И вот я на двенадцатом этаже. Я почти плачу от облегчения, добравшись до 12А.
Оказавшись внутри, я захлопываю за собой дверь.
Замок. Щеколда. Цепочка.
На долю секунды я тяжело опираюсь на дверь, переводя дыхание. Потом иду по коридору и наверх по лестнице, на этот раз – медленней.
В спальне я хватаю с прикроватного столика фотографию. Все остальное неважно. Мне нужна только фотография.
Сунув ее под мышку, я в последний раз спускаюсь по винтовой лестнице. Скоро я дойду до кухни, позвоню в полицию, достану пистолет и буду держать его при себе, пока не прибудет подмога.
Спустившись, я сворачиваю в коридор и замираю.
Ник здесь.
Он стоит в коридоре у прихожей, перекрывая путь к отступлению. И прячет что-то за спиной.
У него абсолютно бесстрастное лицо. Чистый лист, на котором отражаются все мои страхи.
– Привет, соседка, – говорит он.
43
– Как ты сюда попал? – спрашиваю я.
Бессмысленный вопрос. Я уже знаю ответ. Одна из секций книжного шкафа в кабинете за спиной Ника отъехала от стены, обнажив темный прямоугольник. Тайный ход между квартирами. Я уверена, что внутри есть ступени, ведущие в квартиры 11А и 11В.
Ник мог зайти ко мне в квартиру когда угодно. И, вероятно, заходил. Тот странный звук, который я слышала по утрам. Едва заметный шорох, словно мягкие шаги по ковру, или край одежды, задевающий ножку стола.
Это был Ник.
Он приходил и уходил, словно призрак.
– Где Дилан? – я так напугана, что едва узнаю свой голос. Высокий и дрожащий. Голос незнакомки. – Что вы с ним сделали?
– Лесли тебе не сказала? Он съехал.
Ник ухмыляется. Едва заметно приподнимает уголки рта. Я вижу это и понимаю, что Дилан мертв. На меня накатывает тошнота. Если бы за весь день я успела хоть что-то съесть, то сейчас меня наверняка вырвало бы.
– Пожалуйста, отпусти меня. – Я судорожно сглатываю, тяжело дышу. – Я никому не скажу, что здесь творится.
– И что, по-твоему, здесь творится? – интересуется Ник.
– Ничего, – говорю я, как будто эта жалкая ложь убедит его оставить меня в покое.
Ник печально качает головой.
– Мы оба прекрасно знаем, что это не так.
Он делает шаг вперед. Я отступаю на два шага.
– Давай заключим сделку, – говорит он. – Если ты скажешь мне, где Ингрид, то, возможно, мы возьмем ее вместо тебя. Что думаешь?
Думаю, что это ложь. Столь же неубедительная, как моя.
– Значит, нет, – говорит Ник в ответ на мое молчание. – Что ж, очень жаль.
Он делает еще один шаг вперед и показывает, что прятал за спиной.
По дулу электрошокового пистолета пробегает голубой разряд.
Я бегу по коридору, резко сворачиваю направо. На кухне я падаю на колени и распахиваю шкафчик под раковиной. Сдергиваю крышку с обувной коробки.
Пусто.
Я вспоминаю, как писала Ингрид про пистолет. Но она не увидела этих сообщений.
Вместо нее их прочел Ник.
Из коридора звучит его голос.
– Джулс, я восхищаюсь твоим стремлением выжить. Честное слово. Но хранить в квартире огнестрельное оружие небезопасно. Мне пришлось его забрать.
Он заворачивает за угол и входит на кухню. Не торопясь. Ему некуда спешить. Я в ловушке. Одинока и беззащитна. У меня нет ничего, кроме фотографии, которую я выставляю перед собой, словно щит.
– В насилии нет никакой необходимости, знаешь ли, – говорит Ник. – Сдайся по доброй воле. Так будет проще.
Я оглядываюсь, отчаянно надеясь обнаружить какое-то оружие. Стойка с ножами находится слишком близко к Нику, а ящик с кухонными приборами – слишком далеко от меня. Ник набросится на меня, едва я сделаю шаг.
Но я должна хотя бы попытаться. Что бы ни говорил Ник, я не пойду с ним по доброй воле.
Справа от меня, между духовкой и раковиной, за дверцей шкафчика притаился кухонный лифт. Я распахиваю дверцу. Ник бросается ко мне, как только я начинаю лезть внутрь. Электрошокер искрится в его руках. Я не успеваю полностью залезть в лифт, когда Ник добегает до меня. Я пинаю его. Изо всех сил. Кричу, когда моя нога впечатывается ему в грудь.
Сощуренными от ужаса глазами я вижу, как электрошокер снова начинает искриться. Я пинаю Ника еще раз, выше, прямо в лицо; его очки хрустят под моей пяткой.
Ник вскрикивает и отшатывается.
Электрошокер гаснет и падает на пол.
Я прижимаю ногу к себе, съеживаюсь, чтобы уместиться в лифт. Обеими руками дергаю трос. Спустя мгновение лифт падает во тьму.
Я пытаюсь удерживать трос, но он движется слишком быстро, обдирая мне ладони. Убрав руки, я сжимаю трос коленями, надеясь замедлить свое падение хотя бы таким образом.
Я не могу понять, сработал ли этот способ. Вокруг слишком темно, а лифт грохочет, скрипя под моим весом. Из-за трения мои колени моментально нагреваются. Я чувствую жар даже сквозь джинсы. Мне приходится отдернуть ноги, и я кричу, но мои голос теряется за грохотом лифта, упавшего на нижний этаж.
Удар сотрясает все мое тело. Я ударяюсь головой. Спину пронзает боль. Конечности бьются о стенки лифта.
