— А ты сама? — под конец спрашиваю я. — Ты-то чем зарабатываешь на жизнь?
— Я работаю в модной индустрии.
— О, здорово. А что делаешь?
— Да так, то да се, знаешь. Продажи, маркетинг. Разное.
По какой-то причине она не желает вдаваться в подробности, я чувствую это и перестаю ее пытать. Замечаю, что она не интересуется ни моим партнером, ни детьми. В курсе про нас с Сэмом или же просто не хочет, чтобы я задала ей встречные вопросы? Она, судя по всему, нервничает, бесконечные расспросы словно бы помогают ей держать разговор в желаемом русле. Когда ее красноречие наконец иссякает, наступает тишина, и я судорожно ищу новые темы для обсуждения. Софи в нехарактерной для нее нерешительности опустила голову и крутит в руках бокал.
— Я так рада повидаться с тобой, Луиза, — произносит она. — Знаешь, ты всегда была мне по-настоящему дорога. Только с тобой я могла… ну, поговорить, что ли. Ты ведь действительно была неравнодушна ко мне, не то что некоторые.
Я теряю дар речи. Во время учебы наша дружба была похожа на одностороннее движение, — все шло только с моей стороны. Софи была для меня гарантией того, что я не стану Эстер Харкур. Хотя теперь я вижу, как сильно она сама нуждалась в союзнике, который принимал бы ее без критики, со слепым обожанием. В те времена я была озабочена лишь страхом ее потерять и не задавалась вопросом: а для чего ей нужна наша дружба?
Я начинаю отвечать, но она перебивает меня, как будто жалея о сказанном.
— Ита-а-ак… предвкушаешь встречу выпускников? — Она улыбается, ясно давая понять свою осведомленность в том, что я лишь недавно о ней узнала. В этом вся Софи! Беседа резко возвращается в изначальное русло, и я уже думаю: а не привиделось ли мне, что хозяйка на секундочку сняла броню?
— Да, да. Все будет здорово, — отвечаю я. — Жду не дождусь.
— Ты знаешь, что Сэм собирается пойти? Я слышала про вас двоих — какая жалость.
Значит, она в курсе. Интересно, а ей на самом деле жаль? Я так и не поняла, было ли между ними что-то серьезное, когда мы учились в школе, во мне пульсирует мелкая подростковая ревность. Она проникновенно смотрит на меня, опустив ресницы.
— Думаешь, это будет не совсем удобно? — Тревога прямо сочится из нее.
— Да нет, все нормально. Все прошло очень мирно, — говорю как по писаному. Я могла бы назвать это: «Моя жизнь, какой я хочу, чтобы она была». Но, услышав имя Сэма из уст Софи, я вся холодею внутри, прошлое тяжелым грузом накрывает меня. — Как ты узнала?
— Ой, ты же знаешь, как быстро разлетаются такие новости, — отмахивается она. — Я до сих пор общаюсь с нашей старой компанией — с Мэттом, Клэр. Слухи ходят. Мне кажется, что это Мэтт сообщил — он ведь был на вашей свадьбе?
Он пришел один, неловко жался в своем деловом костюме, не встречая ни одного знакомого лица. Я помню, как Полли, пообщавшись с ним, потом сказала, что он довольно милый. Кажется, он ей понравился. Но, разумеется, это было еще до ее замужества.
Любопытно, что именно Мэтт рассказал Софи про нас с Сэмом. Никому не известны интимные подробности наших отношений. Никто не знает о том, как мы проводили целые выходные в постели, полностью поглощенные друг другом, отказываясь от встреч со знакомыми. Мы были всем друг для друга.
— У вас ведь есть ребенок?
— Да, — отвечаю я, стиснув зубы. — Хотя он уже не маленький, ему четыре года. — Мне вдруг так остро захотелось оказаться дома, заглянуть через приоткрытую дверь в комнату к Генри, проверить, как он там спит, войти и поцеловать его, вдохнуть его сонный запах.
— Мило.
Ее это совсем не заинтересовало, да и у меня не было желания обсуждать с ней моего сына.
— А как поживает Тим? Тим Вестон? — спрашиваю я таким тоном, будто только что о нем вспомнила. — Ты видишься с ним?
Софи бросает на меня испытующий взгляд:
— Нет, я не видела его много лет. А почему ты спрашиваешь?
— Я обратила внимание, что он тоже был в списке приглашенных на «Фейсбуке», и, кроме того, он же дружил с братом Мэтта, вот я и подумала… — Я умолкаю. Если считать это вступлением к предмету моего разговора, то провал был блестящим.
Софи принимается перечислять всех, кто собирался прийти, рассказывая мне подробности жизни людей, про которых я ничего не слышала с тех пор, как окончила школу. Шестого года обучения в Шарн-Бей не было, но даже если бы и был, я все равно не осталась бы там, особенно после всего того, что произошло. Я на отлично закончила среднюю школу в соседнем городке, поступила в университет и больше никогда об этом не вспоминала. Как только я начала учиться в университете, родители перебрались в Манчестер, чтобы быть поближе к дедушке с бабушкой. Так что я не приезжала в Норфолк на каникулы и не общалась ни с кем из старых друзей, окунувшись решительно, хоть и без энтузиазма, в университетскую жизнь. К тому времени, когда мы с Сэмом сошлись, я давно уже окончила университет, окончательно растеряла все свои школьные связи, а Сэм хотя и поддерживал отношения с Мэттом, но встречались они редко, и я ни разу не присоединилась к ним.
