– Теперь мобильник, – говорит она.
Я отдаю ей телефон Эрики. Юми внимательно изучает его, словно ювелир, разглядывающий драгоценный камень, и говорит:
– Мне нужно пять минут. В одиночестве.
Мы оставляем ее в павильоне и подходим к валунам на берегу озера. Дети уже ушли, и мы с Диланом и Зиком здесь одни.
– Эй, это мобильник Ингрид? – спрашивает Зик.
– Чем меньше ты знаешь, тем лучше, – отвечаю я.
– Как скажешь.
Я оборачиваюсь и смотрю на павильон, где Юми сидит на скамейке, с которой я только что встала. Ее пальцы порхают над экраном телефона. Я надеюсь, что у нее все получится.
– Значит, она с тобой не связывалась?
– Не-а. А с тобой?
– Нет.
– Как думаешь, что с ней случилось? – спрашивает Зик.
Я бросаю взгляд на Дилана. Он едва заметно качает головой, выражая свое мнение. Не следует распространяться о наших подозрениях.
– Как я и сказала, чем меньше ты знаешь, тем лучше. Но, если выдастся шанс, попроси ее связаться со мной. У нее есть мой номер. Она знает, где я живу. Я просто хочу убедиться, что она в порядке.
Юми выходит из павильона. Она протягивает мне телефон Эрики.
– Готово.
Я провожу пальцем по экрану и вижу иконки приложений, а также камеры, галереи и журнала звонков.
– Я отключила блокировку, – говорит Юми. – И на всякий случай сменила пароль на 1234.
Она уходит, не говоря больше ни слова. Зик пожимает мне руку и шутливо отдает честь Дилану.
– Если что – обращайтесь, – говорит он и спешит вслед за Юми.
Я смотрю им вслед, сжимая телефон Эрики. Остается лишь надеяться, что мы не потратили деньги впустую.
Мы с Диланом возвращаемся в Дамский павильон и садимся бок о бок, склонившись над телефоном Эрики. Мы оба знаем, что в нем может скрываться правда о том, что случилось с ней, а заодно и с Ингрид.
– Какая-то часть меня не хочет знать правду, если с ней случилось что-то плохое, – говорит Дилан, бережно сжимая телефон. – Может, лучше верить, что она просто сбежала и у нее началась прекрасная новая жизнь.
Когда-то я думала то же самое про Джейн. Что она уехала, поменяла нашу жалкую Пенсильванию на какой-нибудь чудесный городок с песчаным голубым пляжем, высокими пальмами, ночными карнавалами на вымощенной плиткой площади. Это лучше, чем думать, что ее убили спустя пару часов после того, как она села в черный «Фольксваген».
А теперь я отдала бы все, чтобы узнать, где она. Безымянная могила или вилла в тропиках – мне все равно. Я просто хочу знать правду.
– Не лучше, – говорю я. – Поверь.
Дилан отдает телефон мне.
– Тогда не будем медлить.
– С чего начнем?
– Со звонков, – говорит Дилан.
Я открываю журнал, начиная с исходящих вызовов. Первый в списке – номер с манхэттенским кодом. При виде него у меня что-то сжимается в груди.
Последний звонок Эрики.
Я смотрю на время, когда он был сделан. Девять вечера, четвертое октября.
– Всего за несколько часов до того, как она пропала, – говорит Дилан.
– Узнаешь номер?
– Нет.
Я нажимаю кнопку вызова; мое сердце суматошно бьется в груди. Затем я включаю громкую связь, чтобы Дилан тоже смог услышать разговор. Но он все равно прижимается ко мне поближе.
После третьего гудка нам отвечают.
– Дворец Хунань. Доставка или на вынос?
Я тут же вешаю трубку.
Дилан разочарованно отстраняется.
– Она заказала китайскую еду в тот вечер. Я совсем забыл. Черт.
Я продолжаю листать исходящие звонки Эрики. Ничего такого, что казалось бы подозрительным. Несколько звонков Дилану. Несколько – кому-то по имени Касси и кому-то по имени Маркус. Еще один звонок в Дворец Хунань, сделанный неделю назад, и звонок Касси за несколько дней до того.
Мое сердцебиение замедляется от разочарования. Не знаю, чего я ожидала. Звонка в полицию, возможно. Или прощального звонка Дилану.
Я перехожу к входящим вызовам. Верхний в списке – звонок от Дилана.
Вчера. В три часа дня. Он не оставил сообщения на автоответчике.
А накануне – оставил, когда звонил незадолго до полуночи.
Я проигрываю сообщение, глядя, как Дилан сжимает зубы, слушая собственный жалобный голос, раздающийся из динамиков.
– Это снова я. Не знаю, зачем звоню, ты ведь явно сменила номер. Надеюсь, что причина в этом, а не в том, что ты меня игнорируешь. Я волнуюсь, Эрика.
Дилан молчит, пока я воспроизвожу остальные сообщения, которые он оставил за последние две недели. В его голосе перемешиваются беспокойство и отчаяние.
То же самое и с другими сообщениями на автоответчике. Касси, Маркус и женщина с британским акцентом, не назвавшая свое имя. Их голоса звучат напряженно. Они разрываются между надеждой и тревогой.
Есть и менее доброжелательные сообщения. Звонок от Visa с напоминанием, что Эрика уже на шестьдесят дней просрочила платеж по кредиту. То же самое от Discovery. Коллектор по имени Кит требует вернуть деньги.
