— И как? — забеспокоился майор.
— Королевична! — заверил его Валентин.
— Я не в этом смысле, Елизавета Павловна всегда королевна! Как она себя чувствует?
— А что ей будет? Вон сидит с прической, еще и коньячку тяпнула. А почему ты интересуешься ее здоровьем?
— Так в салоне ЧП случилось, клиентке стало плохо. Сейчас она в реанимации, подозревают отравление. Мне Дима позвонил. Я, если честно, очень расстроился. Что же за невезение у ребят? На место происшествия уже выехала бригада. Следователь — хороший мужик, я с ним знаком. Он разрешил и мне подъехать, а я решил тебя прихватить. Ты же лучший криминалист во всем следственном управлении. Согласен?
— Уже выезжаю, — ответил Валентин.
— Что случилось? — забеспокоилась Елизавета Павловна.
— Мама, приеду, расскажу. А ты не пей больше.
Она нагнала его уже в дверях.
— Сын, не давай Аделину в обиду. Пообещай мне.
— Обещаю. — Валентин поцеловал мать и закрыл за собой дверь.
Елизавета Павловна перекрестила его на дорогу, но Колесников этого уже не видел.
Все сотрудники салона толпились в зале ожидания. Они были напуганы, бледны и скованны. Степан Ильич с Валентином пожали руку следователю, который приехал на вызов.
— Осматривайтесь! Я еще никого не опрашивал, — сказал тот.
Валентин встретился глазами с Аделиной, и время для них остановилось. Он понимал, что должен как-то собраться с мыслями, но это было очень сложно. Он подошел к Дмитрию и Аделине.
— Привет, — Колесников протянул Аде руку.
— Здравствуй.
— Как твои дела? — спросил он.
— Хорошо. То есть было хорошо до сегодняшнего дня.
— А теперь расскажите в подробностях, что произошло? — попросил Степан Ильич.
Аделина была взволнована, но взяла себя в руки.
— Сегодня на окрашивание была записана некая Лидия Громова. Она пришла в назначенное время. Волосы покрасили. А через десять минут Громовой стало плохо.
— Как именно плохо? — спросил Валентин. — На что она пожаловалась?
— Да не жаловалась она. Громова вскочила с кресла, держась за горло, и упала. Мы подбежали, попытались привести ее в чувство, сразу же вызвали «Скорую». Лидия дышала, но пульс был слабый.
— Вы что-нибудь делали до приезда «Скорой»? — Валентин был предельно серьезен.
— Мы подумали, что у клиентки развился анафилактический шок на краску для волос и общими усилиями дотянули ее до раковины и пытались смыть краску. А потом… — Аделина запнулась, — я поняла, что всю краску нам смыть не удастся, и сбрила Лидии все волосы, чтобы полностью прекратить контакт с аллергеном. Не знаю, будет ли она рада таким метаморфозам, когда придет в себя…
— Думаю, что этим ты спасла ей жизнь, — констатировал Валентин. — А сейчас мне нужен тюбик из-под краски, емкость, в которой ее разводили, и отстриженные волосы клиентки.
Колесникову всё предоставили, и он открыл свой чудо-чемоданчик, пытаясь сконцентрироваться на работе. Правда, делать это в присутствии Ады оказалось крайне сложно.
— Мы же не виноваты, если у Громовой аллергия? — спросила Аделина. — Мы не знали, а она ничего не сказала.
— Не виноваты, но по тому, как ты описала реакцию клиентки, это не похоже на аллергию… Сейчас я проверю свою догадку.
— Как твоя семейная жизнь? — вдруг спросила Ада.
— Сейчас это не имеет никакого значения, — буркнул Колесников.
— Ты какой-то смурной…
— Я обыкновенный. Ты, кстати, совсем не изменилась, только на лице появилось какое-то умиротворение, что ли, — посмотрел на нее Валентин.
— Я свое отплакала, — тихо ответила Аделина. — А вот ты весь на нервах.
— Мне надо работать…
— Извини, — Аделина отошла от него.
— Все-таки надо было набить ему морду, — громко сказал Дмитрий.
Степан Ильич усмехнулся.
— Пусть сначала работу сделает, а потом набьешь.
— Сильная концентрация цианида и еще какого-то яда, — сказал Валентин. — Находится в порошке с красящими веществами. Мне нужна коробка от краски.
— Я ее выкинула в мусорную корзину, но мусор еще не выносили, — ответила молодая и насмерть перепуганная девушка по имени Татьяна. Именно она была парикмахером Лидии Громовой.
— Я сам найду, без перчаток ничего не трогать. Всю партию краски сюда!
Когда перед ним выложили все коробки с краской, в том числе и использованную, он внимательно всё рассмотрел и задал правомерный вопрос:
— Почему одна коробка отличается от остальных?
Дмитрий подошел к столу.
— Этого не может быть. Мы покупаем краску только партиями. Действительно, коробка из-под краски, которой красили пострадавшую клиентку, другая. Мы такую не используем, — нахмурился он.
Татьяна начала сбивчиво объяснять:
— Дело в том, что эту краску принесла сама клиентка. У нас для пенсионеров акция: приходишь со своей краской — и платишь только за работу мастера.
— Ты думаешь, что Громова таким образом хотела совершить самоубийство при свидетелях? — ужаснулась Аделина.
— Люди всякие встречаются, — вступил в разговор Степан Ильич. — А может, она не знала, что краска отравлена. Как только гражданка придет в себя, надо выяснить, где она ее приобрела?
