Две недели назад мы с Молчановым вылетели в Норвегию. Первый раз за границу. В капстрану! До этого принимали норвежских телевизионщиков. Они снимали фильм о нашем городе. Интересовались обычаями, природой, архитектурой. Мы с режиссером помогали коллегам. Показали лучшие точки для съемок. Познакомили с интересными людьми. Угощали у себя дома. В общем, понравились друг другу. За день до отъезда иностранцы пригласили к себе в Норвегию.
— Это невозможно, — поблагодарив, честно сказали мы.
— Why not?
— Пока не съездят товарищи из обкома, исполкома, прочее руководство, нас никто не выпустит.
— Мы будем думать, — пообещали коллеги.
— Подумайте, — без энтузиазма отвечали мы и через месяц забыли о безнадежном деле.
— Надо же, не обманули! — как-то, вбежав в павильон, радостно сообщил Молчанов.
— Раз-два, раз-два, — я проверяю микрофоны. Готовлюсь вести передачу «Прогресс» о модернизации чего-то в лесу. — Раз-два. СевНИИ изобрел новые снегоступы. Раз-два… и пескоразбрасыватель. Как слышно?
— Пришел от норвегов вызов на два лица!
— Уверен, что лица не наши, — говорю. — Раз-два, раз-два.
— Приглашают нас с тобой!
— До эфира пять минут. Внимательней в павильоне! — кричат с режиссерского пульта по громкой связи.
— Кто ж нас отпустит? Сам подумай.
— Правильно мыслишь, — сбавил голос Молчанов, — я все выяснил. Бодяга тянется уже месяц.
— Какая бодяга?
— Ну, переписка с норвегами. Мне Лариска сказала (Лариса Павловна — секретарша председателя). Говорит: «Руководство желало посетить заграницу с товарищами из обкома, но норвежцы заартачились». Оказалось, стойкие ребята. Уперлись рогом. Сказали, примут вначале нас с тобой, а затем начальство. Так что готовься. Я все узнал, через месяц едем.
— Вот это прогресс в лесном хозяйстве! Тьфу-тьфу-тьфу! — чтоб не сглазить, вместе барабаним по деревянной столешнице.
— Кончайте бить по столу! — заорали с режиссерского пульта. — Микрофоны уже включены. Вы что, обалдели?
Пришлось отойти в сторону. Молчанову не терпелось тут же обсудить детали.
— Вояж должен быть максимально полезным, — сказал он.
— Разумеется, — соглашаюсь я.
— Подойдем к этому серьезно.
— Что ты имеешь в виду?
— Сделаем бизнес. Используем шанс на все сто.
— Понятно, — говорю, — наберем водки. Там поменяем на что-нибудь… Здесь продадим…
— Купим еще больше водки, — передразнил Молчанов. — Мелко плаваешь, Серж, — лицо режиссера посерьезнело.
— Есть идея — организовать совместное предприятие. Слышал, как Абрамчик внезапно поднялся? (Был у нас общий знакомый, талантливый капитан угрозыска.)
— Поднялся? Разбогател, что ли? Говори по-русски.
— Что же еще?
— Каким образом? Неужели, — говорю, — подался в ГАИ? Он же матерый сыскарь.
— Был милиционер, — сказал Молчанов, — а стал миллионер. Полгода как уволился. Взял кредит, закупил вагон пиломатериалов и отправился с ними на Украину. Там поменял доски на вагон сахара.
— Нагнал самогонки…
— Подожди ты. Вернулся. Погнал вагон в область. Там сахара года два не видели. Начал менять у аборигенов песок на ягоды. По-честному: килограмм на килограмм. Затоварился клюквой, морошкой, черникой, брусникой и продал все это финнам. Что в сухом остатке?
— Долги и бега. Что еще? Дай хотя бы дочитать сценарий…
— Ошибаешься. Вернул кредит и рассчитался с банком — раз, — начал загибать пальцы Молчанов. — Однокомнатная квартира вместо милицейской общаги — два. И почти новенькая «Вольво-740» в гараже — три.
— Да ну?
— Нуда.
— Надо подумать, — говорю, пытаясь сосредоточиться на тексте.
— И чего? — не уходит Молчанов.
— В смысле?
— Чего мы здесь стоим?
— А-а, — листаю последние страницы.
— Поехали к Абрамчику!
— Разумеется, — дочитываю сценарий.
— Пусть научит, как заняться делом. Не век же вкалывать за копейки. Поехали!
— Извини, у меня тут одно дельце.
— Кончайте базар. Внимание! — вновь закричали с пульта. — Даем обратный отсчет. Где ведущий программы?
— Как всегда, на месте, — отвечаю в микрофон. — Последнюю отведу, — шепчу Молчанову, — и все. Иди же. У меня — эфир.
Через неделю Молчанов организовал встречу с Абрамчиком.
— Йес, — подтвердил бывший милиционер слухи о своем внезапном обогащении. — Все так и было. Приятель из Мурманска научил. Я рискнул и не ошибся. И вы не дрейфьте, мужики. Вот я из органов ушел…
— И как?
— Жалею, конечно. Что поздно. Сейчас такое время. Перестроечное. Надо ковать железо быстро. Только вот что, — голос Абрамчика сделался официальным, — договоримся сразу. Эту тему я застолбил.
— Какую?
— Ягоды. В будущем году открою пункты для сдатчиков во всех райцентрах. Вас в партнеры…
— Мы согласны.
— Не приглашаю.
— Понятно, — говорим.
