», «Габапентин». Понятия не имею, для чего они. Ставлю бутылочки обратно на тумбочку и рассматриваю маму.
Она по-прежнему красива. Ни тревожность, ни депрессия никак не отразились на ее лице. Во сне у мамы умиротворенный вид. Если все эти лекарства помогают ей, что ж, я только «за».
Натягиваю одеяло на ее плечи и наклоняюсь, чтобы поцеловать ее в щеку. Мама даже не шелохнется. Похоже, медикаменты ввели ее в бессознательное состояние.
Во мне поднимается волна негодования. Неужели мне так нужно было возвращаться домой? Зачем было выгонять моих братьев из дома только потому, что она приняла снотворное? О чем Дина думала, когда звонила мне? Она говорила так, будто мама потеряла контроль. А на самом деле она спит как младенец.
Я до сих пор мог быть с Сав. Мою руку все еще покалывает от прикосновения к теплой коже ее живота. Но нет, я здесь, смотрю, как спит мать. Думаю, мне стоит ценить такие моменты. Пусть она спит – так лучше, лучше для всех нас. Знаю, неправильно так думать, но это правда.
Отогнав эти мятежные мысли, я подтаскиваю к маминой кровати мягкий стульчик. Мне лучше быть здесь, когда она проснется, но лишь чтобы выяснить, действительно ли эти лекарства работают, помогает ли ей терапевт, которого порекомендовала Дина. Вернется ли наша семья к нормальной жизни?
Чем скорее маме станет лучше, тем скорее я смогу проводить больше времени с Саванной.
Я вытягиваю ноги, достаю телефон из кармана и открываю свой мессенджер.
Оставить вот так Сав было настоящим паскудством. Знаю, она ничего не понимает, но, блин, мне не хочется, чтобы это дерьмо коснулось и ее тоже. Она единственное прекрасное и чистое, что есть в моей жизни. Она – мое утешение, мой милый, прекрасный островок вдали от этих дебрей безумия, в которые превратился дом Ройалов, и я не хочу запачкать его.
«Прости, что мне пришлось уйти. Мама плохо себя чувствовала».
«Ничего страшного. Надеюсь, ей уже лучше?»
«Да. Сейчас она спит».
«Хорошо. Люблю тебя».
«И я тебя».
Мои пальцы на секунду замирают над экраном, и я пролистываю сообщения вверх, чтобы снова посмотреть на фотографию Сав. Черт, эта девчонка сводит меня с ума. Она слегка улыбается, обтягивающая черная майка задрана вверх, обнажая живот, и еще эти черные трусики-бикини. Стоило мне увидеть эту фотку, как у меня тут же встал, и мне пришлось выйти из комнаты, чтобы не опозориться перед братьями.
Провожу пальцем по экрану и впервые за все время понимаю, что вижу обе ее руки. Снова смотрю на селфи с подозрением: ведь если делаешь селфи, значит, одной рукой держишь телефон.
«Это Шиа сделала фотографию?» – печатаю я.
Сав отвечает сразу же.
«Ты что! Она убила бы меня, узнай, что я отправила тебе секси-селфи. Это все таймер, глупенький».
«Слава богу. Ты только что спасла чью-то жизнь».
«Ха-ха. Ты сейчас смотришь на нее?»
«Детка. Я бы сделал ее своим скринсейвером, но не хочу, чтобы кто-то еще видел тебя такой».
«Хорошо. Она только для тебя».
Как будто я собираюсь делиться с кем-то своей Сав. Я снова провожу большим пальцем по фотографии, всем сердцем желая касаться ее, а не стеклянного экрана, но потом убираю телефон. Зачем мучить себя еще больше?
За спиной раздается тихий стук в дверь. О, отлично, Дина. Как раз ее мне и не хватало.
Я растягиваю губы в фальшивой улыбке и поворачиваюсь, чтобы поприветствовать ее. Но вместо блондинки в дверях появляется массивная фигура Рида. Мои плечи облегченно опускаются.
Я поднимаю палец к губам.
Потом бросаю взгляд на маму, чтобы убедиться, что она в порядке, и только после выхожу в коридор вслед за братом.
– Я думал, вы уехали играть в лазер-таг, – говорю, плотно закрывая двери.
– Младшие остались там. Решил, что тебе может понадобиться помощь.
– Мама спит. Ты был дома, когда у нее случился приступ?
Лицо Рида становится печальным.
– Да, – мрачно отвечает он. – Она была в истерике, звала папу.
– Блин. – Мне хочется побиться головой о деревянную дверь. – А папа, как всегда, был вне досягаемости?
Трудно не презирать моего отца. Несколько лет назад «Атлантик Авиэйшн» оказалась на грани банкротства, и с тех пор отец с головой погрузился в работу. Он все время в разъездах, спасая наше наследие. Ну а мама сходит здесь с ума, потому что работа – это не единственное, чем он занят.
– Да, я пытался дозвониться до него, оставил пару сообщений. Потом мне написал Стив. Папа на какой-то важной встрече и пока не может ответить нам.
Я смотрю на часы. В Гонконге уже позднее утро. Может, Стив сказал правду.
– Прости, что меня здесь не было. Не надо было уезжать.
Пора мне перестать вести себя как эгоистичный кусок дерьма. Например, сбегать к Саванне только потому, что она прислала мне сексуальную фотку. Мои братья нуждаются во мне.
– Не парься, бро. Вряд ли ты смог бы что-то сделать. Кстати, это Дина заставила маму принять снотворное.
– Спасибо, что увез младшеньких.
