Ник встает с постели, ничуть не смущаясь. Он подходит к окну и потягивается – его тело столь прекрасно, что у меня подкашиваются ноги. На меня вновь накатывает ощущение нереальности происходящего – далеко не в первый раз с тех пор, как я оказалась в Бартоломью.
– Я это прекрасно понимаю, – говорю я, – потому и нервничаю.
Ник трогает пальцем ноги пару клетчатых боксеров на полу, решает, что они сойдут, и надевает.
– Я никому не скажу, если ты об этом волнуешься.
– Я волнуюсь, что потеряю двенадцать тысяч долларов.
Я надеваю джинсы и быстро чмокаю Ника, надеясь, что у меня не пахнет изо рта. Потом босиком спешу вниз, держа в руках туфли и лифчик.
– Я отлично провел время, – говорит Ник, идя следом за мной.
– Я тоже.
– Я бы не отказался повторить. Хотя бы кое-что. – Его ухмылке позавидовал бы сам дьявол. – Или даже все.
Я краснею.
– Да, я тоже. Но не сейчас.
Ник хватает меня за руку, не давая уйти.
– Эй, я забыл спросить. Ты нашла что-нибудь в 11А? Я хотел спросить вчера, но…
– Я тебе не дала, – говорю я.
– Я был рад отвлечься, – говорит Ник.
– Я нашла книгу «Сердце мечтательницы».
– Неудивительно. Она в этом здании повсюду. Ты уверена, что это был экземпляр Ингрид?
– Да, – говорю я. – Грета подписала его для Ингрид.
Я бы хотела рассказать Нику больше. О том, как я удивлена, что Грета об этом не упоминала. О том, что я волнуюсь, не страдает ли она от других проблем со здоровьем, кроме своих «внезапных снов». Но я также очень, очень хочу вернуться в свою квартиру на случай, если Лесли вздумается заявиться с утра. После вчерашнего вечера я боюсь встретить ее за каждым поворотом.
– Я поговорю с тобой позже, – говорю я. – Обещаю.
Я целую его в последний раз и босиком выбегаю наружу. Первый раз в жизни я возвращаюсь домой после ночи, проведенной с любовником. Хлоя сказала бы, что давно пора – хотя мне этот опыт не кажется чем-то выдающимся. По крайней мере, далеко идти не приходится – от одной двери до другой.
Зайдя в свою квартиру, я роняю туфли с лифчиком на пол и кидаю ключи в предназначенную для них тарелку. Но вновь промахиваюсь, и ключи падают – не просто на пол, а прямиком сквозь решетку, прикрывающую вентиляционное отверстие.
Черт.
Я устало иду на кухню, по пути спотыкаясь о туфлю. У меня нет магнитной указки, как у Чарли, так что я ищу в ящике отвертку. Нахожу сразу три и на всякий случай беру их все, а заодно и маленький фонарик.
Откручивая решетку, я думаю о Нике. В основном – гадаю, что он думает обо мне. Что я слишком развязная? Или отчаявшаяся? Мне нужны деньги, да, но я не страдаю от одиночества. Вчерашняя ночь стала исключением – из-за адреналина, страха и, признаю, вожделения.
Я не питаю иллюзий насчет того, что мы с Ником полюбим друг друга, поженимся и проведем остаток своих дней вместе, на верхнем этаже Бартоломью. Такое случается только в сказках и в романе Греты Манвилл. Я не Джинни и не Золушка. Через три месяца часы пробьют полночь, и я вернусь в реальный мир.
Хотя я и сейчас в реальном мире. Лежу на полу в нестиранной одежде, вся пропахшая сексом.
К счастью, Чарли был прав – решетка действительно легко снимается. Я без проблем откручиваю болты и сдвигаю ее с места. Сложнее всего оказывается разобраться с фонариком, который мигает, пока я не стучу им несколько раз по ладони.
Когда фонарик наконец загорается, я направляю луч света в вентиляционную шахту и немедленно нахожу ключи. Вокруг валяются другие потерянные вещи. Две пуговицы. Резинка. Длинная сережка – надо полагать, дешевая, раз предыдущая владелица не стала ее доставать.
Я выуживаю ключи, а остальные мелочи не трогаю. Прежде чем вернуть решетку на место, я вожу лучом фонарика влево и вправо, на случай если в шахту провалилось что-то более ценное. Например, деньги. Почему бы и не помечтать?
Ничего интересного, и я уже почти выключаю фонарик, как внезапно вижу что-то блестящее в самом углу шахты. Я свечу туда фонариком и наклоняюсь ниже. Это не деньги, но кое-что столь же неожиданное.
Мобильный телефон.
Хотя Чарли и говорил, что такое уже случалось, я удивлена, что кто-то оставил в вентиляционной шахте телефон. Ладно еще дешевая сережка. Но мне трудно представить, что кто-то – пусть даже очень состоятельный человек – мог просто махнуть рукой на мобильный телефон.
Я извлекаю его наружу и верчу в руках. На экране есть пара царапин, но в целом телефон в хорошем состоянии. Я пытаюсь его включить, но ничего не происходит – должно быть, он разряжен. Возможно, он пролежал в шахте не один месяц.
Этот телефон той же марки, что и мой. Хотя мой более старой модели, зарядное устройство от него должно подойти. Я поднимаюсь наверх и ставлю телефон на зарядку в надежде, что, включив его, я смогу связаться с владельцем и вернуть нежданную находку.