Ягоды, значит, не трогать. Ладно, пусть Абрамчик занимается. Будем искать свой путь в искусстве.
— Может, возьмемся за грибы? — наугад предложил Молчанов. За границей в лесах, поди, ничего нету.
— Естественно, — говорю, — откуда. Неспроста вагон ягод у Абрамчика оторвали с колесами. Там же капитализм. Истощение ресурсов.
— Последняя стадия, — добавляет Молчанов.
— А ягоды, грибы растут даром. Не надо сеять, ухаживать, выращивать. Вся прибавочная стоимость твоя. Помнишь старика Маркса? — спрашиваю.
— А как же.
— Почему ж капиталистам не захапать бесхозное добро?
— Логично, — отвечает Молчанов.
— Думаю, там не только ягодники изведены. Грибницы давно порушены.
— Порушены? Да выдраны с корнями! В лесах — пустыня.
— У них же — все на потребу, — говорю.
— Ничего святого, — соглашается Молчанов.
Короче, остановились на грибах. С трудом достали редкие в то время методички по бизнесу. Почитали (новое дело все же). Из теории выходило, что надо провести маркетинговые исследования. «Не проблема» — кажется, так отвечают настоящие бизнесмены на любые вызовы рынка.
В ближайшие выходные отправились в лес. Полдня скитались по замшелым валежникам и топким болотам. Собирали будущий экспорт. Молчанов набрал полкорзинки. У меня — чуть меньше ведра. Всё ссыпали в одну кучу. Отдышались, прикинули — бизнес непростой. Ох непростой. Но попробовать можно. Надо же с чего-то начинать. Почему не с грибов?
За месяц одолели все процедуры увязок и согласований. Оформили паспорта, купили билеты, собрали вещички.
Весьма кстати в это время открылось авиасообщение между нашим городом и норвежским Киркенесом. Теперь мы могли лететь в Скандинавию с короткой дозаправкой в Мурманске. Практически напрямую. Более того, нам выпала честь быть первыми авиапассажирами международного рейса.
Но об этом мы узнали не сразу.
Чтобы оформить командировку, взяли с собой исходные материалы незаконченного фильма. В общем, «направлены», как было сказано в приказе, «по обмену опытом и для монтажа…».
Знакомый шеф норвежской телекомпании Ренинг Свенсон в официальном приглашении обещал все устроить: встретить, поселить, дать студию с монтажным оборудованием, развлечь и даже выписать какой-то гонорар. В общем, ждали нас четырнадцать дней жизни в развитом капитализме, а затем, что самое важное, крупный международный (нет — трансконтинентальный!) грибной бизнес. За это и выпили, оторвавшись от земли.
— За грибы!
Сначала в целом. Потом за белые, подосиновики, подберезовики, рыжики, маслята…
— А за грузди?
— Ну, за грузди. За грузди обязательно!
Затем подошла стюардесса. Сделала замечание. За стюардессу, естес-с-с-твен-но, пили стоя.
В самолете было несколько пассажиров. В Мурманске они вышли. И оказалось, что в Норвегию летим мы вдвоем с Молчановым. Пока самолет ждал дозаправки, нас пригласили в отделение транспортной милиции. Затем там же появились встревоженные сотрудники аэропорта. Культурно и вежливо попросили не усугублять.
— А в чем дело, товарищи?
Объяснили, что в Киркенесе намечается большое торжество, посвященное открытию новой авиалинии. И у руководства есть серьезные опасения, можем ли мы достойно представлять настоящих советских пассажиров.
— Предупреждать надо, — говорю. — Мы бы готовились как-то по-другому.
— Передайте вашему руководству, что лично я не могу пр-пр-дставлять, — вдруг заявил Молчанов и сделал так: — Фр-фр-ффр. — Я не могу взять на себя такую ответственность — фр-фр-ффр. — Затем он принял позу крупного бизнесмена, глубоко затянулся «Примой», выпустил пару колец и сказал дурным голосом избалованного миллионера: «Отвезите меня на авто».
Сотрудники аэропорта начали консультироваться с начальством по телефону.
— Оно и к лучшему, — неожиданно согласилось руководство. — Отвезем. Благодарим за понимание.
И оказалось, что в Норвегию лечу я один.
Сознательного Молчанова администрация обещала доставить в Киркенес сегодня же, автомобилем.
Прощаясь, режиссер попросил меня выгрузить его чемодан с пленками в Киркенесе.
— И не уезжай без меня, понял? А то, — он сделал козу и игриво ткнул мне в бок, — забодаю, забодаю, забодаю…
— Догоним ваш самолет на машине, — пообещала администрация.
— Хочу, чтоб перегнали, — заявил Молчанов служащему в форме. — А то забодаю, забодаю, забодаю…
«И чего, — думаю, — задержали человека. Главное, все помнит. Шутит. Про чемодан десять раз повторил. Сообразил неплохо насчет авто. И вообще. Кто здесь нетрезвый? Да вы нас в Воркуте в прошлом году не видели».
Ого! В Киркенесе цветы, музыка. На здании аэропорта транспарант: «Добро пожаловать, русские друзья!»
Новый рейс все же. А я как-никак первый воздушный гость. И, главное, единственный. Языка не знаю, что делать — не понимаю. Хорошо, что норвежцы на плохом русском объяснили, куда двигаться. Думаю, специально выучили несколько фраз к нашему приезду. Получилось, что к моему.
Служащие помогли с вещами. Поднесли два чемодана: мой небольшой и огромный пластмассовый Молчанова.