— Ты… собираешься вернуться из Каракаса так скоро? — не поверила услышанному Амалия. — Если ты делаешь это из-за меня, то я могу прилететь попозже, когда немного поправлюсь.
— В этом нет необходимости, — уверенно ответил Карлос. — Я не могу отсутствовать долго, потому что уже заключил некоторые контракты. У меня здесь много дел, мама.
— Но твоя помощь может понадобиться Ирене, Хермансито…
— Если им там совсем уж будет плохо, то я смогу привезти их на некоторое время сюда, в Мадрид. А потом пусть Ирена сама решает, где ей жить.
Ответ сына озадачил Амалию, но она не стала больше задавать вопросов. «Неужели Карлос так убит горем, что даже Ирена отступила для него на задний план? — с тревогой подумала Амалия. — Бедный мой мальчик!»
Она опять заговорила о том, что не должна оставлять его в такую трудную минуту, и готова лететь, но пришедший вскоре доктор настоятельно порекомендовал ей полежать несколько дней в постели, не подвергая себя никаким физическим перегрузкам.
— Я буду звонить тебе каждый день, — пообещал Карлос на прощание и нежно поцеловал мать. — Ты только не думай о плохом, а постарайся как можно быстрее поправиться.
В аэропорт его вызвалась отвезти Валерия, и Карлос не возражал: ему хотелось еще раз увидеть девушку перед отъездом.
По дороге она рассказала о своем примирении с отцом и о Рамиресе, который во многом способствовал этому примирению.
— А Санчес? Он больше вас не беспокоил? — с некоторой тревогой спросил Карлос.
— Нет, мы с ним не виделись, — ответила Валерия. — Но я сама позвоню ему и попрошу прощения за свое необдуманное обещание. Теперь я сумею это сделать, Даже если мне придется говорить с Родриго не по телефону, а глядя ему в глаза.
Она вопросительно посмотрела на Карлоса: дескать, вы верите, что теперь я смогу с этим справиться? Карлос согласно кивнул.
— Я буду звонить вам, — сказал он с теплотой в голосе. — А потом, когда вернусь, вы представите меня сеньору Де Монтиано? Я постараюсь развеять все его опасения относительно нашей дружбы. Если, конечно, в этом возникнет необходимость, — добавил он не совсем уверенно.
— Папа мне, в общем, поверил, — промолвила смущенно Валерия, — но я бы очень хотела, чтобы вы с ним познакомились. Когда папа вас увидит, то поймет, что волновался за меня совершенно напрасно… А когда вы вернетесь?
— Пока не могу сказать ничего определенного. Все будет зависеть от обстоятельств. Если не случится чего-то непредвиденного, то, возможно, через неделю вы встретите меня здесь, в аэропорту. Встретите?
— Да! — с готовностью воскликнула Валерия. — Вы только обязательно позвоните, каким рейсом будете вылетать.
— Конечно-конечно, — сказал Карлос, глядя на нее с благодарностью и нежностью.
Отношения, установившиеся между Валерией и ее отцом, вряд ли можно было назвать полным примирением. Скорее, это было временное перемирие. Де Монтиано по-прежнему нелестно отзывался о Карлосе, чем очень огорчал Валерию.
— К сожалению, я не могу сейчас представить тебе Карлоса, — с обидой говорила она, — а то бы ты увидел, насколько это симпатичный и порядочный человек.
— Прямо так сразу и увидел бы! — язвительно усмехнулся Де Монтиано.
— Да, я уверена, что вы бы понравились друг другу! — стояла на своем Валерия.
— А что ж тебе мешает нас познакомить? Может быть, твой приятель все-таки побаивается взглянуть мне прямо в глаза?
— Как ты можешь говорить такое, не зная человека! — возмущалась Валерия. — Карлос уехал в Венесуэлу, потому что у него умер отец.
— Вот как? Прости, я, не знал…
Де Монтиано не стал больше касаться этой болезненной темы — он решил дождаться, чем закончится «расследование» Рамиреса. Но тот почему-то не спешил докладывать о результатах своего поиска, и Де Монтиано вынужден был сам напомнить ему об этом.
— Пока определенно могу сказать лишь то, что Карлос Гальярдо — вполне достойный человек, — уверенно ответил Рамирес. — А еще могу добавить, что Санчес оказался гораздо более ушлым, чем я о нем думал. Похоже, у него мертвая хватка, и так просто он от Валерии не отступится.
— Ты можешь говорить яснее, Леонардо? — не выдержал Де Монтиано.
— Да, пожалуй. Представь себе, с Херманом Гальярдо в последнюю неделю происходило что-то странное. Сначала его, бизнесмена с безупречной репутацией, вдруг обвинили в торговле наркотиками, а затем и вовсе произошла трагедия: Гальярдо погиб во время пожара.
— Валерия мне об этом говорила, — глухо произнес Де Монтиано.
— О чем? — не понял Рамирес. — О наркотиках?
— Нет, о гибели Гальярдо-старшего.
— Ну, это понятно: ведь Карлосу сразу же сообщили о смерти отца. А вот осведомленность Санчеса в этом вопросе меня не просто удивила, но, пожалуй, даже ошеломила. Ведь история с наркотиками ему стала известна едва ли не раньше, чем об этом узнала венесуэльская полиция! Кстати, я хотел уточнить: он говорил с тобой о Хермане Гальярдо в тот день, когда уехала Валерия?
— Да, я хорошо помню наш разговор, — подтвердил Де Монтиано. — Именно тогда Родриго и сказал мне, что отец Карлоса Гальярдо замешан в наркобизнесе.