Пока телефон заряжается, я привинчиваю решетку на место и иду в душ. Помывшись и переодевшись, я снова беру телефон в руки и вижу, что он успел немного подзарядиться. Я включаю его, и экран загорается. На заставке стоит фотография девушки, вероятно, владелицы.
Бледное лицо. Миндалевидные глаза. Каштановые локоны.
Я провожу пальцем по экрану и вижу, что телефон защищен паролем – как и мой. Без пароля я не узнаю, кому принадлежит мобильный. Или, скорее, принадлежал, раз его оставили в вентиляционной шахте.
Я возвращаюсь на предыдущий экран и снова смотрю на фотографию девушки. Что-то всплывает из глубин моей памяти.
Я видела ее раньше.
Не вживую, а на другой фотографии. Всего пару дней назад.
Я пулей вылетаю из квартиры и захожу в лифт, который, как и всегда, едет невыносимо медленно. Я выхожу на улицу мимо незнакомого мне швейцара и поворачиваю направо.
Тротуар, как обычно, полон народу – люди бегут, выгуливают собак, тащатся на работу. Я миную их всех, почти лечу, пока не достигаю своей цели. В двух кварталах от Бартоломью на столбе висит объявление.
В центре листа – фотография девушки, чей телефон я нашла. Те же самые глаза. Те же самые волосы. Та же самая фарфоровая кожа.
Над фотографией – знакомые красные буквы, которые так расстроили меня, когда я впервые увидела объявление.
ПРОПАЛА ДЕВУШКА
Ниже указано имя девушки.
Оно мне тоже знакомо.
Эрика Митчелл.
Та, кто присматривала за квартирой 12А до меня.
30
Я кладу объявление на кухонную стойку, едва сдерживая волнение.
Эрика и Ингрид.
Обе подрабатывали временными жильцами в Бартоломью.
Обе пропали.
Таких совпадений не бывает.
Я делаю глубокий вдох и перечитываю объявление. Эти ужасные слова, напечатанные сверху ярко-красным:
ПРОПАЛА ДЕВУШКА
Внизу – фотография Эрики Митчелл, которая больше похожа на меня, чем на Ингрид. У нас есть что-то общее. Во взгляде – дружелюбие с ноткой настороженности. Симпатичные, но легко стирающиеся из памяти черты лица.
И мы обе жили в квартире 12А. Не будем забывать об этом.
Под фотографией указаны основные сведения.
Имя: Эрика Митчелл
Возраст: 22
Волосы: каштановые
Рост: 5 футов 1 дюйм
Вес: 110 фунтов
Пропала: 4 октября
Двенадцать дней назад. Всего через несколько дней после того, как Ингрид переехала в Бартоломью.
Внизу красным цветом указан номер для тех, у кого есть информация об Эрике.
Мои родители сделали то же самое, когда пропала Джейн. Первые несколько недель наш телефон звонил непрерывно. Мои родители всегда брали трубку, даже когда звонили посреди ночи. Но на другом конце провода неизменно оказывались сумасшедшие, или люди, отчаянно страдавшие от одиночества, или дети, звонившие по нашему номеру на спор.
Я достаю свой мобильный и набираю номер. Тот, кто повесил объявление, наверняка захочет узнать, что я нашла телефон Эрики.
Мне отвечает знакомый мужской голос.
– Дилан слушает.
На несколько секунд я замолкаю от изумления.
– Дилан, который временный жилец в Бартоломью?
Теперь замолкает он, прежде чем с подозрением ответить:
– Да. Кто это?
– Джулс, – говорю я. – Джулс Ларсен. Из 12А.
– Я знаю, кто ты. Откуда у тебя мой номер?
– С объявления о пропаже Эрики Митчелл.
Звонок обрывается. Еще одна неожиданность.
Дилан положил трубку.
Я собираюсь перезвонить, но тут телефон вибрирует у меня в руках.
Дилан прислал мне сообщение.
Здесь нельзя говорить об Эрике.
Я пишу ответ:
Почему?
Проходит несколько секунд, прежде чем на экране появляются мерцающие голубые точки. Дилан что-то печатает.
Кто-то может подслушать.
Я одна.
Уверена?
Я начинаю набирать ответ – что-то вроде «Паранойя замучила?» – но Дилан меня опережает.
Это не паранойя, а осторожность.
Почему ты ищешь Эрику?
Почему ты звонишь насчет нее?
Я нашла ее мобильник.
Мой телефон неожиданно звонит. Это Дилан – видимо, слишком шокирован, чтобы набирать сообщение.
– Где? – спрашивает он, стоит мне ответить на звонок.
– В вентиляционной шахте в полу.
– Я хочу на него посмотреть, – говорит Дилан, – но не здесь.
– А где?
На мгновение он задумывается.
– В музее естественной истории. Встретимся в полдень рядом со слонами. Приходи одна, и никому об этом не рассказывай.
Я кладу трубку; меня мучает дурное предчувствие, в животе словно застрял комок нервов. Здесь что-то не так. Но я понятия не имею, что именно.
А вот Дилан, кажется, все прекрасно знает.
И это невероятно пугает его.
31
На выходе из Бартоломью я встречаю мистера Леонарда. Я удивлена, что его уже выписали из больницы – судя по всему, ему не помешало бы остаться там еще на денек. Он выглядит бледным и истощавшим и двигается невероятно медленно. Выбраться из такси ему удается только с помощью Жаннетт и Чарли.