Забыла телефон в автобусе. Только сейчас смогла его вернуть.
Я ожидаю, что Ингрид начнет слать мне одно сообщение за другим, переписываясь так же оживленно, как она разговаривает. Но ее ответ оказывается совсем другим. Сдержанным, почти вялым.
Прости, что напугала.
Почему ты не сказала, что уезжаешь?
Не успела. Все решилось в последний момент.
Что за ерунда? Я стояла у нее на пороге за несколько минут до того, как она уехала. И она подтвердила наши планы о завтрашней встрече.
И тут меня осеняет – это не Ингрид.
Облегчение исчезает без следа, оставив после себя ледяной ужас.
Я переписываюсь с тем, кто виновен в исчезновении Ингрид.
Моя первая мысль – позвонить в полицию, чтобы они во всем разобрались. Но и Дилан, и я уже обращались в полицию, и тщетно. Чтобы полицейские что-то предприняли, мне нужно что-то большее, чем смутное предчувствие.
Мне нужны доказательства.
Позвони мне.
Ответ приходит незамедлительно:
Не могу.
Почему?
Слишком шумно.
Нужно действовать осторожно. Мои подозрения становятся очевидны. Я сжимаю телефон, мои пальцы нависают над экраном. Нужно придумать, как заставить моего собеседника выдать себя, но так, чтобы он этого не понял.
Какое у меня прозвище?
На экране появляются голубые точки, затем исчезают, затем появляются вновь. Лже-Ингрид думает. Я смотрю на точки и надеюсь, отчаянно надеюсь, что получу правильный ответ: Джуджу.
Прозвище, которое Ингрид придумала для меня в парке в тот день.
Я хочу, чтобы это оказалось правдой, а не жуткий, хотя и правдоподобный сценарий, который засел у меня в голове с тех пор, как я поговорила с Диланом.
И вот мой телефон вибрирует – пришел ответ:
Вопрос с подвохом. У тебя нет прозвища. Джулс – твое настоящее имя.
Я взвизгиваю и отбрасываю телефон. Резко, суматошно. Как горящую петарду. Он ударяется об пол, переворачивается и приземляется на ковер экраном вниз. Я падаю на диван; мое сердце будто бы оплавляется, как свеча, роняя мне в живот капли горячего воска.
Только один человек мог дать такой ответ.
И это не Ингрид.
Это Ник.
35
Мой телефон приглушенно вибрирует, лежа на ковре.
Я не двигаюсь с места. Мне не нужно открывать новое сообщение – я и так знаю правду. Я все помню.
Как я сидела на кухне у Ника со свежим порезом на руке, а он спросил меня, настоящее ли это имя.
Все думают, что это сокращение от Джулии или Джулианны, но меня зовут именно Джулс.
За исключением Хлои и Эндрю, он единственный, кому я рассказала, почему меня так назвали. Как же глупа я была, когда наслаждалась его вниманием, упивалась влечением, глядя ему в глаза.
Телефон снова вибрирует.
На этот раз я подхожу к нему – медленно, осторожно. Будто он меня укусит. Вместо того, чтобы подобрать телефон с пола, я просто переворачиваю его и читаю пропущенные сообщения.
Джулс?
Ты здесь?
Я все еще гляжу на эти слова, когда кто-то стучит в дверь. Один-единственный раз – я вздрагиваю от неожиданности и судорожно втягиваю в себя воздух.
Еще один стук. Такой же пугающий, как и первый.
Я слышу голос Ника.
– Джулс? Ты дома?
Это он.
Прямо там, за дверью.
Будто я призвала его своими подозрениями.
Я не открываю дверь.
Я не могу.
И я не могу ничего сказать. Одно-единственное слово, произнесенное дрожащим голосом, и он все поймет. Поймет, что я знаю.
Я поворачиваюсь к двери, обрамленной проемом гостиной. Дверь внутри двери.
Потом я замечаю свисающую с косяка цепочку.
Чуть ниже – незадвинутая щеколда.
И открытый замок.
Дверь не заперта.
Я вскакиваю на ноги и бегу в прихожую, стараясь не издавать ни звука. Если я не отвечу, может быть, Ник уйдет.
Вместо этого он стучит снова. Я крадусь к двери. Резкий звук заставляет меня резко выдохнуть от испуга.
Я прижимаюсь к двери, надеясь, что Ник не почувствует моего присутствия. А вот я его прекрасно ощущаю. Словно волнение в воздухе в считаных дюймах от меня.
Ник мог бы ворваться в квартиру, если бы захотел. Всего лишь повернув дверную ручку.
К счастью, он ограничивается словами.
– Джулс, – говорит он, – если ты меня слышишь, пожалуйста, прости. Я зря отмахнулся от твоего беспокойства сегодня утром. Это было очень грубо с моей стороны.
Я протягиваю левую руку к замку, дотрагиваюсь до задвижки в центре.
– Я просто хотел сказать, что это была действительно прекрасная ночь. Восхитительная.
Я сжимаю задвижку двумя пальцами, большим и указательным. Не дыша, я медленно поворачиваю ее наверх, изгибая руку под неестественным углом. Боль пронзает костяшки моих пальцев.
Потом мое запястье.
