Наукой уже давно установлено, что метафоры могут помочь начать мыслить по-новому. Биохимик Джозеф Нидэм описывал работающую аналогию как «систему координат», которую можно использовать для организации прежде бесформенной массы информации, равно как скульптор может использовать проволочный каркас, чтобы создать опору для пластичной глины. Биолог-эволюционист Ричард Левонтин указывал на то, что невозможно «в науке работать», не прибегая к метафорам, учитывая, что «почти вся современная наука – это попытка объяснить явления, которые человек не может испытать непосредственно». Метафоры и аналогии в свою очередь уже приправлены человеческими историями и ценностями, то есть ни одно обсуждение научных идей – включая это – не может быть свободно от предвзятости, характерной для конкретной культуры.
Сегодня микоризные сети – одна из областей не только биологической, но отчасти и политической повестки. Некоторые видят в этих системах некое проявление социализма, в рамках которого лесные богатства могут быть перераспределены. Других вдохновляют семейные ценности и родительская забота млекопитающих, и они представляют, как молодые деревья получают питание через грибницы от более взрослых и крупных «материнских деревьев». Третьи описывают микоризные сети как «биологические рынки», где растения и грибы изображаются рациональными экономическими индивидуумами, заключающими сделки в торговом зале экологической стоковой биржи, распоряжаясь о «санкциях», «стратегических торговых инвестициях» и получая «рыночную прибыль».
«Вселесная паутина» – термин не менее антропоморфный. Люди не только являются единственными организмами, создающими механизмы: они также выдумали интернет, всемирную паутину – самую политизированную технологию, существующую в наши дни. Использование метафор, связанных с механизмами, для понимания других организмов может быть столь же чревато проблемами, как и заимствование концепций из социальной жизни людей. В реальности организмы растут и развиваются; механизмы же поддерживаются в рабочем состоянии людьми. Организмы самоорганизуются и самообучаются. Механизмы организуют люди. Метафоры, связанные с механизмами, – это наборы историй и инструментов, которые помогли сделать бесчисленные открытия – настолько важные, что они изменили наши жизни. Но метафоры – не научные факты, они могут привести к проблемам, если регулярно отдавать им предпочтение. Если мы станем воспринимать организмы как механизмы, мы будем склонны обращаться с ними как с техникой.
Только оглянувшись назад, можно определить, какие метафоры оказались наиболее полезными. Сегодня было бы совершенно нелепо пытаться увязать все грибы в категории «носителей инфекций» или «паразитов», как было принято в конце XIX века. И все же до тех пор, пока лишайники не навели Альберта Франка на мысль о слове «симбиоз», других способов описать взаимоотношения различных типов организмов просто не существовало. За последние годы в отчетах о симбиотических отношениях появилось больше нюансов. Тоби Сприбилл, обнаруживший, что лишайники состоят более чем из двух типов организмов, собирает данные в пользу той точки зрения, что лишайники следует рассматривать как системы. Оказывается, лишайники не являются продуктом строго заданного партнерства, как считалось долгое время. Скорее они возникают из множества возможных отношений между рядом различных участников. Для Сприбилла отношения, которые поддерживают существование лишайников, стали серьезной проблемой. Его открытие отнюдь не было предопределено.
Точно так же отношения растений и микоризных грибов больше не рассматриваются как мутуалистические или как паразитические. Даже в отношениях только одного микоризного гриба и только одного растения взаимные уступки непостоянны и могут чередоваться. Ученые говорят не о жесткой дихотомии, а о континууме, в рамках которого мутуализм переходит в паразитизм. Общие микоризные сети могут облегчать сотрудничество, но могут и провоцировать соперничество. По грибным связям сквозь почву могут проходить не только питательные вещества, но и яды. Повествовательные возможности становятся богаче. Нам придется кардинально изменить свою позицию и найти утешение в неопределенности – или просто смириться с ней.
Многим тем не менее нравится переводить все в плоскость политики. «Один биолог, – рассказывал с улыбкой Сапп, – называет меня биологически левым, а себя – биологически правым». Они обсуждали идею о биологических индивидуумах. С точки зрения Саппа, достижения в микробиологии усложнили определение границ отдельного организма. Для его противника, позиционирующего себя как биолога правого толка, четко определенные индивидуумы должны существовать. Современная капиталистическая мысль основана на идее о существовании рациональных личностей, действующих в своих интересах. Без них все рухнет. С его точки зрения, аргумент Саппа выдавал в нем любовь к коллективу и опорную для этой любви склонность к социализму. Сапп рассмеялся: «Некоторым просто нравится искусственно создавать дихотомию».
