Голос Лесли становится громче. Мне даже удается разобрать слова – должно быть, она вышла из кухни и направляется в мою сторону.
– Это одна из лучших квартир в Бартоломью, – говорит она. – Конечно, они все хороши. Но эта – по-настоящему особенная.
Ее сопровождает молодая жизнерадостная девушка. Или, по крайней мере, она старается казаться жизнерадостной. Мне слышится нотка волнения в ее голосе, когда она отвечает:
– Да, это великолепная квартира.
– Бесспорно, – соглашается Лесли. – И потому жить здесь – большая ответственность. Мы ищем кого-то, кто действительно будет присматривать за квартирой.
А, она беседует с кандидаткой на замену Ингрид. Лесли не стала терять время попусту. Теперь понятно, почему девушка так нервничает. Она пытается произвести хорошее впечатление.
– Вернемся к интервью, – говорит Лесли. – Где вы сейчас работаете?
– Я актриса, – говорит девушка. – Подрабатываю официанткой, пока не получу роль своей мечты.
Она нервно смеется, словно сама не верит в то, что говорит. Я ей сочувствую. И сочувствовала бы еще больше, если бы не пряталась под кроватью, с ужасом наблюдая, как их тени движутся по стене коридора. Мгновение спустя они входят в спальню, и Лесли включает свет. Я стараюсь забиться еще дальше под кровать, как испуганное насекомое.
– Вы курите? – спрашивает Лесли.
– Только если это прописано в сценарии.
– Пьете?
– Не особенно, – говорит девушка. – Мне еще нельзя.
– Сколько вам?
– Двадцать. Через месяц исполнится двадцать один.
Они пересекают комнату.
Подходят к кровати.
Останавливаются прямо у нее – я даже вижу их обувь. На Лесли – черные туфли на высоком каблуке. На девушке – потертые кеды. Я перестаю дышать и зажимаю ладонью рот и нос, боясь произвести хоть малейший шум. Мое сердце колотится так, что Лесли с девушкой наверняка услышали бы, если б перестали говорить. К счастью, они продолжают беседу.
– Скажите, вы состоите с кем-то в отношениях? – спрашивает Лесли.
– Я, ну, у меня есть парень. – Вопрос, кажется, сбил девушку с толку. – Это плохо?
– Для вас – да, – говорит Лесли. – Временные жильцы должны соблюдать определенные правила. Одно из таких правил – никаких гостей.
Лесли направляется к ванной комнате – ее туфли исчезают из моего поля зрения. Девушка в кедах медлит пару секунд, потом идет следом.
– Совсем? – спрашивает она.
– Совсем, – отвечает Лесли из ванной; ее голос эхом отдается от кафеля. – Также вам запрещено ночевать вне этой квартиры. Так что, боюсь, вы будете довольно редко видеться со своим парнем.
– Уверена, это не станет большой проблемой, – говорит девушка.
– Мне уже доводилось это слышать.
Лесли возвращается к кровати; ее черные туфли оказываются в считаных дюймах от моего лица. Они отполированы до блеска – я даже вижу на коже свое искривленное отражение.
– Расскажите о своей семье, – говорит Лесли.
– Мои родители живут в Мэриленде вместе с моей младшей сестрой. Она тоже хочет стать актрисой.
– Должно быть, ваши родители вне себя от счастья. – Лесли ненадолго замолкает. – У меня больше нет вопросов. Давайте вернемся в лобби.
– Да, конечно, – отвечает девушка. – Вы возьмете меня на работу?
– Мы перезвоним вам через пару дней и сообщим о своем решении.
Они выходят из спальни, и Лесли выключает свет. Вскоре я слышу, как закрывается входная дверь и поворачивается ключ в замке.
Даже теперь, когда они ушли, я выжидаю.
Одну секунду.
Две секунды.
Три.
Потом я наконец решаюсь пошевелиться и достаю телефон, чтобы проверить сообщения.
Ник пишет мне полминуты спустя.
Они в лифте.
Я выбираюсь из-под кровати и на цыпочках крадусь в коридор, слишком напуганная, чтобы издавать хоть малейший шум. Дойдя до двери, я отпираю замок и осторожно выглядываю наружу, чтобы убедиться, что они действительно ушли. Убедившись, что я одна, я выхожу, запираю за собой дверь и бегу к лестнице.
Ник ждет меня на лестничной клетке, и при виде меня тревога на его лице сменяется облегчением.
– Это было невыносимо, – говорит он.
– Ты даже не представляешь насколько.
Мое сердце по-прежнему колотится в груди. У меня кружится голова от мысли, что я смогла ускользнуть и меня не выгнали из Бартоломью. Или, может быть, это из-за того, как крепко Ник держит мою руку, ведя меня на двенадцатый этаж.
Мы бежим прямо к его квартире, хихикая, пребывая в эйфории от того, как успешно все прошло. И вот мы внутри, и Ник прислоняется к двери, тяжело дыша.
– Неужели мы действительно это сделали?
Я тоже успела запыхаться:
– Кажется… действительно… сделали.
– Черт побери, мы это сделали!
Ник, все еще сжимая мою руку, заключает меня в объятия. Он такой теплый. Его сердце бьется так же быстро, как мое. Адреналин проходит сквозь него, как электрический ток, передаваясь мне; кажется, будто комната вокруг меня вращается.