Татьяна схватилась за сердце.
— Это… это моя вина, — вздохнула она.
— Что еще? — нахмурился у нее следователь.
— Эту краску принесла другая клиентка, а я отвлеклась, а потом… Потом по инерции покрасила ее нашей краской, но ничего не сказала.
— А почему ты чужой краской стала красить Громову? — свела брови Аделина. — Ох, Таня, если у следствия не найдется к тебе вопросов, то у меня они точно будут!
— Так я это… подумала, ну что она будет тут лежать, отсвечивать? Я ее и использовала! Неплохая краска-то, — оправдывалась Таня.
— Неплохая? Это как посмотреть! Кто принес эту краску? Что, если этой женщине грозит опасность? — спросил Валентин.
— Да бабушка одна вчера была… как ее?.. Нина Емельяновна… Фамилию можно в книге регистрации посмотреть. Это ее краска. Она похвасталась, что решила в салон сходить, устроить себе праздник, потому что у нее скоро юбилей — семьдесят пять лет.
Аделина уже листала книгу записей.
— Есть телефон? — спросил Степан Ильич.
— Есть, причем домашний, — ответила Аделина.
— Едем! — скомандовал майор. — А вы все пока не расходитесь. Будут новости, сообщу.
— Веселенький денёк, — сказал Дмитрий, глядя на хмурые лица работников парикмахерской. — Давайте, что ли, пиццу закажем.
— Вы меня уволите? — спросила Таня У Аделины.
Аделина только махнула рукой.
— Сейчас не до этого! Я уже начинаю думать, что это место проклятое. В детективном агентстве дела не шли, и сейчас опять началось, просто кошмар какой-то. Надо бы пригласить священника освятить помещение, — вздохнула она.
— Нам бы в друзья этого умного криминалиста, он не даст нас посадить, найдет истинного виновника! — заметила Анюта.
— И эта туда же! — закатил глаза Дмитрий. — Всем было бы хорошо, если бы этот криминалист никогда больше не встречался у нас на пути.
— Почему? Он вполне симпатичный и такими глазами смотрел на Аделину… Впрочем, на нее многие так смотрят, — хихикнула Анюта.
Дмитрий заказал пиццу, которую привезли через пятнадцать минут. Они ее ели, когда вернулись Степан Ильич и Валентин.
— Выяснили, откуда яд в краске? — спросил Дмитрий.
— Выяснили, — вытер пот со лба следователь. — Ой, как много нездоровой еды, которую я так люблю. — Он взял кусок пиццы и принялся смачно жевать. — Иногда диву даешься, на что могут пойти люди из-за денег! И не просто люди, а родственники! Эта Нина Емельяновна жила с великовозрастным сыном Василием сорока пяти лет, который внезапно обрел счастье с Олесей, двадцатилетней девушкой с Украины. Вряд ли девушку прельщал этот спивающийся мужлан, а вот квадратные метры в сталинском доме очень даже манили. Совместная жизнь этой троицы превратилась в ад. Мать пыталась вразумить сына, но куда там. С ночной бабочкой, у которой грудь пятого размера, не поспоришь. В общем, молодуха совсем запудрила Василию мозги. Тогда Нина Емельяновна решила лишить сына квартиры, чтобы открыть ему глаза на то, что без жилплощади от него отвернется и любовь всей его жизни. Олеся подслушала телефонный разговор Нины Емельяновны с подругой, когда та говорила, что на юбилей соберутся все ее знакомые, подруги и оставшиеся родственники и она объявит о том, что составила завещание в пользу дома престарелых. Олеся рассказала об этом Василию, тот ругался и возмущался, но не знал, что делать… Тогда Олеся и намекнула ему, что от бабки надо избавиться. Он сначала не соглашался. И Олеся припугнула, что уйдет от него и он навсегда останется со своей старухой. И Вася сломался. Так как он работал на химическом производстве, у него был допуск к ядам. Они знали, что Нина Емельяновна обязательно будет прихорашиваться к юбилею, и подсыпали яд в краску для волос. Ну случился у старой женщины сердечный приступ? С кем не бывает. Одного эта сладкая парочка не могла предположить, что старушка захочет окрасить волосы в салоне, а уж что там перепутают краску — вообще предвидеть не могли. Каково же было их удивление, когда Нина Емельяновна встретила их сегодня утром живая и здоровая. Тогда они напичкали ее снотворным и открыли газ. Мы успели вовремя. Бабушку спасли, эти два урода сразу же во всем признались, у нас и не таких раскалывали. Валили всё друг на друга, куда только любовь делась? — Майор потянулся за очередным куском. — Валентин, ты не стой столбом, ешь пиццу, очень вкусная!
— Какой ужас… — вздохнула Аделина.
— Да уж… Дело малосимпатичное, — прочавкал следователь.
— Это зверское убийство могли бы и не раскрыть, если бы бабушка покрасила волосы дома… Действительно, всё списали бы на сердечный приступ. Так, значит, хорошо, что Нина Емельяновна пришла к нам?
— На все воля случая! — согласился Степан Ильич. — И хорошо, что ваша сотрудница перепутала краски.
— Почему? — не понял Дмитрий.
— Нина Емельяновна не выжила бы! Ей семьдесят пять. А вот гражданка Громова, дай бог ей здоровья, выкарабкается, я звонил в больницу.