Гидеон пожимает плечами. Я чувствую, как двигается под моей головой его рука.
– Да, знаю, но тогда мне пришлось бы изображать из себя хорошего мальчика. Пить сладкий чай с твоей мамой. Слушать дурацкие шутки твоего папы про то, что он предложил бы мне чего-нибудь покрепче, но я еще несовершеннолетний. Потом они стали бы расспрашивать меня про моих родителей, почему они давно нигде не бывают. Я приехал ради тебя, а не для этого.
Я понимаю его. Правда. Мои родители действительно могут утомить своими беседами, и мне незачем принимать близко к сердцу то, что он не хочет вести с ними светские беседы. Бывший парень Шии послушно делал все, что так не нравится Гидеону, а в конце концов оказался тем еще подонком.
– Хочешь, посмотрим какой-нибудь спортивный канал? – предлагаю я.
– Не. – Но он все равно берет пульт с тумбочки и включает телевизор. Идут «Настоящие домохозяйки из Беверли-Хиллз».
Я съеживаюсь, всем сердцем желая, чтобы телевизор включился на чем-то поумнее банального реалити-шоу, покруче, чем ссоры богатых женщин с женщинами, которые притворяются богатыми.
Но вдруг Гидеон говорит:
– Лично мне нравится команда из Нью-Йорка.
Я поднимаюсь на локте и изумленно смотрю на него.
– Правда?
– Да, мне нравится та худая девица. Она умная.
– Но немного грубоватая.
– Согласен. По-моему, это из-за того, что она была самой бедной из них всех и ей все время приходилось завоевывать уважение других. Думаю, она не осознает, что сейчас, когда у нее есть деньги, они больше не считают ее хуже себя. Но она все еще чувствует себя нищенкой и поэтому так себя ведет.
– Ого. – Неожиданно вдумчивый анализ. – Она изо всех сил старается самоутвердиться. Как моя мама.
– Не только как твоя мама. Таких женщин много. – Больше он ничего не говорит, но совершенно очевидно, что такого рода дамы вызывают у него сочувствие.
Его внимательность и великодушие подкупают. Да, он совсем не похож на бывшего Шии. Да вообще ни на кого не похож, если уж на то пошло. Я кладу голову ему на плечо. Мы смотрим, как женщины делают вид, что едят, много пьют, препираются, ходят по магазинам и потом снова пьют, когда его большой палец находит кусочек кожи между низом моей толстовки и резинкой трусиков.
От этого легкого прикосновения у меня перехватывает дыхание. Я забываю о женщинах на экране и их мелочных, но увлекательных ссорах. Могу думать только о том маленьком участке моей кожи, который он ласкает. Подушечка большого пальца медленно движется сначала вперед, затем назад. Остальные части моего тела начинают ревновать, они тоже хотят получить немного внимания, испытать такие же волнующие ощущения.
Но Гидеон не позволяет себе никаких вольностей, по-видимому, довольствуясь прикосновением к этой крошечной области обнаженной плоти. Но для меня этого недостаточно. Я хочу большего. С ним я всегда хочу большего.
Я наклоняюсь и оттягиваю свою толстовку, открывая ему больше своего тела. Его ладонь касается моей талии. Он разводит пальцы в стороны, указательный тянется к моему пупку, мизинец находит складку, где соединяются нога и бедро. Кончики его других пальцев проскальзывают под резинку моих шортиков и ласкают выпирающую косточку внизу живота.
Во рту пересыхает.
Я проглатываю ком в горле. Мое тело словно охвачено огнем, и жар от него начинает струиться по моим венам. Всего несколько мгновений назад сердце Гидеона под моей щекой билось ровно и спокойно, но сейчас его пульс ускоряется. Он поднимает мою руку к своей груди.
– Ты тоже можешь касаться меня, – доносится его шепот.
Я осторожно провожу пальцем по спрятанной под футболкой ключице, задерживаясь у края, а затем ныряю во впадину у основания шеи. Благодаря ежедневным тренировкам его грудь твердая как камень. Даже под хлопковой футболкой я легко могу проследить линии кубиков на животе. Грудь Гидеона опускается и поднимается вслед за судорожными вдохом и выдохом.
Воздух становится густым. Нам обоим трудно дышать. Наверное, поэтому я ищу его губы, а он – мои. Мы как кислород друг для друга. Он такой сладкий на вкус, что невозможно оторваться.
Его рука взлетает выше, оставив мои шорты, скользит вверх по моим ребрам и останавливается. Длинные изящные пальцы обхватывают изгиб моей груди.
– Ты не против? – спрашивает Гидеон.
– Н-нет, – хрипло отвечаю я.
Мое тело как будто стало принадлежать другому человеку. Кожа натянута, кровь бежит быстро, голова кружится. Я придвигаюсь ближе, чтобы касаться его всем телом. Мои ноги переплетаются с его. Моя левая рука сжимает его футболку, а правая обвивается вокруг бицепсов.
Он перекатывается, подминая меня под собой. Я нахожу новые места, которых еще не касалась. Его широкая спина изгибается, когда я провожу пальцами по его лопаткам, вниз вдоль позвоночника и нахожу пояс джинсов. Своим бедром чувствую, как он вибрирует.
Стоп. Вибрирует?
Гидеон, видимо, тоже ощущает это, потому что его голова резко поднимается. Я жалобно вздыхаю.
– Прости, – бормочет он, перекатываясь на бок.