– Если ты не ответишь в течение суток, я звоню в полицию, – говорит он.
Прошло уже одиннадцать дней. Лучше бы он и вправду вызвал полицию.
Я просматриваю текстовые сообщения. Дилана хватает и там. Он отправил Эрике несколько десятков сообщений. Я даже устаю их пролистывать.
Последнее было два дня назад, сразу после полуночи.
Пожалуйста, скажи, где ты.
Минуту спустя – еще одно сообщение.
Я скучаю.
Касси и Маркус тоже писали Эрике.
Касси: Давненько с тобой не говорила. Все хорошо?
Маркус: Где ты пропадаешь?
Касси, еще раз: Серьезно. Ты в норме?? Напиши мне, как только сможешь.
Касси, в третий раз: ПОЖАЛУЙСТА!
Даже Ингрид отправила ей два сообщения на следующий день после того, как Эрика пропала.
Эй, ты где?
Ты все еще в Бартоломью? Я волнуюсь.
Я возвращаюсь на главный экран, изучаю приложения, которыми пользовалась Эрика. Стандартный набор отсутствует. Ни фейсбука, ни твиттера, ни инстаграма.
– Она не пользовалась… – Дилан запинается и поправляет себя. – Не пользуется соцсетями. Говорит, это пустая трата времени.
Я открываю галерею и нахожу целую прорву фотографий, снятых в Бартоломью. Самая последняя была сделана в ванне – ступни Эрики едва выглядывают из мыльной пены.
Это та самая ванна на когтистых лапах, которая стоит в ванной комнате в 12А. Я узнаю ее, потому что и сама мылась в ней в первый вечер после переезда в Бартоломью. Возможно, я даже воспользовалась той же самой пеной. Интересно, Эрика тоже нашла ее под раковиной или привезла с собой? Надеюсь, что второе. Мне неуютно при мысли о том, что я повторяла ее действия.
Я пролистываю остальные фотографии. Похоже, она отлично умеет обращаться с камерой телефона. В памяти сохранены десятки отличных кадров, сделанных в квартире 12А. Винтовая лестница. Вид на парк из окна столовой. Рассветное солнце, отражающееся от крыла Джорджа.
Еще она явно любит делать селфи. Вот Эрика на кухне. Эрика в кабинете. Эрика у окна спальни.
Среди селфи затесались два видео. Я нажимаю на более старое, и на экране появляется ее улыбающееся лицо.
– Вы только посмотрите, – говорит она. – Нет, серьезно. Вы только посмотрите.
Эрика переводит камеру от себя к окну спальни, а потом кружится по комнате, будто не в силах сдержать свой восторг. Я испытывала те же самые чувства. Изумление и эйфорию.
Дважды обернувшись вокруг своей оси, Эрика снова появляется в кадре. Глядя прямо в объектив, она говорит:
– Если это сон, не будите меня. Я хочу остаться здесь навсегда.
Видео заканчивается. На финальном кадре половину экрана занимает лицо Эрики, половину – окно, за которым виднеется город и крыло Джорджа.
Я поворачиваюсь к Дилану, который смотрит на телефон пустым взглядом. Такой же взгляд был у моего отца после пропажи Джейн. Это выражение так никуда и не делось.
– Ты в порядке? – спрашиваю я.
– Да. – Дилан трясет головой. – Не особо.
Я нахожу второе видео. Оно было сделано четвертого октября.
В ночь, когда Эрика пропала.
Я делаю глубокий вдох и открываю видео.
Поначалу в кадре видна только непроглядная тьма. Потом раздается шорох, и телефон перемещается – на экране мелькает знакомая стена.
Гостиная.
И лица на обоях.
В кадре появляется лицо Эрики, освещенное тусклым светом луны. Восторг из предыдущего видео исчез без следа. Его место занял нарастающий ужас. Как будто она знает, что ее ждет. Изображение слегка смазывается – камера трясется.
У Эрики дрожат руки.
Она шепчет в камеру:
– Сейчас полночь, и я что-то слышала, клянусь. Мне кажется… Мне кажется, в квартире кто-то есть.
Я ахаю. Я знаю, о чем она говорит. Мне тоже слышался этот призрачный звук – будто шелест ткани.
Эрика оборачивается и смотрит себе за спину. Я вглядываюсь в темноту вместе с ней, пытаясь кого-то увидеть. Когда Эрика снова поворачивается к камере, она смотрит в глаза своему изображению на экране. И выглядит испуганной.
– Я не знаю, что здесь происходит. Это здание… С ним что-то не так. За нами наблюдают. Не знаю почему, но наблюдают. – Она выдыхает. – Мне страшно. Мне действительно очень страшно.
Внезапный звук.
Кто-то стучит в дверь.
Эрика вздрагивает всем телом. Ее глаза резко расширяются. В них плещется страх.
– Черт, – шепчет она. – Это он.
Экран темнеет.
Видео подошло к неожиданному концу. Меня будто ударили в лицо. Вернувшись в реальный мир, я понимаю, что не дышала с того момента, как включила видео. Я медленно выдыхаю. Дилан нагнулся, согнувшись пополам, словно его вот-вот вырвет. Он часто, прерывисто дышит.
– Ты знаешь, о чем она говорит? – спрашиваю я.
Дилан сглатывает.
– Нет. Она никогда не упоминала о том, что ей кто-то угрожает.