Этот запрос от Марии на добавление в друзья засел у меня внутри, словно комок недоваренных макарон, и мешает сосредоточиться на беседе — хотя, откровенно говоря, мое участие в ней совершенно необязательно. Я нервничаю, предвидя надвигающийся тяжелый разговор, о котором собеседница даже не подозревает. Я уже просунула палец в кольцо гранаты, а она даже не видит ее.
Наконец наступает затишье, и я, пользуясь моментом, устремляюсь в бой.
— Софи, я вот почему связалась с тобой… я хочу кое о чем с тобой поговорить.
— Да? — осторожно произносит она, отпивая вина.
— Я получила довольно… странный запрос в друзья на «Фейсбуке». — Я собираюсь с силами, продлевая нормальную жизнь еще на несколько секунд. Как только я произнесу это вслух, как только посвящу в это кого-то еще… игра будет закончена. Мир изменится бесповоротно. — Он пришел от Марии Вестон.
Я уверена: мне не показалось, как Софи побледнела на мгновение и ее глаза на миллисекунду округлились. Но она тут же восстановила свою маску.
— Ага, значит, тебе тоже пришло? — смеется она. — От девочки, которая утонула?
Значит, я не одна такая — в этом есть некое утешение. Но даже Софи не может быть настолько бессердечной, чтобы смеяться над подобным. Она притворяется. Симулирует безразличие, какое испытываешь по отношению к человеку, с которым тебя абсолютно ничего не связывает, чья жизнь никогда не пересекалась с твоей.
— Да, конечно, та самая девочка, которая утонула. — Это прозвучало с большим нажимом, чем мне хотелось бы.
Софи смотрит на меня обескураженно, может быть, даже испуганно, но тут же берет себя в руки.
— Так ты из-за этого пришла? — Она опять смеется. — Очевидно, это чей-то розыгрыш. Наверное, кто-нибудь из приглашенных на встречу выпускников решил так пошутить. Готова поспорить: всё получили такой запрос.
— Допустим. — Я уже четыре дня цепляюсь за этот сценарий, как потерпевший крушение цепляется за обломок корабля. — Но кто на такое способен? И почему я? Я ведь даже не знала про встречу выпускников, когда мне пришел этот запрос. На мой взгляд, тут все совершенно очевидно.
— Почему очевидно? — спрашивает Софи, вставая с дивана и подливая себе еще вина из бутылки, стоящей на журнальном столике. Мне она вина не предлагает. Софи пересаживается в кресло по другую сторону от столика и продолжает потягивать вино с непроницаемым лицом.
— Ты понимаешь, о чем я! То, как я к ней относилась… и то, что мы сделали… — выпаливаю я. — Хотя вряд ли кто-нибудь об этом знал. Или знал?
— Луиза, я не понимаю, о чем ты говоришь. Я была едва знакома с ней. — Софи уверенно ставит бокал на столик.
Я с трудом верю своим ушам. Последние двадцать семь лет я жила под гнетом того, что мы сделали, того, что я сделала. Конечно, моя жизнь продолжалась — я училась, работала, делала покупки и готовила еду; у меня были друзья, родители, муж, ребенок. Но все это время в глубине души тот, не исчезающий из памяти поступок был со мной — задавленный, придушенный, запакованный. Неизменно присутствовал.
Чувство неловкости, которое я испытывала весь вечер, ослабевает и уступает место гневу. Я рассчитывала, что смогу обсудить это с Софи.
— Но ты ее знала! Ты знаешь, что мы сделали! Мы превратили ее жизнь в мучение. А как же тот вечер, выпускной бал?
— Я искренне не понимаю, о чем ты, — произносит она и, заканчивая разговор, поднимается и берет свой бокал. Наклонившись, она забирает и мой, хотя я еще не допила вино до конца, и направляется в кухню. — Послушай, я действительно была рада повидаться с тобой, но… пообщались — и хватит. Ой! — ее речь прерывает звонок в дверь. — Это, должно быть, Пит.
— Кто? — спрашиваю я, смешавшись. Я собиралась рассказать ей о пропавшем снимке, о моих подозрениях и о том, как кто-то следил за мной, пока я добиралась до нее.
— Пит. Я с ним встречаюсь, — объясняет она, видя выражение моего лица. — Прости, разве я не предупредила, что зову тебя ненадолго — пропустить по бокальчику? Я точно сказала, что не смогу провести с тобой весь вечер.
Она ставит бокалы, смотрится в зеркало в вычурной золоченой раме, что висит над диваном, распускает по плечам волосы и легкой походкой устремляется вниз по лестнице. Я остаюсь сидеть на диване с пылающими щеками. Как странно, что она все еще может меня вот так унизить?! Я должна возмутиться ее грубостью, а вместо этого чувствую себя неловко и глупо. Раздается мужской голос и смех Софи, потом две пары ног поднимаются ко мне.
— Это моя подруга Луиза.
— О! Простите, я не вовремя, — смутившись, извиняется мужчина.
Ему чуть за сорок, он среднего роста, седеющие волосы подстрижены коротко. Его не назовешь красавчиком, но он выглядит вполне привлекательно в своей одежде — из-под длинного темного пальто видны черные джинсы и вылинявшая джинсовая рубашка.
— Нет-нет, никаких проблем. Луиза уже уходит. Ведь так, Луиза?