Он выглядел слегка удивленным:
– Я точно знаю, кто я.
– Вы мой сводный брат, – сказала Лили и слегка наклонила голову набок, надеясь, что смотрит на него с любопытством, а не с вызовом. – Как это произошло?
Рафаэль подумал, что сегодня вечером Лили выглядит хрупкой и какой-то нереальной с густыми медовыми волосами, уложенными на затылке. Он обратил внимание на изящный изгиб ее шеи. На Лили был просторный свитер, который скрывал ее фигуру.
Он не мог сказать точно, догадывается ли она, что, не имея возможности прикасаться к ней, он вынужден отслеживать ее реакцию по выражению лица и ловить взгляд ее прекрасных глаз.
Рафаэль не поверил ни на минуту, что она его не вспомнила.
Но если она не помнит его, значит, она забыла обо всем, что между ними происходило. Поэтому он может описать их прошлое так, как ему заблагорассудится. Если она помнит его, то вовремя прервет его рассказ и выскажет свою версию.
В конце концов, перед ним женщина, которая умудрилась не сообщить ему о сыне. Она скрывала мальчика целых пять лет. Если бы Рафаэль не встретил ее на улице Вирджинии, то, вероятно, никогда не узнал бы об Арло.
Внезапно он захотел, чтобы у нее в самом деле развилась амнезия. Потому что в таком случае у Лили будет оправдание.
Рафаэль улыбнулся ей и почувствовал себя хищником.
– Это по-настоящему милая история, – произнес он и заметил, как она напряглась. – Ты была несносным подростком, когда наши родители поженились, неуклюжей и молчаливой. Ты почти не разговаривала.
– Что? – Она закашлялась, когда он посмотрел на нее. Ей удалось казаться такой бесхитростной, что он почти засомневался, будто слышал резкость в ее тоне. Почти. – Простите? Вы сказали – неуклюжей?
– Многие девочки-подростки бывают неуклюжими, – сказал он, будто стараясь ее утешить. – Но я думаю, благодаря общению с Люкой и мной ты стала мягче.
– Потому что вы оба были мне прекрасными братьями? – спросила она и наморщила нос. Рафаэлю всегда нравилось, как она морщит нос. – Никогда в это не поверю.
Рафаэль рассмеялся:
– Мы старались тебя не замечать. – Он томно взмахнул рукой. – Наш отец много раз женился, чаще всего на неуравновешенных женщинах с деть ми. И какое-то время мы исполняли роли братьев. Мы понимали, что отец рано или поздно женится снова, поэтому были снисходительны. – Он улыбнулся Лили, и ее щеки сильнее покраснели. Хотя, возможно, тому виной огонь в камине. – Мы с Люкой встречались с элегантными и модными девушками. Ты их боготворила. И ты многому у них научилась, учитывая твое происхождение.
Она снова принялась теребить манжеты своего свитера.
– У меня такое низкое происхождение? – спросила она.
– Я имел в виду врожденную грацию и элегантность. – Он заметил, что она сильнее краснеет. – Я надеюсь, что моя откровенность тебя не задела. Я вообще считаю, что европейки намного утонченнее американок. Может быть, это из-за разницы культур.
– Как хорошо, что ваши женщины помогли мне избавиться от американской неуклюжести, – спокойно сказала Лили. Он надеялся, что она вспомнит тех женщин, с которыми он встречался, и обидится. Потому что они были отнюдь не изысканными и утонченными. Но Лили только мельком посмотрела на него, взгляд ее голубых глаз был нечитаемым. – Итак, я стала похожей на них, и вы решили, что должны тоже со мной встречаться?
Он улыбнулся, заметив реакцию в ее ясных голубых глазах, прежде чем она снова их опустила. Ее взгляд опалил его как лесной пожар. Рафаэль заговорил хриплым голосом:
– Ты ежедневно писала мне стихи, рассказывая о своих девичьих чувствах ко мне. Это было восхитительно.
– Стихи, – тупо повторила она. – По-моему, это… удивительно. Учитывая, что я не писала ни строчки с тех пор, как себя помню.
– Мы еще не установили, как долго это продолжалось.
– И как долго я пыталась достучаться до вас своей подростковой поэзией? – Она улыбнулась, но улыбка не коснулась ее глаз. – Вы, наверное, очень смущались.
– Очень, – согласился он. – Ты писала отвратительные стихи.
– Учитывая рождение Арло, наша история стихами не закончилась, – сухо произнесла она.
– На свой восемнадцатый день рождения, – сказал он, будто вспоминая любимую старинную историю, а не придумывая ее на ходу, – ты стояла передо мной в белом платье, похожем на свадебное, и просила меня исполнить твое желание.
– О, – выдохнула она, – как в сказке. Мне было восемнадцать или восемь?
– Восемнадцать. – Он с трудом сдерживал смех. – Тебя довольно строго воспитывали, Лили. Ты училась в монастырской школе, – радостно солгал он. – Ты хотела стать монахиней.
Он почти чувствовал, как она теряет терпение. Лили с трудом сглотнула.
– Монахиней? – повторила она и прищурилась, глядя на него. – Я хотела стать монахиней?
Он улыбнулся с огромным удовлетворением:
– Это было мило.