– Да без проблем. Хочешь, я немного посижу с ней? А ты сможешь вернуться к Саванне хоть на всю ночь.
– Нет, все нормально. Ты лучше сам выберись куда-нибудь. Слышал, у Уортингтона собирается компания. – Брент учится в одном классе с Ридом и живет в нескольких минутах ходьбы по пляжу от нас. – По-моему, там будет и эта девчонка, Эбби.
Рид кривится.
– Я не уверен насчет нее. И вообще хотел посмотреть какой-нибудь фильм. – Он кивает на свою комнату, приглашая с собой.
Я хлопаю его по руке.
– Я только «за».
– Как дела с Саванной? – спрашивает брат, пока мы идем в его комнату.
– Хорошо.
Он выгибает бровь.
– Серьезно?
– А что не так?
Рид открывает дверь и пожимает плечами.
– По-моему, ты слишком часто сбегаешь от нее. Вот и решил, что она жутко злится на тебя.
Пока Рид включает телевизор, я беру из мини-холодильника пару бутылок и сажусь рядом с ним на диван перед экраном.
– Да ну, она совсем не такая. Сав вообще не требовательная.
– Хм, – отвечает брат.
– И что это должно значить?
– Ты помнишь ее в средней школе?
– Э-э-э, нет. Саванна почти на три года младше меня. Я выпустился из средней школы до того, как она туда поступила. – Я хмурюсь. – Дерьмо. Из всего этого можно сделать вывод, что я растлеваю малолетнюю. Не на это ли ты намекаешь?
– Черт, нет! – Рид бросает пульт на стол и поднимается с дивана.
Порывшись на своем комоде, брат вытаскивает старый ежегодник средней школы «Эксордиум». Полистав страницы, отыскивает нужную и сует альбом мне под нос.
– А вот Саванна Монтгомери.
На меня смотрит девочка с непослушными кудрявыми волосами, брекетами на зубах и в очках, за которыми прячутся тусклые карие глаза.
– Ты прикалываешься?
Эта девочка совершенно не похожа на ту безупречную Сав, которую я знаю. У моей Сав сияющие прямые темные волосы и голубые глаза. Я знаю, что она носит контактные линзы, но плохое зрение – единственное, что объединяет девчонку с фотографии и мою девушку.
– Ага, не требовательная, как же, – бормочет Рид, листая список доступных к просмотру фильмов.
А я даже не знаю, что ответить. Эта девочка из ежегодника средней школы не имеет абсолютного ничего общего с тем утонченным совершенством, что представляет собой сейчас Саванна Монтгомери. Мне становится не по себе. Я как будто не знаю настоящую Саванну. Она словно прячется от меня.
И это заставляет меня задуматься. В кого именно я влюбился?
13
– Преображение должно добавлять уверенности в себе, а не наоборот, – доносится из-за спины голос моей сестры.
Я опускаю телефон экраном вниз.
– И что это означает?
– Все, через что ты прошла этим летом: кератиновое выпрямление волос, уроки макияжа, полное обновление гардероба – должно было заставить тебя понять, что уже классная, а вместо этого ты чувствуешь неуверенность в себе, и все потому, что какой-то идиот не отвечает тебе. – Сказав эту речь, Шиа плюхается в кресло рядом с моим столом и притворяется, что на экране ее телефона что-то жутко интересное. Я говорю «притворяется», потому что она заявилась ко мне в комнату, чтобы подоставать меня.
– Он не идиот, – бормочу я в ответ.
– Идиот, раз не понимает, какая ты чудесная.
– У него проблемы дома, – говорю я, но слова Шии заставляют меня чувствовать себя маленькой и раздутой одновременно.
– В нашем возрасте у всех дома проблемы, – презрительно усмехается она.
Я хватаю мышку и снова возвращаюсь к видео, которое монтировала до того, как проверить, не написал ли мне «идиот».
– Он ценит меня. Дарит цветы в школе. Держит за руку в коридоре, а многие парни и этого не делают. Взять хотя бы Бибби Хартан. Ее парень в буквальном смысле удирает в противоположную сторону, чтобы избежать публичного выражения чувств.
– Но мы сейчас говорим не о Бибби и ее тупом парне, а о тебе и твоем тупом парне.
Я отталкиваю мышку. Как тут сосредоточиться, если Шиа постоянно нудит под ухом?
– Но ведь это ты сказала мне, что, если я хочу заполучить Гидеона, мне нужно измениться. Ты также призналась, что у меня ужасный вкус, а мои волосы похожи на домик для енотов.
– Ну и? Это не значит, что ты должна стелиться перед ним, чтобы он вытирал о тебя ноги. – Сестра откладывает телефон и наклоняется ко мне. Искреннее выражение ее лица вызывает у меня чувство вины. – Мне не нравится, какой ты стала рядом с Гидеоном, – продолжает она. – Я скучаю по старой Саванне, той, которая сказала пацану, посмеявшемуся над тем, что она бегает как девчонка, чтобы он завязал шнурки, потому что сейчас увидит, как быстро девчонки бегают и как сильно могут бить.
– Тогда я училась в средней школе. – Но… как только Шиа произносит эти слова, я ощущаю тоску по прошлому. Ведь она права: когда-то я была намного увереннее в себе. Всегда подкидывала идеи, чем нам заняться или куда пойти. Говорила мальчишкам заткнуться, потому что они очень шумные и из-за них у нас болит голова, когда мы отправлялись в школьную поездку. И уж точно я была не из тех девчонок, которые ждали у телефона, молясь и надеясь, что им напишут.