ьствоваться случайными встречами, преимущественно на работе.
Они сталкивались в лифте, на совещании, в кафетерии, и он улыбался ей той улыбкой, которой обмениваются любовники. Оливия чувствовала, что все больше и больше привязывается к Гранту.
«Не позволяй мне одному полностью завладеть тобой, — все чаще говорил он ей, — пусть и другие поклонники порадуются».
«А я хочу только тебя! — кричала ее душа. — У меня всегда есть время для тебя. Да, ты меня оттолкнул, не принял мое приглашение заняться любовью в прошлый раз, и я, буду горда», — твердила она себе.
Однажды она случайно увидела, с каким вниманием он беседовал с пациентом; и эта случайная встреча рассказала ей о Гранте больше, чем повседневное общение. Он добр, отзывчив к страданиям чужих людей, так почему же к ней безразличен?
Когда до праздника оставалась неделя, он предложил пойти на бал вместе.
— И ты ждал последнего момента, заставляя меня думать, что пригласил Джоан? — укорила Оливия Гранта, но при этом беззаботно улыбнулась. Она победила! И тут же поняла свою ошибку: прежняя настороженность блеснула в его глазах, и он немного помедлил, прежде чем ответить.
— Оливия, я надеялся, что подобные глупости остались в прошлом. Джоан меня не интересует, неужели ты не чувствуешь этого?
— Ты прав, — сокрушенно проговорила она. — Грант, считай, что я пошутила. Я очень хочу, чтобы у нас все наладилось, ведь через три недели Джастин вернется из свадебного путешествия и…
— У меня есть пара дней, — загадочно сказал он.
Этого было достаточно, чтобы оживить ее надежды, но и только.
Приехала Бетани, и за три дня до выходных они с Оливией решили вместе поужинать.
— Что ты наденешь на праздник? — поинтересовалась Бетани, когда они бездельничали у бассейна на вечернем солнышке.
— Я купила кое-что новенькое.
— Новенькое? Оливия, у тебя, достаточно вечерних платьев, чтобы снабдить ими половину женщин нашего города! Зачем тебе понадобилось еще что-то?
Оливия сама задавала себе не раз этот вопрос, импульсивно сделав это приобретение, элегантное, дорогое и, несомненно, шикарное на фоне тех туалетов, которые, будут украшать других дам. Конечно, это шокирует многих, но, когда она увидела его в витрине бутика «Моника» и представила в нем себя, судьба платья была решена мгновенно.
— Я же иду с Грантом, — сказала она, словно это все объясняло.
Вероятно, Бетани уловила истинный смысл ее слов, потому что громко засмеялась и сказала:
— Обольщаешь? Догадывается ли доктор, какое искушение его подстерегает?
— Нисколечко, — сказала она. — Это сюрприз.
И вот наступил, наконец, вечер.
— Боже! — воскликнул Грант благоговейно, когда заехал за Оливией перед балом.
— Тебе нравится? — Она поняла, что цель достигнута, и закружилась по комнате, играя шелковым шарфом, дополнявшим платье.
— Мне нравится. — Грант смущенно откашлялся.
Оливия полагала, что бал станет переломным моментом в их отношениях. Чему способствовали их тесные контакты в течение четырех недель: совместные обеды и ужины, долгие дружеские беседы на полном доверии, постоянный анализ прошлых ошибок, обмен служебными новостями… но единственно желанного контакта, о котором она думала постоянно, не было… Для нее любовь и близость были единым звеном отношений, если мужчина и женщина вверяли себя друг другу, и хотя она уже давно вышла из того возраста, когда придают значение символам и другим романтическим пустякам, платье было ее талисманом, который поможет осуществить ее мечты. То, как Грант отреагировал на него, вызвало у Оливии разочарование. Где же восторг?
— Тебе нравится? — эхом повторила она. — И все?
— Да, да. — Он выдавил из себя эти слова и тут же попятился от нее, словно она собиралась напасть на него. — Ты в этом платье мне очень нравишься.
Нравлюсь? Ей хотелось завизжать. Но мы нравимся друг другу недели! Месяцы! Годы! И стоим на месте — только нравимся, как в начале знакомства. Или уже на другом уровне?
И тут Оливия вспомнила, как дорого ей обходились подобные эмоциональные вспышки, когда они были женаты, поэтому, взяв себя в руки и придав лицу томное выражение, она предложила:
— А впрочем, я довольна, все идет, как ты задумал. Спасибо тебе.
— Не стоит.
— Тогда мы можем идти.
— Можем, — согласился он. Поведение Гранта по дороге в «Кантри Клуб» давало повод думать, что общество Оливии ему почему-то тягостно: за исключением случайных замечаний, он едва поддерживал разговор, а по прибытии тут же отделался от нее.
— Эта женщина, что возглавляет комитет по связям с общественностью… Дафна… как ее там… подает тебе знаки. Полагаю, раз это одно из самых больших событий года по привлечению капиталов, она хочет удостовериться, что ты предусмотрела все детали, — сказал Грант, пристально разглядывая барную стойку. — Я подожду тебя в баре.
— Думаю, твои профессиональные интересы будут удовлетворены в большей степени, если деньги, которые мы соберем сегодня вечером, пойдут на нужды Союза кардиологов. Мы с Дафной все обговорим.
