эншема. Он знает, что я здесь, и его не будет до завтра.
— Значит, вот как. — Анна тоже присела.
— Если вы будете еще кексы, я поставлю чайник, — сказала повариха, тут же претворив свои слова в действия. — Джейн, подай-ка коробку с чаем.
— Вы влюблены в мисс Филлиду? — спросила Анна. Брови Эша взлетели вверх от удивления, но ее было не так просто сбить с толку. Анна пристально смотрела на него в ожидании ответа.
«Влюблен ли я?»
— Вы думаете, я признаюсь вам раньше, чем ей? — спросил он. — Не собираюсь причинять ей боль, обещаю.
Повариха передала ему чашку чаю и пододвинула тарелку с пирожными:
— Вот, подкрепитесь. Силы вам еще понадобятся, — мрачно произнесла она.
«Я не смогу просидеть в комнате до конца жизни, — рассуждала Филлида. — До конца дня тоже, раз уж на то пошло». — Она спустила ноги с кровати и почувствовала, как силы покинули ее.
«Так не пойдет. Жизнь продолжается, к тому же Грегори и прислуга будут переживать, если я закроюсь тут, как страдающий от безответной любви подросток. Столько всего нужно сделать. Найти управляющего в магазин, привести вдовий дом в надлежащий порядок, подготовиться к свадьбе Грегори. Да я буду так занята, что за пару дней забуду об Эше Герриарде. О, кого я собираюсь обмануть? Уж точно не себя». — Филлида легла обратно в постель, свернулась клубком и приказала себе не плакать. «Девушкам полагается скорбеть один день, когда их сердце разбито», — сказала она себе, в жалкой попытке пошутить.
Дверь открылась.
— Уходи, Анна, я не хочу, чтобы меня беспокоили. — Дверь закрылась, но в комнате послышались мягкие шаги и дыхание. — Анна, прошу тебя, уходи. Скажи, что я не буду ужинать, а лорду Фрэншему передай, что у меня болит голова.
— Лорд Фрэншем не придет к ужину. Он сегодня останется у Миллингтонов.
«Эш?» — Филлида выпрямилась и села в кровати:
— Какого черта ты здесь делаешь? Я попрощалась с тобой и больше не желаю видеть. — Как он посмел прийти к ней в дом и издеваться над ней?
Эш присел на край кровати.
— Я был зол. Меня трясло, я был напуган, и, помимо всего прочего, мне было больно, я не знаю почему, — выпалил он. — А потом я поразмыслил. Женщина станет продавать себя либо в случае крайней необходимости, либо по глупости, наивно предполагая, что проституция — легкий способ заработать на жизнь. Ты не похожа ни на глупую, ни на распутную женщину. Я должен был расставить все точки над «i». Вспомнил, что ты мне рассказывала об отце, о том, как он оставил вашу семью, и пошел к Грегори, чтобы расспросить его о том, как вы жили незадолго до того, как умерла ваша мать.
— Ты рассказал ему, что я сделала? — Грегори умрет, если узнает, до чего она докатилась.
— Нет, конечно. — Эш провел рукой по лицу. — Должно быть, я совершенно его запутал, но он понятия не имеет, почему я его об этом спросил. То, что он мне рассказал, открыло мне глаза, я понял: у тебя не было выбора. Черт побери, Филлида, если мужчина отправляется на войну и убивает людей ради чести и защиты своей семьи, все одобряют это и считают его героем. Если женщина проходит через все муки ада ради своей семьи, жертвуя самым дорогим, что у нее есть, все ее считают шлюхой, и ее репутация безвозвратно испорчена. — Эш повернулся посмотреть ей в глаза. — Я должен был сразу подумать об этом, сказать тебе еще тогда. То, что ты сделала для своей семьи, очень отважный поступок, достойный уважения. Когда ты хотела рассказать мне об этом, я должен был выслушать и успокоить тебя.
«Эш считает меня отважной? Он извиняется, несмотря на то, что я воспользовалась им, не рассказав правду?»
Лишившись дара речи, Филлида уставилась на него. Любимое лицо, искаженное болью, угрызениями совести и сожалением. Эш встал:
— Я не надеюсь, что ты сможешь простить меня за это. Как самонадеянный идиот я попросил Грегори не ночевать сегодня дома, сказал, что был груб с тобой, но хочу все исправить и жениться на тебе. Я не прав. С моей стороны это бестактно. Прости меня, Филлида. — Он положил руку на ручку двери, прежде чем она нашла в себе силы сказать:
— Эш, я люблю тебя. — Он неподвижно стоял к ней спиной, будто не мог пошевелиться. — Я все понимаю и все прощу. Ты не обязан жениться на мне, ни к чему такие жертвы. Мне достаточно знать, что ты меня понимаешь, ни в чем не винишь и простил за затянувшийся маскарад с ухаживаниями.
— Почему ты считаешь наш брак жертвой? — Его голос, всегда такой сильный и уверенный, дрожал.
— По причине, которую мы с тобой уже обсуждали. Рано или поздно последствия моей незаконнорожденности и прочих секретов могут разрушить брак. Я лучше останусь одна, чем разрушу твою жизнь.
Только сейчас Эш понял, насколько Филлида сильная женщина. Отпустить любимого человека, а теперь он знал это наверняка, самый сложный и самый смелый поступок в ее жизни.