Я в отчаянии наблюдаю, как Гидеон роется в переднем кармане джинсов и достает телефон. Прищуриваюсь, чтобы прочитать высветившееся имя, но ничего не могу разобрать, а он уже проводит пальцем по экрану, чтобы ответить на звонок.
– Слушаю, – рявкает Гид.
Я опускаю толстовку. Ловлю в зеркале над столом свое отражение. Волосы торчат в разные стороны. Губы распухли от поцелуев. Зрачки расширены, щеки пылают. Толстовка почти слезла с плеча. А вот Гидеон выглядит точно таким, каким я увидела его у окна.
Его подстриженные волосы, как всегда, в идеальном порядке. Футболка не помята. Но больше всего раздражает то, что по нему совсем не скажешь, что последние десять минут он только и делал, что целовался со мной. Его лицо ничего не выражает, на загорелых щеках не выступил румянец.
Я поправляю толстовку.
– Сейчас я занят, – говорит в трубку Гидеон.
Недовольство, прозвучавшее в его голосе, немного утешает меня. Кажется, он совсем не рад, что нас прервали. И тем не менее он ответил на звонок. Мне кажется, я не заметила бы, даже если бы в комнату вошел папа.
– Прямо сейчас? – Гид хмурится. – Ладно. Буду через десять минут.
Что?
Он заканчивает разговор и слезает с кровати.
– Прости, Сав. Мне надо ехать.
– Угу. – На большее я сейчас неспособна.
Гидеон обувается и поправляет футболку.
– Не хочу уходить, но должен.
– Угу. – Я обнимаю себя за талию.
Он подходит и притягивает меня к себе.
– Позвоню, как освобожусь.
– Угу.
Гид проводит рукой по волосам.
– Мне правда очень жаль, детка.
Я сбрасываю с себя его руки и марширую к двери.
– Пока, Гид.
Он секунду пристально смотрит на меня, потом чуть заметно качает головой. Слышу, как он что-то бормочет себе под нос, выходя из комнаты, но мне больше не нужны его жалкие извинения.
С силой хлопнув дверью спальни, я бросаюсь на кровать, едва сдерживая слезы злости и отчаяния.
Нет, не надо было посылать ему ту фотографию.
12
– Как она? – Я бросаю ключи на лавку, стоящую в прихожей черного входа.
Дина стоит, прислонившись к дверному косяку, и наблюдает, как я стягиваю ботинки и вешаю куртку.
– Дремлет. Думаю, она приняла снотворное. – Дина рукой показывает мне войти в дом.
– А где братья? – спрашиваю, проходя по маленькому коридору, ведущему в кухню.
– Рид повез всех троих в какое-то место под названием «Экстрим».
– Это аркадный парк и площадка для игры в лазер-таг, – вздохнув, объясняю я и вращаю головой, чтобы немного ослабить напряжение в шее и плечах.
Дина тут же принимается делать мне массаж. Я изо всех сил стараюсь не слишком явно сбросить с себя ее руки. Она всего лишь хочет помочь, а у меня дерьмовое настроение. Мы с Сав так здорово проводили время, а теперь, вместо того чтобы ласкать свою девушку в ее приятно пахнущей кровати, мне придется торчать с этой теткой, у которой напрочь отсутствует всякое представление о личном пространстве.
Но в последнее время она очень помогает маме, и я, выждав несколько секунд, увеличиваю шаг и вырываюсь из лап Дины.
– Пожалуй, поднимусь наверх и проверю, как она там. Спасибо за все.
– Я пойду с тобой.
Я потираю рот рукой. Да уж, я оказался совершенно не готов к ситуации, в которой мы вдруг оказались: моя мама в двух шагах от серьезного нервного срыва, папа постоянно пропадает бог знает где, а единственный человек, на которого можно положиться, – это трофейная жена лучшего друга отца.
– Не стоит, теперь я сам. – Намек: тебе уже можно возвращаться домой.
Но Дина словно ничего не понимает. Она обнимает меня рукой за талию, и ее тощая фигура прижимается ко мне.
– Как же я могу оставить тебя одного, Гидеон?!
Мне все чаще начинает казаться, что она только и ищет предлог, чтобы коснуться меня. Если бы я был самовлюбленным типом, то решил бы, что она подкатывает ко мне, хотя эта женщина вечно со всеми обнимается и жмется ко всем, начиная со своего мужа Стива и заканчивая нашим механиком, у которого отсутствует половина зубов.
Я осторожно отстраняюсь от нее.
– Ладно. Сбегаю наверх и посмотрю, не нужно ли чего маме. Сандра накормила тебя?
Дина дует губы.
– Нет. Она сказала, что кухня закрыта. По-моему, ваша кухарка меня недолюбливает.
Я-то в этом уверен, но не собираюсь говорить это Дине в лицо.
– Сандра – своеобразная женщина. Можешь заказать что-нибудь за наш счет.
– А ты что-нибудь будешь?
Мне хочется ответить «ничего», но в животе начинает урчать.
– Двойной бургер без булочки, с фасолью и рисом. – Я салютую Дине одним пальцем. – Скоро спущусь.
Поднимаюсь наверх, перепрыгивая через две ступеньки, но, когда вхожу в мамину комнату, она уже спит. Наверное, снотворное подействовало. На ее тумбочке стоит несколько пузырьков с разными лекарствами. Я поднимаю их и читаю названия: «Эмбиен», «Клоназепам», «Лозол