В общем, если бы не сосущее ощущение голода… Оно стало уже привычным, застарелым, словно желудки разуверились в надежде получить хоть какую-нибудь пищу. Постепенно силы покидали измученных людей, привалы становились всё чаще, всё длиннее…
Стоило опуститься в траву и вытянуть уставшие ноги, невесть откуда тут же появлялись бурундуки[21]. Полосатые зверьки весело пересвистывались, словно обсуждали забредших в их дом невиданных гостей, их любопытные мордочки высовывались из-за валявшихся на земле сучьев, стройные тела скользили по древесным стволам.
– Почти уверен, что собью из «макара» вон того пройдоху, – проворчал Павел, разглядывая застывшего столбиком бурундучка. – Но толку-то? У него и так только голова и хвост, а пуля и их разнесёт в клочья. Вот если бы они отъелись до размеров наших сурков… – и он звучно сглотнул слюну.
– Постой-ка… – Андрей хлопнул себя по лбу. – Ну не идиот ли я? Вставай!
– Зачем? – Уставший лётчик недовольно покосился на попутчика.
– Нужно найти нору бурундука. Я его пугну, а ты следи, куда он спрячется.
– Зачем? – повторил Павел.
– Потом, потом… Начинаем!
Однако шустрые полосатики прятаться в норки совсем не хотели. Они ловко взбегали вверх по деревьям и оттуда таращили на людей свои глазки-бусинки. Наконец одному из бурундуков надоели беснующиеся внизу громадины, и он юркнул под высокую кочку.
– Копаем! – приказал Зубцов, указывая на вход в нору.
– Надеешься его поймать? – удивился лётчик. – Проще палкой сшибить.
– Не нужен он мне, – откликнулся Зубцов, успевший разрушить свод жилища зверька. – Да и удрал уже наверняка через запасной выход. Помогай же!
Андрей не ошибся – в конце норы они обнаружили камеру, доверху наполненную кедровыми орехами. Ещё пара ограбленных бурундуков, и карманы повеселевших «путешественников» заметно потяжелели.
Стало немного веселее, но не сильно: кедровые орешки – это, конечно, хорошо, но полноценной едой для изголодавшихся мужиков их не назовёшь.
Но прошли ещё почти сутки до того, как потерпевшие аварию услышали человеческие голоса…
– Готово, – сообщил Олег, сняв крышку с кастрюли. – Давай тарелки, и тащим всё на стол.
– Самое время, – кивнул Зубцов. – А то я, как вспомнил про свою голодуху, так желудок свело.
– Это дело поправимое, – заявил журналист, разыскивающий в ящике кухонного стола ложки. – Ты рассказывай, рассказывай…
Они спускались по длинному пологому откосу, и вдруг откуда-то донеслась невнятная, как показалось Андрею, но явно членораздельная речь. Он радостно замер на месте, хотел было уже позвать невидимых пока людей, но заметил предостерегающий жест лётчика и закрыл рот.
– Что такое? – удивлённо спросил Зубцов.
– Говорят вроде бы не по-нашему… – пояснил Павел.
– И что?
– А то, что не нравится мне это… Давай-ка лучше схоронимся и попробуем этих говорунов рассмотреть.
Они укрылись за толстым стволом невесть когда рухнувшего дерева. Сквозь корявые сучья отлично просматривалась лощина, по которой вилась неширокая, похоже, звериная тропа.
Голоса между тем явно приближались. Андрей прислушался: да, говорят не по-русски. Этого языка – странно-гортанного, с какими-то «мяукающими» звуками он не знал…
Наконец на тропе показались трое мужчин. Впереди уверенно шёл человек, словно сплетённый из жил, – невысокий, но ладный, явно не европеец, китаец или кореец (Зубцов их не больно-то и различал). Он и говорил что-то негромким, но явно недовольным голосом. Ему коротко и зло отвечал шедший вторым – Андрей увидел его только мельком (увлёкся разглядыванием «китайца»), но в глаза бросились узкие губы и сильно скошенный, словно бы отсутствующий подбородок. А третьего Зубцов и вовсе не разглядел: тот был облачён в балахонистую зелёную куртку с капюшоном, скрывавшим лицо.
Трое прошли мимо наблюдавших за ними ихтиологом и лётчиком, даже не заподозрив об их присутствии, и углубились по тропе в лесную чащу.
– Слушай, Паша, а мы не могли через границу махнуть? – неуверенно предположил Зубцов.
– Нет, – отрицательно покачал головой лётчик. – Загляни в карту: граница здесь по реке проходит, а нам ничего подобного не встретилось.
Он немного помолчал и снова заговорил:
– Странно всё это. Уж не нарушителей ли мы засекли? Которые с той стороны пробрались…
– Да ну, – не поверил ему Андрей. – Нынешние шпионы приезжают с туристическими или дипломатическими паспортами, а не по тайге ползают.
– Границу не только шпионы переходят, – возразил Павел. – Вот что… Давай-ка мы так поступим: я незаметно пойду за этими типами, дорогу помечать буду – ветку надломлю или камень на тропу положу, чтобы заметно было. А ты беги к границе, эта тропа вроде в нужном направлении ведёт. Да и недалеко уже, должно быть. Встретишь наших, расскажи им всё.
