Сейчас, вспоминая свою драку с людьми, выдававшими себя за бомжей, Муравьев с удивлением понимал, что его даже не пытались ударить. Он нападал, он пару раз зацепил того, что был в шапочке, но противник только уходил от его ударов и делал это весьма профессионально! Только уходил.
И второй, в кепке, никакого вреда не пытался ему причинить. Ударил Маринку, да, но… все получилось так, будто это он, Игорь, нечаянно зацепил свою любимую девчонку!
Да это же спектакль, самый настоящий спектакль! А кто режиссер? Тот, кому выгоден был конечный результат. Кому он выгоден?
Муравьев резко открыл глаза, сел в ванне, всколыхнув густую пену. Черт побери! Таня хотела, чтобы он отправил Маринку домой, так оно в итоге и получилось. Так, да не совсем так!
Маринка уехала, обиженная на него и с синяком под глазом. В итоге он, Игорь Муравьев, выглядит в очень неприглядном свете.
Неужели Таня способна на такую подлость?!
Да ведь он почти наверняка знал, что она затевает против Стернина и Марины какую-то провокацию. Простой факт — он выполнил ее просьбу, более того, жил с Мариной, но никакого разговора о повышении гонораров не было. Даже намека на это не чувствовалось.
Муравьев включил душ, быстро ополоснулся теплой водой, потом пустил ледяную, потом снова теплую, снова ледяную, выскочил на коврик, быстро растер тело махровым полотенцем, надел халат, взял с полки мобильник и пошел в комнату. Об ужине он и думать забыл.
А мобильник лежал на полке не случайно — Марина обещала позвонить после разговора с отцом. А может, и вернуться к нему, если внятного разговора не получится. К такому повороту событий он был готов. Ведь чего хотелось? Поговорить с ее родителями, объяснить, что любит Марину и хочет быть ее мужем, «стеной», не хуже родительской, другом и опорой на всю жизнь. Но если они даже разговаривать не пожелают, получается совсем другой расклад. Тигра, конечно, глупо дергать за хвост, но если он сам будет постоянно рычать на них, нужно как-то защищаться. И нужно, и можно. Он чувствовал свою вину перед Стерниным потому, что Марина категорически отказывалась говорить с родителями, и получалось, будто охмурил девчонку бывалый ловелас. Сам бы так думал, будь у него взрослая дочь, сбежавшая с известным бабником… А вот если родители скажут, что вообще не желают знать его, что бы там ни было между ним и Мариной, тогда что ж… Он будет защищать свою любовь!
Долгое время он лежал на диване, то включал телевизор, то выключал, поглядывая на мобильник, пытался читать какой-то детективный роман — ничего не получалось. Вот уже десять вечера, одиннадцатый час пошел, а Марина все не звонила.
Ну и что там такое случилось?
В половине одиннадцатого он не выдержал, набрал номер ее мобильника. Позже уже будет неприлично звонить в чужую семью.
Долго слушал длинные гудки, чувствуя, как тревожно бьется сердце. Марина, если сама не могла позвонить, уж мобильник-то не должна была прятать далеко, зная, что он переживает и обязательно наберет ее номер!
— Да, Стернин слушает, — послышался в трубке густой бас. — Кто это?
— Добрый вечер. Игорь Муравьев вас беспокоит. Нельзя ли…
— Нельзя! — заорал папаша. — А ты, артист, учти, если когда-нибудь приблизишься к Марине ближе, чем на десять метров, — изничтожу гада! Припомню и ее синяк, и твою наглость, козел! За все сразу ответишь. Так что имей в виду! И бип-бип-бип — короткие гудки в трубке.
Муравьев выключил мобильник, тупо уставился на серый, давно погасший экран телевизора. Она поговорила с родителями, и… они убедили Марину, что он негодяй? Там у них и разговора никакого не было? А Петровна, она же вроде как его сторонница, хорошая женщина, и к ее мнению прислушиваются? А Таня, чего она хотела? Допустим, разбила их любовь, ну и что? Стернин как был самоуверенным банкиром, так и остался. Вряд ли она хотела просто напакостить ему, Игорю Муравьеву. Зачем? Ее собственностью он никогда не станет, да она и не стремилась к этому. Голова идет кругом, ни черта не понятно.
Но должно же быть какое-то объяснение этому?
Наверное, есть, только он его не знает.
Муравьев застелил постельное белье, лег. Но тут же сообразил, что вряд ли уснет, вскочил, сходил на кухню, принес початую бутылку водки, рюмку, наполнил ее и сел на постели, укутавшись одеялом.
Глава 25
Когда он вошел в павильон, вся съемочная группа была в сборе, но странное молчание царило в просторном помещении.
Кто-то нервно курил, кто-то играл в карманные шахматы, иные просто ходили взад-вперед, ожидая дальнейших приказов начальства. Селиванов сидел на диване в импровизированном кабинете бизнесмена Антона. Увидев Муравьева, поднялся, вяло пожал актеру руку.
— Он все же закрыл наш проект, — сказал Селиванов.
— Я понимаю, Вадим Андреевич.
— Знаешь, всю ночь я злился на тебя, представить себе не можешь, какими словами крыл… А утром понял — не в тебе дело. Извини, я честно признался.