В книге «Заплетая в косы священную траву» (Braiding Sweetgrass) биолог Робин Уолл Киммерер пишет о слове puhpowee в языке американских индейцев потаватоми. Puhpowee переводится как «сила, которая заставляет грибы встать из земли за ночь». Киммерер вспоминает, что позже она узнала, что puhpowee используется не только по отношению к грибам, но и к определенным органам, которые «таинственно поднимаются ночью». Является ли антропоморфизмом описание появления гриба и мужского сексуального возбуждения одним словом? Или описание человеческого мужского сексуального возбуждения тем же термином, который описывает рост гриба, является проявлением микоморфизма? Если вы говорите, что растение «узнает», «решает», «сообщает» или «помнит», вы очеловечиваете растение или вегетализируете ряд человеческих концепций? Человеческие концепции могут получить новый оттенок значения, если применить их к растению; так же и «растительные» концепции обретают новое лицо, когда их применяют к человеку: человек, который цветет, женщина-цветок, корень проблемы и коренной житель, радикальный[29]…
Наташа Майерс – антрополог, которая ввела термин «инволюция» для описания тенденции организмов устанавливать связи друг с другом, – указывает на то, что Чарлз Дарвин, вероятно, был совсем не против сравнения себя с растением, то есть был адептом «фитоморфизма». Описывая цветки орхидей в 1862 году, ученый сделал следующее наблюдение: «Положение колонки этого катасетума можно сравнить с мужчиной, стоящим с поднятой и согнутой левой рукой так, что кисть находится вертикально перед грудью, а правая рука расположена ниже, поперек тела таким образом, что пальцы высовываются за левый бок».
Очеловечивает ли Дарвин цветок или под его влиянием воспринимает себя как растение? Он описывает черты растения, используя термины, применимые к человеку, что, несомненно, является признаком антропоморфизма. Но он также переосмысливает мужское тело – включая и свое собственное – в цветочных формах, давая понять, что он готов исследовать анатомию цветка на его (цветка) собственных условиях. Старая история. Очень сложно, разбираясь в чем-то, не перенять частицу этого чего-то самому. Иногда это делается сознательно. Радикальная микология, например, – это организация без четко выраженной структуры. И это не случайно. Ее основатель Питер Маккой указывает на то, что грибы способны менять образ нашего мышления и влиять на наше воображение. Деревья фигурируют всюду, от генеалогии и отношений (внутри человеческих, биологических и лингвистических семейств) до древообразных структур данных в точных науках. Они узнаются также в некотрых терминах, например слове «дендрит» (от греч. δένδρον — «дерево»), обозначающем отросток нейрона. Так почему бы мицелию не играть такую же роль? Радикальная микология организована в соответствии с децентрализованной логикой мицелия. Региональные сети поддерживают свободные связи с более крупным ядром. Периодически отдельные части сети радикальной микологии объединяются в плодовое тело – cъезд радикальных микологов, на котором я присутствовал в Орегоне. Если бы мы принимали грибы, а не растения или животных за «типичное» проявление жизни, насколько иначе выглядели бы наши сообщества и учреждения?
Иногда мы подражаем окружающему миру бессознательно. Владельцы собак по всему свету похожи на своих питомцев; биологи часто неосознанно имитируют поведение изучаемого объекта. С тех пор как Франк придумал термин «симбиоз» в конце XIX века, ученые, изучающие отношения между организмами, постепенно пришли к выводу о целесообразности образования самых необычных междисциплинарных видов сотрудничества. Как пояснил мне Сапп, именно нежелание решительно и дерзко перешагнуть через границы между дисциплинами способствовало тому, что симбиотические отношения игнорировались большую часть XX века. По мере того как области знания становились все более узкими, все глубже становились пропасти между науками, такими как генетика и эмбриология, ботаника и зоология, микробиология и физиология.
Симбиотические отношения нарушают границы различных видов, объединяя их; изучение взаимодействий в симбиозе неизбежно нарушает границы разных дисциплин, также объединяя их. Сегодня ничего не изменилось. «Совместное использование ресурсов ради общего блага: общение между представителями разных дисциплин углубляет понимание видов микоризного симбиоза…» – так начинался отчет Международной конференции по микоризной биологии в 2018 году. Изучение микоризных грибов требует академического симбиоза микологов и ботаников. Изучение бактерий, живущих в гифах грибов, нуждается в симбиотическом взаимодействии микологов и бактериологов.
Когда я исследую грибы, больше всего мое поведение похоже на поведение предмета моего исследования: я быстро вступаю в традиционный мутуализм, основанный на обмене услугами и данными. В Панаме я вел себя как растущая фронтальная часть микоризного мицелия – целыми днями ходил по локти измазанный в красном грунте. Я с тревогой переправлял большие холодильные установки с образцами в другие страны, проводя их через таможни, контрольное рентгеновское просвечивание и собак – п