Потом локоть.
Я продолжаю медленно поворачивать задвижку, миллиметр за миллиметром.
– Я надеюсь, ты не думаешь, что я всегда так тороплюсь. Я просто…
Задвижка встает на место с характерным щелчком.
Услышав его, Ник замолкает – ждет, не издам ли я другой звук.
Ручка двери движется.
Ник поворачивает ее туда-сюда.
Спустя мгновение он вновь подает голос.
– Я просто поддался импульсу. Как и ты, наверное. Но я ни о чем не сожалею. Нисколько. Я просто, ну, хочу, чтобы ты знала – я не такой.
Ник уходит. Я слышу его удаляющиеся шаги. Но я по-прежнему стою у двери, не шелохнувшись – боюсь, что он вернется.
Я ему верю.
«Я не такой».
Именно.
Он – нечто совершенно иное.
36
Я хожу туда-сюда по гостиной мимо огромного окна. Снаружи на Центральный парк опускается ночь, окутывая его темной пеленой. Боу Бридж превратился в бледную полоску над непроницаемо черной водой. По мосту идет девушка, пребывая в блаженном неведении относительно того, что за ней наблюдают.
Совсем как я. Всего пару дней назад.
Я завидую ее незнанию. Хотелось бы и мне все забыть.
Но я не могу.
Я продолжаю ходить от одной стены к другой – лица на обоях продолжают глядеть на меня, куда бы я ни повернулась.
Эти лица.
Они знают, кто такой Ник.
И всегда знали.
Он – серийный убийца.
Я знаю, как невероятно это звучит. Я знаю, что это безумие. Сама идея пугает меня.
Но невозможно отрицать закономерность. В Бартоломью приезжают девушки. Отчаявшиеся, оставшиеся без семьи и без денег. Потом они исчезают без малейшего объяснения. Это повторилось по меньшей мере трижды.
Я знаю, что нужно сделать, – позвонить в полицию.
Но что я им скажу?
У меня нет доказательств, что Ник сделал что-то с Ингрид, Эрикой или Меган. Я уверена, что телефон Ингрид у него, но этого недостаточно. И нет никого, кто мог бы подтвердить полицейским мои слова. Никто не знает о нашем с Ингрид разговоре в парке. Никто, кроме нас, не знает прозвища, которое она мне дала.
Но, если я останусь здесь, это может стать началом конца. Финальным решением. Как таблетки, которые проглотила моя мама. Как спичка, которую отец зажег в коридоре. «Фольксваген-жук», в который села Джейн.
Я вернусь к Хлое. На ее диван. Там я буду в безопасности.
Я хватаю телефон и отправляю Хлое сообщение.
Мне нужно отсюда уехать.
Я медлю, делаю вдох и набираю еще одно предложение.
Кажется, я в опасности.
Я откладываю телефон и снова принимаюсь ходить по комнате, а через пять минут опять беру в руки телефон. Хлоя еще не прочла мое сообщение. Я звоню ей, но тут же включается автоответчик. И только услышав записанное Хлоей приветствие, я вспоминаю, что она уехала. Отдыхает в Вермонте вместе с Полом. А свой ключ от ее квартиры я вернула, когда переехала в Бартоломью.
Значит, Хлоя мне не поможет.
Мне никто не поможет.
Мне больше не к кому обратиться.
Одиночество окутывает меня, словно саван. У меня никого не осталось. Ни семьи. Ни Эндрю. Ни коллег, которых я могла бы попросить о помощи.
Хотя…
Есть Дилан.
Я звоню ему, но снова натыкаюсь на автоответчик. Я решаю не оставлять сообщение. Что бы я ни сказала, это прозвучит так, будто я свихнулась. Я не смогу сдержаться. Лучше не говорить ничего.
Если я не оставлю сообщения, возможно, он перезвонит.
Если оставлю бессвязное сообщение – вряд ли.
Теперь мне остается только собрать вещи и провести выходные в отеле, пока не вернется Хлоя.
Хороший план. Умный. Но он разбивается вдребезги, стоит мне проверить свой банковский счет и вспомнить пятьсот долларов, потраченных на взлом телефона Эрики.
За двадцать семь долларов я нигде не найду себе пристанища. Даже если мне и попадется настолько дешевый мотель, все мои кредитные карты давно заблокированы. У меня не останется ни единого цента на еду.
Мне некуда идти, пока я не получу деньги за неделю, что я прожила в квартире. Тысяча долларов. Их должен принести Чарли через два дня.
У меня нет другого выбора.
Чтобы сбежать, нужно остаться.
Я смотрю на входную дверь. Цепочка и щеколда – на своих законных местах; я позаботилась об этом, когда Ник ушел. Пусть так и остается.
Я иду на кухню, опускаюсь на четвереньки и открываю шкафчик под раковиной. Между средством для мыться посуды и мусорными пакетами невинно примостилась коробка из-под обуви, которую Ингрид оставила в хранилище.
Я отношу коробку в гостиную и ставлю на кофейный столик. Подняв крышку, я достаю Глок и магазин с патронами. Вставить магазин в пистолет оказывается проще, чем я думала. Услышав характерный щелчок, я чувствую себя… Если не сильной, то хотя бы готовой.