— Это вы меня извините, Вадим Андреевич. Тоже скажу вам честно — я влюбился как последний дурак. И был счастлив. Но кому-то этого сильно не хотелось.
— Понимаю, все понимаю, хрен их поймет, этих богачей… Но ведь обидно, черт побери! Он же обещал мне полнометражный фильм, если что-то получится, и ведь получалось! Она же прекрасно играла! О том, что будет сниматься в моем фильме, и речи не было, но я бы ее взял. Талантливая девчонка. У вас отличный тандем получается…
Сушина сидела в кожаном кресле неподалеку, разглядывая свои ярко-красные ногти.
— Игорь, ты бы рассказал, что вчера случилось, — сказала она, не поднимая головы. — Из-за чего Стернин так ополчился на всех нас?
— Тебе, Таня, я меньше всего хочу что-то рассказывать, — громко сказал Муравьев. — И с этого дня — меньше всего хочу видеть тебя, понимаешь, да?
— Я думаю, ты еще не раз пожалеешь об этом, Игорек.
— Ты о себе подумай, Таня, — сказал Георгий Валентинович, пожилой актер Малого театра, игравший роль криминального авторитета. — О своей душе подумай.
— А вы кто такой?! — зло крикнула Сушина. — И что все злятся на меня?! Я-то здесь при чем? Идиоты!
Она вскочила с кресла, побежала в свой кабинет. Муравьев обвел глазами павильон — никто не смотрел на него сердито.
Люди подходили — техники, осветители, операторы, актеры, статисты, — молча жали ему руку, похлопывали по плечу. Да ведь они все видели сами…
— Самое интересное, что мы работали в долг, очередной транш должен прийти на наш счет завтра, — с горькой усмешкой сказал Селиванов. — Но теперь что ж…
— Я постараюсь что-то сделать, Вадим Андреевич, — сказал Муравьев.
Селиванов отрицательно помахал рукой:
— Нет, Игорь, не лезь. Ты хороший актер, береги себя. Играй в театре, еще не одну роль получишь в кино. А с этими олигархами… мать их!.. нам не совладать. Каждый должен заниматься своим делом. Жаль, что людям не сможем заплатить за их работу… Ну да что ж теперь…
Муравьев еще раз пожал режиссеру руку, приветливо помахал всем остальным и стремительно вышел из павильона. С этим сериалом все ясно. А с его личной жизнью — нет.
Ночью он не раз просыпался, и самой страшной мыслью было — Марина предала его. Почему она не позвонила, не рассказала о том, что произошло дома? Ей что, руки там скрутили? Ведь знала же, он тревожится, ждет звонка! Почему не смогла вернуться к нему, если там приняли ее в штыки? Не в кандалы же ее заковали!
Но всякая такая мысль прерывалась нежным взглядом Марины, который память хранила, всем ее поведением в его квартире… Не могла она предать его. Не могла! Тем более напоминание папаши о ее синяке, да ведь Марина, даже если и считала, что он ударил ее, знала, как это случилось! И значит, ее вынудили замолчать. И нужно встретиться с ней, поговорить и выяснить, что же там с ней произошло. Только вместе они смогут решить, как им жить дальше. Скажет она «нет» — он исчезнет и близко никогда не подойдет, от выгодной роли откажется, если в фильме будет сниматься и Марина.
Но разве может она сказать «нет» после всего, что было?
Невозможно поверить в это!
С мыслями о том, как встретиться с Мариной и поговорить начистоту, Муравьев и вернулся домой. А куда еще было ехать?
Даже думать было странно, что им нужно «поговорить начистоту».
С Маринкой?! Да у него никаких тайн от нее не было, и у нее от него… Они жили единым, красивым и умным организмом, чего он не мог — она легко дополняла. Как устроила встречу с сыном, как они чудесно провели вечер на автодроме!
И что же случилось? Он спас ее от бандитов, хотя это был спектакль, хотя и не очень покушались на ее здоровье, но спас.
После такого даже дура набитая не могла бы сказать «прости-прощай». А Маринка…
Дома он какое-то время выбирал, залезть в ванну или заняться готовкой. На сей раз ванна совсем не прельщала его, и так голова шла кругом от напряженных раздумий. Муравьев направился на кухню с твердым решением приготовить щи с кислой капустой. Как раз сегодня они и собирались с Маринкой сварить наконец щи. А то все не получалось, ведь обедали, как правило, в ресторане, в перерывах между съемками. А она просила его научить готовить щи, все компоненты были куплены, до готовки дело не доходило.
Муравьев достал из морозилки мясо, сунул в микроволновку, быстро разморозил, помыл, положил в кастрюлю, залил холодной водой, поставил на плиту и включил газ.
Телефонный звонок застал его за чисткой картошки. Звонили по домашнему, трубка радиотелефона, вместе с мобильником, лежала на столе. Муравьев грязными руками схватил трубку радиотелефона. Картошку он чистил немытую, потом, уже чищенную, мыл под краном.
— Да, я слушаю!
— Игорь, здравствуй, это Мария Петровна тебя беспокоит. Хочу заглянуть к тебе в гости.
— Конечно, Петровна, заходите! — крикнул Муравьев. — Вы где сейчас? Я жду!
— Я у метро, звоню из автомата. Минут через десять буду у тебя, адрес помню.
— Жду, Петровна! Приходите! — крикнул он.