— Я случайно был делегатом на том собрании, Оливия, и все слышал. — Грант понял ее иронию и подытожил свою мысль: — Я не глава Союза кардиологов, да и не собираюсь долго суетиться по поводу возможных изменений, которые могли бы повлиять на пациентов, временно наблюдаемых мной. Сегодня я отдыхаю, как бы это сказать… на светской тусовке.
— Что ж, тогда Боже упаси, чтобы я наскучила тебе своими деловыми разговорами! — И она поспешно отошла, досадуя, что ее узкая юбка ограничивает шаг. Грант окликнул ее, поражаясь про себя, что он все принимает так серьезно, но безуспешно — она затерялась в толпе гостей, а затем исчезла в дамской комнате.
Оливия перебрала в памяти их пикировку и поняла, что перегнула палку, но тут же вспомнила, что, будучи замужем, она была половинкой-прилипалой, всюду следующей по пятам за преуспевающим доктором, который тяготился постоянно ноющей и дующейся женой, особенно если не уделял ей внимания на людях. Но теперь она стала тоже преуспевающей леди и постарается отомстить ему той же монетой.
Усевшись перед туалетным столиком, она стала подводить губы, хотя в этом не было никакой необходимости, снова подушилась, поправила волосы. И тут ее настигла Дафна Джером. Слушая ее, и притворяясь заинтересованной, Оливия злорадно думала, что Грант Медисон, уже двадцать минут расхлебывает кашу, которую сам же заварил. Посчитав, что этого вполне достаточно для наказания, она неторопливо подошла к барной стойке.
Между тем народу прибыло уже довольно много. Она увидела отца и Генри, Бетани с женихом, Мэтью Блэка и других. Грант стоял в углу, рядом с окнами, выходящими на речную долину, и, погруженный в разговор с другими врачами, даже не заметил ее возвращения.
Призвав на помощь все свое самообладание, кивая и улыбаясь знакомым, Оливия взяла стаканчик шерри и присоединилась к одной из групп.
— Ты выглядишь сногсшибательно в этом платье, пожалуй, не один мужчина отдал бы свой зуб мудрости за право подержать тебя на руках, — сказала Бетани, подойдя к ней. — Вы с Грантом почти помирились и опять избегаете друг друга. Поссорились?
— Конечно же, нет, — слишком живо откликнулась Оливия.
— Тогда разве ты не видишь, какие взгляды бросает он в твою сторону? А ты улыбаешься всем, кроме него. В чем дело, Оливия?
Но Оливия промолчала.
Они не пересекались вплоть до ужина.
— Я вижу, ты хорошо провела время? — Грант осторожно начал разговор — вполне безопасный, как ему казалось.
— Очень, — чопорно ответила она. — А ты?
— Побыть в одном помещении с твоим отцом и не подвергнуться его колкости и злым шуткам — уже хорошо. Сэм хотел знать, где я побывал, когда уехал отсюда. Если бы я не знал его, подумал бы, что он мой лучший друг. Он был даже любезен.
Он смеется над ней! Господи, как ей выдержать его убийственно ироничный взгляд! Она повернулась к соседу, сидевшему с другой стороны от нее, мужчине в возрасте, и мило защебетала с его женой и с детьми.
После ужина Грант пригласил Оливию на танец. Они кружили по залу отстраненные и чужие, держась, на приличном расстоянии друг от друга. Оливия с застывшей улыбкой едва реагировала на его слабые попытки возродить разговор, и, едва музыка смолкла, отошла от него — ее внимания сегодня добивались многие.
Грант прогуливался по залу, присаживаясь за другие столики, и болтал с друзьями и знакомыми. Иногда он приглашал женщин потанцевать, в том числе и Джоан Боулс, задрапированную, в изящное кружевное бирюзовое вечернее платье. С противоположного конца зала Оливия притворялась, что ничего не замечает, но видела все.
Оливия не могла не признать, что они были эффектной парой.
Внезапно он поднял глаза, заметил Оливию, следящую за ними, улыбнулся и послал умоляющий взгляд: «Выручи меня!» Она послала в ответ холодную улыбку и демонстративно отвернулась.
Неизвестно, сколько еще так бы продолжалось, но ближе к одиннадцати Грант решил, что с него достаточно. Решительно вытащив Оливию на танцплощадку, он сказал:
— Сколько мы будем мучить друг друга, Лив?
— Я не понимаю, что ты имеешь в виду.
— Не лукавь. Ты знаешь хорошо, что я имею в виду, но хочешь, чтобы я прояснил ситуацию. Я тебя раздражаю, не знаю почему, скажу одно: я устал от твоей намеренно холодной улыбки, нарочитого равнодушия… Если я сделал что-то не так, лучше выскажись, или покончим с этим.
— Хорошо, — сказала она со злостью. — Слушай, Грант, я устала быть твоим лучшим другом, гулять с тобой вечером, ужинать… Лучше купи себе собаку и выучи ее отыскивать и приносить по твоей команде палку. Вот тебе и партнер для вечерних прогулок. Если ты хочешь обсуждать мировую политику, вступи в дискуссионный клуб. Но если ты хочешь меня, тогда начни показывать это. Я купила это платье, чтобы произвести на тебя впечатление, надеялась, что не только душа, но и мое тело заинтересует тебя. Какая я глупая!
— И только-то? — скептически спросил он. — Ты действительно думаешь, что я единственный, кто не ослеплен тобой, и особенно сегодня? Оливия, единственная причина, которая сдерживает меня, — наш уговор проверить свои чувства.