— Ничто из этого не имеет значения, если я люблю тебя, — ответил он уверенно и устремил на нее взгляд зеленых, полных решимости и спокойствия глаз. — Ты нравишься моей семье. Скоро они полюбят тебя как дочь и сестру. И если мы будем любить друг друга, все перешептывания о твоей незаконнорожденности будут нам ни по чем.
— Но ты… — Эш говорил правду, Филлида чувствовала это. Тяжесть, сковывавшая грудь, куда-то исчезла, сердце забилось с такой скоростью, что у нее закружилась голова.
— Я люблю тебя. Мне пришлось многое пережить, прежде чем я осознал, почему мне было так плохо.
Чувства, которые я раньше называл любовью, не идут ни в какое сравнение с тем, что происходит со мной сейчас. Твоя любовь — это чудо, которого я недостоин. Но возможно, наши дети получат ее сполна. — Его чувственные губы преобразились в первую за столько дней улыбку. — Выходи за меня, Филлида. Позволь мне любить тебя. Забудь про все свои секреты, пусть они останутся в прошлом и канут в небытие. Будь со мной, позволь мне наполнить твою жизнь счастьем.
— Да. О да, Эш. — Филлида кое-как сползла с кровати и распростерла объятия ему навстречу, он обнял ее, они стояли, прижавшись друг к другу так сильно, что она не могла дышать, но это было не важно, потому что Эш любит ее.
Эш слегка отстранился и сказал:
— Такое ощущение, что с моих плеч свалился огромный груз. Ты не хочешь сказать Грегори и моей семье, чтобы готовились к нашей свадьбе?
— Нет, — засмеялась Филлида, увидев удивление на его липе. — Грегори все равно сегодня не будет дома, ты сам его отправил к Миллингтонам. Ты же собирался остаться здесь, со мной, не так ли?
— Да. Но я уже понял, с моей стороны было бестактно и самонадеянно предположить, что ты хочешь именно этого. — Эш провел пальцами по ее щеке, опустился к губам, растрепал волосы, будто впервые увидел ее после долгой разлуки.
— Это именно то, чего я хочу, — прошептала Филлида, поднялась на цыпочки и поцеловала его. — Я хочу показать, как сильно тебя люблю. Хочу почувствовать, как сильно ты меня любишь.
— Ты не боишься? — прошептал он ей на ухо.
Филлида сглотнула.
— Немного. В определенный момент мне будет больно, я знаю это.
— Нет, не будет, — сказал Эш уверенно. — Для начала, с тобой еще никто не занимался любовью. Даже если кто-то пытался, это был не я.
— Ваша самоуверенность, лорд Клэр, не знает границ! — заметила Филлида.
Эш пытался справиться с завязками ее помятого платья.
— Вовсе нет. Я знаю, что делаю, не смотри на меня так. У меня было много женщин, но ты — последняя. Последняя и единственная. — Платье упало к ногам Филлиды, корсет тоже. — Как я уже говорил, я обучался искусству любви и могу доставить удовольствие женщине, которую люблю.
Эш скинул с себя плащ и жилетку, сорвал шейный платок и снял рубашку через голову.
— Иногда уместно раздеваться медленно и не спеша. Но не сейчас. Тебя, дорогая, нужно окончательно убедить, что все будет хорошо, именно этим я собираюсь заняться. — Его ботинки полетели в стороны, брюки упали к ногам. Филлида в отчаянии схватилась за сорочку, обнаружив, что находится во власти голого возбужденного мужчины.
— Боже мой. — Ее глаза расширились.
— Теперь в самом деле твой. — Эш снял с нее сорочку, укладывая на кровать и целуя в губы. — Я понимаю, тебе немного страшно. Обещаю, не буду принуждать тебя. — Эш лег на нее и почувствовал, как ее ноги инстинктивно открылись навстречу, чтобы принять его. Он перенес вес тела на плечи и посмотрел на Филлиду. — Тебе хорошо?
— Да. Да, все прекрасно. — Она говорила правду. То, что чувствовала сейчас, не шло ни в какое сравнение с тем, что произошло много лет назад с Баком. Рядом с ней Эш, он любит ее и собирается доставить удовольствие. Филлида потянулась и распустила его шелковистые волосы, провела по ним рукой и вздохнула, когда он наклонился, подразнив кончиками локонов ее грудь.
Он легонько поцеловал ее в губы, скользнул вниз, к груди. Покусывал соски до тех пор, пока она не застонала от вожделения, посасывал их и ласкал языком, пока она не приподняла бедра, ее пальцы утонули в его волосах, будто она решала, хочет ли удержать его или оттолкнуть, чтобы положить конец этой изысканной пытке.
— Эш. О, пожалуйста.
Он перенеся вес тела на одну руку, позволив освободившейся скользнуть вниз, между бедер, туда, где у нее все горело, пульсировало, где сосредоточилось желание, доводящее до изнеможения, испытать то восхитительное ощущение, к которому он подвел ее несколько дней назад.
Эш опустил руку, Филлида вздохнула, но он прошептал: «Сладкая, такая сладкая», и снова завладел ее губами, спустившись пальцами вниз, дразня, возбуждая. Филлида часто дышала ему в лицо. Так близко к блаженству, так близко.
Внезапно жар его тела заставив потянуться к нему. Филлида открыла глаза и увидела темноволосую голову там, где только что была его рука. Локоны порхали над ее бедрами, выделяясь на фоне белой кожи. Эш уверенно, но осторожно раздвинул ей ноги и поцеловал, одновременно введя в ее лоно два пальца. От неожиданности Филлида напряглась. Сейчас будет больно, она знала это.