу возле неведомо какой реки — не то Енисея, не то Маккензи. И комаров можно покормить. И даже потерпеть голод. Немного обидно дрожать перед неандертальцами — ан приласкает тебя волосатый дядя дубинкой по уху, мало не будет. А потом тобою же и поужинает.
— Ладно, — кивнул он, соглашаясь, — так и сделаем.
До сумерек просидели в подлеске, объедая спелую чернику, и сумели кое-как обмануть голод. Рука продолжала дергать и ныть. Один раз шагах в пятидесяти неспешно протрусило семейство лосей самого обыкновенного вида, но никакие неандертальцы не показывались. Спокойный пересвист птиц в ветвях усыплял бдительность. Неистово жрали комары. Перед закатом начал донимать мельчайший гнус и очень скоро остервенил Юрика до полного забвения страха перед волосатыми каннибалами.
— Пошли, что ли?
Юмми, ничуть не меньше мужа страдавшая от кровососов, умоляюще замотала головой:
— Еще светло.
— Ну как хочешь, — и Юрик выпрямился во весь рост. — А я рискну. Как бы там у нас Дверь не завалили, пока мы тут с тобой сидим…
— Там нельзя завалить, — возразила Юмми. — Там обрыв.
— Ну, не знаю, что уж там Растак придумает, — со злостью заявил Юрик, яростно отмахивая гнус здоровой рукой, — а только Дверь он Волкам не оставит. Что, скажешь, не так?
И двинулся, шурша кустами, вон из леса.
— Не делай этого, любимый! — чуть не плача, крикнула Юмми.
— А, — махнул рукой муж, извлекая из-за пояса топорик, и добавил с угрозой: — Пусть сунутся, я им надбровные-то дуги пообтешу…
Забыв страх, Юмми кинулась следом. Муж умен и отважен, он настоящий воин, и не ей спорить с ним. Она, глупая, уже совершила невозможное, выторговав себе в мужья непобедимого воина из Запретного мира, — чего же больше? Неужели ей этого мало и она еще и волей его хочет владеть?
Нет, не мало.
Она сразу нашла Дверь — уже шагах в тридцати от нее по позвоночнику пробежала знакомая теплая дрожь. Скарр мог бы гордиться своей ученицей.
Две фигуры четко прорисовывались на фоне пламенеющего заката. Юмми понимала: вторая попытка может оказаться невозможной. Но она может оказаться и ненужной…
Ох, как этого хотелось!..
Поднятые вверх, чуть расставленные в стороны руки… дрожание воздуха…
Порыв ледяного ветра — в лицо. Снег, снег… Белым-бело.
И воины.
Трое. Нет, уже четверо… У каждого — волчья шкура на плечах и оскаленная морда серого хищника вместо шапки.
Где Растак?!
Крики. Короткое свистящее шипение выхватываемых из ножен мечей. Крайний справа — стрелок — уже гнет лук, а стрела была наложена на тетиву заранее… Он мерз без правой рукавицы, дышал на пальцы, но терпел, чтобы не потерять мгновения в нужный момент…
С ударом тетивы Юмми резко опустила руки. Зимний день погас в дрожащем круге. Что-то несильно стукнуло Юрика в грудь, повисело, зацепившись за комбинезон, и упало к ногам.
Наконечник стрелы. Медный, тяжелый, хорошо отточенный, насаженный на коротенькую, в полпальца, ровную деревяшку. Часть стрелы, сумевшая просунуться в этот мир.
— Успела, — виновато улыбнулась Юмми. — Прости, любимый, это я виновата… он так неожиданно пустил стрелу… Ишь, как ее обрезало Дверью… — Она вздохнула. — Жаль, что этот убийца не сунулся в Дверь сам.
Юрик потрогал грудь и хмыкнул. Да уж…
— Может, выждем денек-другой и попробуем еще раз? — предложил он.
Юмми покачала головой:
— Нас не пропустят ни завтра, ни послезавтра, никогда. У Двери всегда стоит часовой, а теперь их, должно быть, десять человек. В следующий раз они могут оказаться более проворными.
— А сюда они не сунутся? — с беспокойством спросил Юрик.
— Могут, но я не думаю, что они попытаются. Я ведь могу оказаться сильнее, чем их маг, и разрублю кого-нибудь Дверью. Зачем им это? Дикий мир опасен, рано или поздно он убьет нас, и они это знают. Им проще подождать, они ведь убеждены, что заперли нас, что идти нам некуда…
Отчего-то запершило в горле. Юрик прокашлялся.
— А… это так и есть?
Юмми печально кивнула:
— Да. Это так и есть.
Глава 32
Стрелок, на той поляне
Кто поздно так бежит?..
Если Витюня лукавил, уже только по привычке требуя возвращения в «нормальный» мир, то Юрик лукавил и подавно: он-то собирался вернуться всерьез и куда лучше тупого штангиста понимал, насколько это непросто. Во-первых, гипотеза насчет того, что Растак отпустит гостей из Запретного мира, чуть только в них отпадет надобность, с самого начала годилась только для умственно ослабленных, и то до женитьбы. Раскатал губу — закатай обратно, чтобы не шлепала на ветру. Ясен пень, вождь не отпустит! Не кретин. Использует на всю катушку, а потом либо прикажет ненароком пристрелить на охоте, либо, если он уж очень рачительный хозяин, оставит при себе на всякий случай. Во-вторых, и вследствие этого единственный шанс вернуться в цивилизованный мир — удрать, подкараулив случай. В том, что случай представится не слишком скоро, Юрик не сомневался, следовательно, оставалось одно: быть мудрым змеем, терпеливо ждать и не щелкать клювом, когда придет время.
Сейчас он подозревал, что такое время пришло… ну, то есть не совсем еще пришло, но уж явно на подходе. Наверняка. И вообще, если лоточник, хотя бы и бывший, не понимает таких вещей и не видит мига, когда мимо него, сонно усмехаясь, плывет удача, то быть ему не лоточником и предпринимателем в перспективе и даже не советником туземного вождя, а инженером на агонизирующем заводе, больше он ни на что не годен.
Информация! — вот что сейчас было важнее всего. И Юрик, до поры разумно избегавший надоедать супруге расспросами о каналах проникновения из мира в мир, теперь при каждом удобном случае переводил разговор на Двери и в том преуспел. По-видимому, доверие жены-туземки было безграничным, во всяком случае, она охотно пускалась в объяснения и сердилась разве что на непонятливость мужа.