— Ну вот, а детектив Портас, мой приятель из Каракаса, утверждает, что неприятности у Хермана Гальярдо начались на несколько дней позже. Значит, Санчес воспользовался таким источником информации, который твоему покорному слуге недоступен. Вот это работа — любой, самый опытный сыщик может позавидовать!
— Но ты отклонился от главного, — напомнил Де Монтиано. — Скажи, Херман Гальярдо — преступник?
— Мой коллега, Портас, в этом отнюдь не уверен. Он считает, что Гальярдо стал жертвой какой-то чудовищной провокации. А вот кто и зачем ее организовал — это Портасу еще только предстоит выяснить. В любом случае, Карлос Гальярдо к скандалу не имеет никакого отношения и остается вне всяких подозрений.
— Малоутешительная новость, — проворчал Де Монтиано.
— Да, история неприятная, — согласился Рамирес. — Но не стоит впадать в пессимизм раньше времени. Подождем дальнейших сообщений от Портаса. И, пожалуйста, не беспокой зря Валерию.
— Последней фразы мог бы и не произносить, — с укоризной посмотрел на друга Де Монтиано.
Пока Валерия раздумывала, надо ли ей звонить Санчесу и просить у него прощения, он сам объявился у них в доме и начал свою речь с извинений.
— Валерия, Артуро, я очень виноват перед вами. Дал волю эмоциям и, кажется, невольно внес разлад в вашу всегда такую дружную семью. Простите меня.
Такое начало разговора отец и дочь Де Монтиано восприняли с облегчением — им тоже было в чем повиниться перед Санчесом. Но он предложил как можно скорее забыть о досадной размолвке, и с ним охотно согласились.
В течение всего вечера Родриго ни словом, ни взглядом не напомнил Валерии о предыдущем их разговоре, за что девушка была ему очень признательна.
Простились они тепло, почти так же, как в прежние времена, и со стороны могло показаться, будто все вернулось на круги своя. Но Валерия уже твердо знала, что никогда не согласится стать женой Родриго Санчеса.
Глава 26
Херман очнулся в самолете и застонал. Первое, что он ощутил, была боль. Болела голова, болело тело. И так же больно забилась в сознании мысль:
«Ирена! Где Ирена? Дети! Где дети?»
Он вспомнил, как вытаскивал их через окно из горящего номера мотеля, а кто-то внизу принимал их и опускал на землю. Потом Херман собрался уже спуститься и сам, но тут… Больше он ничего не помнил.
«Где я? Что со мной?» — продолжала работать беспокойная мысль.
Но ответа на свои вопросы Херман получить не успел. Он не успел даже оглядеться и понять, что находится в салоне маленького частного самолета, какой когда-то был и у него. Не успел увидеть, кто еще летит с ним в небольшом тесном салоне. Темнота забытья опять навалилась на него, и он опять затерялся в этой темноте.
Смуглый молодой человек деловито сунул в пластиковый пакет шприц и ампулу от снотворного. Он вовремя сделал укол своему подопечному. Тот снова заснул, и это было для него сейчас даже необходимо — с его-то ожогами! Да и удар по голове он получил приличный. Тут вполне может быть основательное сотрясение мозга. Но это уже Цунигу мало беспокоило. Операция прошла без сучка, без задоринки, так что смотреть в глаза боссу будет не стыдно. Сейчас Цунига сдаст своего пленника Яриме, и дело с концом.
Ярима сидела в машине и ждала. Ждала, когда в небе появится серебристая птичка, будет расти, расти, пока наконец не сделается самолетом, самолет же пойдет на посадку и…
Ярима ждала с таким напряжением, что даже устала. Ждала того, кто был для нее всем на свете — жизнью, смертью, любовью, ненавистью, — ждала Хермана!
Сколько лет они уже были вместе! Совсем девчонкой она стала его любовницей. Тогда он еще не спешил записаться в святые, и жили они весело и отчаянно. Рисковали жизнью, а потом могли сутки провести в постели, пить хорошее вино и заниматься любовью… Сколько горя он ей принес, женившись на Ирене!.. Впрочем, и Ярима им в отместку сделала не меньше. Небольшое, но утешение. Однако Ирена все-таки ухитрилась родить ему дочь. А Ярима — нет, хоть и прожили они потом в законном браке чуть ли не девять лет! И Яриме казалось, что жили они распрекрасно. Лично она была очень счастлива. Но Херману вдруг до зарезу понадобились дети, и он сбежал от нее в дурацкий Иренин курятник. А вдобавок еще заделался святым.
Ярима никогда не испытывала особой надобности в детях. Ей был нужен мужчина, и она любила Хермана, лучшего из мужчин. Пока они были вместе, он и был настоящим мужчиной, а не какой-то размазней подстать своей унылой клуше Ирене. Он был сильным, веселым и рисковым, не щадил других и не жалел себя. А если Ярима пыталась добиться от него чего-нибудь слезами или громким криком, то в качестве самого веского аргумента Херман отвешивал ей пощечину, и Ярима понимала: он — хозяин, и она всегда будет служить ему как верная, преданная собака. При этом Херман был щедр, никогда не жадничал, не скупился — и домом, и деньгами она распоряжалась по своему усмотрению. Он не вмешивался в ее дела, не указывал, не мелочился. Но не терпел, чтобы и она вмешивалась в его дела, потому к ставил ее на место: нечего, мол, мне указывать! Эх, если бы Яриме удалось раскрутить его на старое! Расшевелить, заставить вспомнить молодые годы! Да он бы сто очков дал вперед Родриго Санчесу! По сравнению в Херманом Санчес все равно сосунок! Но вот как это сделать? Как?!