Когда грохот затихает, я сижу в темноте, охваченная болью и страхом, и пытаюсь понять, могу ли я двигаться. Падение не прошло бесследно. В этом нет никаких сомнений. В шее у меня пульсирует горячая острая боль. Словно обжигающая удавка.
Но мне удается поднять дверцу лифта и выкарабкаться наружу. К моему удивлению, мне удается встать на ноги. Я могу идти, хотя и медленно.
Я сжимаю зубы и стараюсь не обращать внимания на боль, направляясь к выходу из квартиры.
Когда я выхожу в холл, боль постепенно утихает. Должно быть, от страха. Или из-за адреналина. Неважно, главное, что я могу идти быстрей.
К счастью, лифт по-прежнему стоит на одиннадцатом этаже. Двери открыты, словно ожидая меня. Я бегу к лифту и вдруг замечаю слева от себя движение.
Ник.
Он бежит с двенадцатого этажа, держа наготове электрошокер. Его очки перекосились. Правое стекло разбито. Из-под пореза под правым глазом течет кровь, словно алые слезы.
Я бросаюсь в лифт и нажимаю кнопку первого этажа.
Ник добегает до лифта в тот самый момент, как закрывается внешняя дверь. Он рывком просовывает руку сквозь решетку; электрошокер искрится, напоминая мне огни святого Эльма.
Я хватаю внутреннюю решетку и бью ею по руке Ника.
Потом еще раз.
Сильнее.
Так сильно, что Ник отдергивает руку, роняя электрошокер.
Я захлопываю решетку, и лифт начинает опускаться. Я успеваю заметить, как Ник бежит к лестнице.
Десятый этаж.
Ник торопится вниз по ступеням. Я еще не вижу его, но слышу, как ударяются о мраморные ступени его ботинки.
Девятый этаж.
Ник приближается. Я замечаю его ноги на лестничной клетке между этажами, прежде чем лифт опускается ниже.
Восьмой этаж.
Крик о помощи наполняет мои легкие. Но я его сдерживаю. Здесь мне, как и Ингрид, никто не поможет.
Седьмой этаж.
Марианна стоит на лестничной клетке и наблюдает. На ней нет макияжа. И нет солнечных очков. Ее кожа имеет нездоровый желтый цвет.
Шестой этаж.
Миновав Марианну, Ник ускоряется. Теперь я вижу его целиком. Он бежит практически вровень с лифтом.
Пятый этаж.
Я наклоняюсь и подбираю с пола электрошокер. Он весит больше, чем я ожидала.
Четвертый этаж.
Когда я нажимаю на спуск, загорается искра.
Третий этаж.
Ник бежит вровень с лифтом. Я поворачиваюсь вокруг своей оси, следя за ним. Десять ступеней, лестничная клетка, еще десять ступеней.
Второй этаж.
Я кладу руку на решетку, готовясь отдернуть ее в сторону, как только лифт остановится.
Лобби.
Когда я выбегаю из лифта, Ник как раз начинает спускаться по последним десяти ступеням. Я всего лишь в десяти футах от него. Может быть, меньше.
Я мчусь через лобби, не смея оглядываться. Мое сердце колотится, голова кружится, и мне так больно, что я почти не чувствую электрошокер в руках и фотографию под мышкой. Мое поле зрения сужается – я виду только дверь в десяти футах от меня.
В пяти.
В одном.
По ту сторону двери я буду в безопасности.
Полицейские, прохожие, случайные люди, которые наверняка мне помогут.
Я добегаю до двери.
Распахиваю ее.
Кто-то меня отталкивает. Кто-то крупный и высокий. Я вижу фуражку, униформу, усы.
Чарли.
– Я не могу тебя отпустить, Джулс, – говорит он. – Прости меня. Они пообещали мне. Пообещали моей дочери.
Не думая, я прижимаю к его животу электрошокер и нажимаю на спуск. Чарли сгибается пополам, хрипя от боли.
Я бросаю электрошокер, открываю дверь, выбегаю на улицу.
– Джулс, осторожно! – кричит Чарли мне вслед.
Не сбавляя темп, я бросаю взгляд за спину и вижу, что он по-прежнему не может выпрямиться, а рядом с ним стоит Ник.
Потом я слышу шум. Какофонию. Кто-то сигналит. Визжат тормоза. Кто-то кричит. Оглушительно громко.
Потом меня что-то ударяет, и я падаю набок, теряя сознание.
Сейчас
Я просыпаюсь резко, одним рывком. Не открываю медленно глаза. Не зеваю лениво пересохшим ртом. Просто возвращаюсь из тьмы на свет, и чувствую то же самое, что чувствовала перед сном.
Страх.
Я понимаю все ясно, как никогда. Хлоя в опасности. Ингрид тоже, если им удастся ее найти. Я должна им помочь.
Немедленно.
Я смотрю в сторону открытой двери. В палате темно, из коридора не доносится ни звука. Ни шепота, ни единого шага.
– Эй? – из моего пересохшего горла раздается жалкий хрип. – Мне нужно…
Позвонить в полицию.
Вот что я хочу сказать. Но у меня перехватывает горло. Я надрывно кашляю, надеясь привлечь внимание медбрата.
Я зову снова, теперь громче.
– Эй?
Никто не отвечает.
Похоже, в коридоре никого нет.
Я шарю по прикроватному столику в поисках телефона. Не нахожу. Нет даже кнопки, которой можно было бы позвать медсестру или медбрата.
Я выбираюсь из койки и понимаю, что могу идти, хотя и медленно. Мои ноги подкашиваются, а мое тело охвачено болью. Но мне удается выйти из палаты в коридор, который оказывается короче, чем я ожидала. Всего пара дверей, ведущих в другие палаты, и маленькая сестринская, в которой никого нет.