Я смотрю Нику в глаза, надеясь, что это поможет. Но его взгляд лишь уносит меня все дальше. Это не тягостное чувство. Вовсе нет. Покачиваясь на волнах эйфории, я прижимаюсь к Нику всем телом.
Потом я целую его.
Всего на мгновение, а потом я смущенно отшатываюсь.
– Прости, – говорю я.
Ник смотрит на меня, и в его глазах мелькает обида.
– Почему?
– Я… Я не знаю.
– Ты не хотела меня целовать?
– Хотела. Но… Я не уверена, хотел ли этого ты.
– Попробуй еще раз и увидишь.
Я делаю вдох.
Придвигаюсь ближе.
Целую его снова. На этот раз медленно. Нервно. Я уже очень давно не целовала никого, кроме Эндрю, и какая-то маленькая, глупая часть меня боится, что я совсем разучилась. Но это не так. Целоваться по-прежнему очень приятно.
К тому же, Ник прекрасно целуется. Настоящий эксперт. Я полностью отдаюсь ощущениям – его губы, стук его сердца под моей ладонью, его рука у меня на спине.
Мы ничего не говорим, пока идем по коридору на подкашивающихся ногах, целуясь, отрываясь друг от друга и воссоединяясь всего через несколько шагов. Я следую за ним по винтовой лестнице в спальню, держась за его обжигающе горячую руку.
На последней ступеньке я на мгновения замираю – робкий голос в моей голове шепчет, что я слишком тороплюсь. У меня хватает забот. Нужно найти Ингрид. Найти работу. Найти способ взять под контроль свою жизнь.
Но потом Ник целует меня снова.
В губы.
В мочку уха.
В шею, медленно меня раздевая.
Моя одежда падает на пол, и все мои тревоги отступают.
Я позволяю Нику взять меня за руку и отвести в постель.
Сейчас
Доктор Вагнер выжидающе смотрит на меня. Я молчу. В основном потому, что понимаю, насколько безумно звучат мои слова.
Я не могу допустить, чтобы он принял меня за сумасшедшую.
Ни врач. Ни полиция, когда придет время допроса. Никто – иначе я не смогу их убедить.
Я должна их убедить.
– Вы говорите, что в Бартоломью что-то неладно, – произносит доктор Вагнер, пытаясь меня разговорить. – До меня доходили слухи. Городские легенды и прочее. Но мне всегда казалось, что это все в прошлом.
– Истории свойственно повторяться, – говорю я.
Доктор Вагнер поднимает левую бровь так, что она достигает верхнего края оправы его очков.
– Вы говорите, исходя из личного опыта?
– Да. Переехав в Бартоломью, я познакомилась с одной девушкой. Позже она пропала.
Я говорю спокойно, хотя в душе у меня бушует паника. Мое сердце колотится, веки дергаются, на шее скапливается пот.
Но я не повышаю голос.
Не тараторю.
Стоит мне хоть немного потерять самообладание, и разговор подойдет к концу. Я поняла это, когда говорила с диспетчером службы экстренной помощи.
– Сначала жила со мной по соседству, а на следующий день испарилась. Будто сгинула.
Я замолкаю, давая доктору Вагнеру время обдумать мои слова. Наконец он говорит:
– Кажется, вы считаете, что в Бартоломью кого-то убили.
– Именно, – говорю я. – Нескольких человек.
Два дня назад
29
Когда я просыпаюсь, то вижу за окном не Джорджа, а другую горгулью. Его близнеца. Того, который сидит на южном углу здания. Я смотрю на него с подозрением и уже собираюсь спросить, что он сделал с Джорджем.
Но тут я понимаю, что не одна.
Ник спит рядом со мной, уткнувшись в подушку; его широкая спина размеренно поднимается и опускается.
Вот почему за окном сидит другая горгулья.
Я не в своей спальне.
Воспоминания о прошлой ночи накатывают на меня волной. Побег из квартиры 11А. Поцелуи внизу. Поцелуи в спальне. И многое другое. То, чем я не занималась с тех пор, как переехала к Эндрю и секс стал обыденностью, а не чем-то увлекательным.
Но прошлая ночь выдалась очень увлекательной. И очень для меня нехарактерной.
Я приподнимаюсь, чтобы взглянуть на часы на прикроватном столике.
Десять минут восьмого.
Меня всю ночь не было в 12А. Еще одно нарушенное правило.
Я выбираюсь из постели, дрожа от утренней прохлады и охваченная неожиданным смущением. Обычная версия меня, которая ночью куда-то подевалась, возвращается с утроенной силой. Я тихо поднимаю с пола свои вещи, надеясь, что успею одеться прежде, чем проснется Ник.
Не вышло. Я едва успела натянуть трусики, когда раздался его голос.
– Уже уходишь?
– Да, извини. Мне пора.
Ник садится.
– Уверена? Я собирался пожарить блинчики.
Вместо того, чтобы на глазах у Ника застегивать лифчик, я кидаю его к туфлям и надеваю блузку на голое тело.
– Может, в другой раз.
– Эй, – говорит Ник, – почему ты так торопишься?
Я указываю на часы.
– Я переночевала за пределами квартиры. Нарушила одно из правил Лесли.
– Не стоит так волноваться.
– Тебе легко говорить.
– Серьезно, не переживай. Правила нужны для того, чтобы временные жильцы понимали, что это серьезная работа.