– И все-таки мы каким-то образом зачали ребенка, – язвительно заметила она, но выражение ее лица было впечатляюще бесстрастным. – В восемнадцать лет я хотела стать монахиней, но потом мои амбиции оказались сильнее, и я пожелала жить в сказке. Поэтической сказке.
– На свое восемнадцатилетие ты попросила меня поцеловать тебя, – произнес он, упиваясь своим враньем. Он не помнил, когда за последние пять лет так веселился. – Ты умоляла меня показать тебе, что такое быть женщиной.
– Ой, да ладно, – возразила она. – Никто о таком не просит.
Он пожал плечами:
– И все же ты меня об этом попросила. Или ты помнишь, что все было по-другому?
– Я вообще ничего из этого не помню, – пробормотала она, и он увидел ее мятежный взгляд. – Хотя, честно говоря, это звучит немного театрально.
– Ты была очень артистичным подростком, Лили. Ты изводила свою мать и учителей, как мне говорили в то время.
Она потерла руками лицо.
– И все-таки между нами каким-то образом начались тайные отношения? – сказала она. – В это трудно поверить.
– Но ты сама их спровоцировала. Ты умоляла меня о поцелуе, и я, конечно, тебе отказал.
– Я не могу сказать, что виню вас. Вряд ли мужчина заинтересуется неуклюжим подростком в импровизированном свадебном платье.
Рафаэль не понял, как ему удалось удержаться от смеха:
– Я ответил тебе, что не могу поцеловать такое невинное существо. Что ты должна показать себя женщиной, если хочешь, чтобы я тебя поцеловал.
– Вы решили, что нашли тогда правильный подход к смущенной девочке-подростку? – Лили фыркнула. – Возможно, парочка добрых слов была бы полезнее. Или предложение дать номер телефона хорошего терапевта.
– Я думал, что ты опять замкнешься в своем защищенном мирке. – Он не знал, когда его фантастический рассказ плавно сменился откровением, и ему это не понравилось. Рафаэль вытянул ноги перед собой и уставился на Лили через ковер, на котором они однажды занимались любовью, пока их родители громко разговаривали за дверью, стоя в коридоре. – Хотя ты бывала крайне агрессивной, я знал, что ты не способна причинить мне вред. Итак, ты решила доказать, что ты настоящая женщина.
– Я прошла серию испытаний? – тихо, но резко спросила Лили.
– Ты в самом деле хочешь знать детали?
Ее взгляд был очень страстным, когда она посмотрела на Рафаэля в упор. Через секунду она отвернулась:
– Нет.
– Ты настаивала, чтобы мы держали наши отношения в секрете. Ты потребовала, чтобы я появлялся на людях с другими женщинами, чтобы никто ни о чем не догадался. Ты была непреклонна.
– И вы, конечно, согласились, – сказала она.
– Конечно. Ведь я джентльмен.
Наступило долгое молчание. Слышалось только потрескивание поленьев в камине, тихое поскрипывание старых деревянных половиц и завывание декабрьского ветра за старыми окнами.
Сердце Рафаэля колотилось как сумасшедшее.
– Могу я быть с вами откровенной? – спросила она.
– Конечно.
– Я вам не верю.
Рафаэль не сдержал улыбку:
– Значит, ты помнишь другой вариант развития событий?
– Нет, не помню, – сказала она. – И вы об этом знаете.
Заметив, как она сжала кулаки, он понял, что победил.
– Тогда мой вариант останется без изменений.
– Давайте предположим, что все это правда. – Она внимательно на него посмотрела. – Почему вы в меня влюбились? Женщина, которую вы описали, настоящая катастрофа.
– Любовь делает человека безмозглым, Лили, – тихо сказал он.
– Получается, вы мне солгали, – заметила она. – Иначе вы не спрашивали бы меня о другой версии.
– В чем же я солгал? – ответил он.
Она так резко выпрямилась и поспешно встала, что от неожиданности он моргнул. Рафаэлю тоже хотелось вскочить, но он остался сидеть, развалившись в кресле.
– Это безумие, – пробормотала она, обращаясь скорее к себе, а не к Рафаэлю. Она посмотрела на него голубыми глазами. – Как вы можете так меня разыгрывать?
– Ты действительно желаешь знать правду? – спросил он, отказываясь дальше притворяться. Он выпрямился, не сводя с нее взгляда.
– Я думала, что ради этого вы привезли меня сюда. Ради правды. Даже если она мне не понравится.
– Потому что однажды ты знала правду, Лили, – произнес он, удивляясь своему резкому тону. – Ты ею жила. Но потом ты сорвалась в автомобиле с утеса и забыла правду. Ты родила ребенка, изменила свое имя и уехала туда, где никому не пришло бы в голову тебя искать. Возможно, ты не хочешь знать правду.
Лили покачала головой, но не для того, чтобы отрицать его слова, и он снова воспринял это как свою победу.
– Или, – также резко произнес он, – ты уже знаешь правду, но по определенной причине про должаешь притворяться. И кто ты тогда после этого?
Она напряглась, будто он ее ударил.
– По-моему, у вас не в порядке с головой, – парировала она, направляясь к двери. – Зачем вы наговорили мне столько лжи? Разве придуманные истории о прошлом не усложнят ситуацию?
– Я бы об этом не беспокоился, – угрожающе ответил Рафаэль. – Велика вероятность, что ты и об этом забудешь.