– Ты что, ошалел? – удивился ихтиолог. – Идём вместе, никуда эти мужики не денутся. Может, они и вовсе из какой-нибудь новой деревни: сейчас, говорят, китайцев на нашей стороне полным-полно.
Но во вконец уже, казалось бы, вымотанном тяжёлой дорогой Павле проснулся бывший защитник рубежей Отечества, и он упёрся. Стоял на своём, а на все доводы своего спутника отвечал:
– Всё может быть. Но лучше ошибиться в эту сторону, чем в другую…
Лётчик извлёк из кобуры пистолет и решительно дослал патрон в ствол, после чего распорядился:
– Не теряй времени!
Новых возражений Андрея слушать не стал, махнул рукой и исчез в зарослях.
Зубцов то бежал, то, задохнувшись, переходил на быстрый шаг. Тропа давно исчезла, и он давно уже мчался по лесу, который, к счастью, был здесь пореже. Голова кружилась, и ихтиолог не сразу понял, что строгий окрик относится именно к нему:
– Стой!
Андрей затравленно огляделся, но потом замер на месте и высоко поднял руки. Неужели добрался? Кричат-то по-русски…
Его обступили невесть откуда появившиеся пограничники, крупный пёс старательно обнюхал Зубцова, оскалил волчьи клыки, но явной враждебности не проявил.
– Меня ж с детства собаки любили, – похвастался Андрюха. – Помнишь, как мы у милиционеров сыскного пса увели?
Олег улыбнулся: было такое дело…
Однажды приятели заметили здоровенного пса черно-серой окраски, который вёл себя необычно робко для собаки таких размеров. Друзья заманили его в старенький сарайчик, издавна служивший для них «штабом» (как ещё мальчишки той поры могли назвать место, где собирались для обсуждения самых важных и не предназначенных для ушей взрослых планов?). Найдёныш (так они окрестили пса) с достоинством съел срочно принесённую из дома похлёбку и улёгся на приготовленную для него подстилку. А через несколько часов во дворе появились милиционеры – неподалеку от домов, в которых жили Олег с Андрейкой, располагалась школа служебного собаководства. Но друзья так истово клялись, что никакой собаки в глаза не видели, что служители закона от них отвязались. Причина лжи была проста – приятели неизвестно почему вообразили, что Найдёныш в чём-то провинился и теперь его ждёт страшное наказание, а может, даже и смерть.
Несколько дней длилось счастье, правда, при этом Олег с огорчением подметил, что его спасённый пёс в лучшем случае терпел, к Андрюшке же явно привязался… Ну а потом вновь появились милиционеры – с другой собакой на поводке. Она уверенно рвалась к сарайчику, в котором прятался от людских взоров Найдёныш. Сам он радостно залаял и, бросившись к одному из пришедших, начал тереться головой о его колени…
Родители «несовершеннолетних Алексеева и Зубцова» выслушали немало неприятных слов, но сыновей своих, выяснив причину совершенного «правонарушения» отругали вяло – скорее для порядка…
Впрочем, таких историй у двух друзей накопилось немало – чтобы все припомнить, и нескольких ночей не хватит, поэтому Олег попросил:
– Ты не отвлекайся. Дальше что было?
Андрей сбивчиво рассказал пограничникам свою историю. Те посматривали на него недоверчиво, но старший наряда – немолодой прапорщик – неожиданно спросил:
– Вы этого китайца с какой стороны видели?
– С левой, – не понимая, какое это имеет значение, ответил ихтиолог.
– На ухо его случайно внимания не обратили?
– Ухо? – задумался Зубцов. – Знаете, такое ощущение, словно оно без мочки и скрюченное какое-то.
– Так я и думал, – удовлетворённо кивнул прапорщик. – Корноухий Ли. Контрабандист. Вот прохиндей, предупреждали же его, чтобы не смел соваться на нашу территорию, но ему всё неймётся!.. А этот, в куртке, не шоркает ногами, словно к ним гири привязаны?
– Пожалуй… – не совсем уверенно ответил ихтиолог.
– Тогда это Кузема. Ещё один старый знакомый, они с Ли частенько вместе промышляют… Груз у них какой был?
– Китаец и этот, в куртке, тащили заплечные мешки. Здоровенные, но, похоже, не очень тяжёлые. А у третьего был небольшой рюкзачок, с такими на загородные пикники выезжают…
– Опишите-ка этого третьего ещё раз… Нет, его я вспомнить не могу, – признался прапорщик, выслушав Зубцова. – Ну, ничего… Зря, конечно, ваш друг увязался за ними… А вы, товарищ учёный, сейчас пойдёте с нами.
– У вас пожевать ничего не найдётся? – спросил Андрей. – А то мы уже несколько дней кедровыми орешками да саранками кормимся.
– Мошкин, – распорядился прапорщик, – быстро позаботься о товарище, и догоняйте нас. Остальные, за мной!
Овчарка уверенно вела пограничников по следу Андрея – Зубцов то и дело узнавал уже знакомые места. Основную группу они с Мошкиным так и не догнали и, судя по всему, отставали всё больше, несмотря на то что ихтиолог старался изо всех сил. Правда, и пограничник – совсем молоденький паренёк – дышал тяжело и то и дело морщил лицо в страдальческой гримасе: видно, не привык ещё к службе, не пообтёрся. Наконец выбрались на тропу, на какое-то время стало полегче, но Зубцов чувствовал, что силы его кончаются.