Попробовав верблюжье молоко, Абдулвахаб просто влюбился в него. А еще через пару дней ему пришла в голову мысль о том, что этот напиток надо предложить помешанным на здоровом образе жизни калифорнийцам. Когда подошло время готовить курсовую работу по предпринимательству, Абдулвахаб начал исследовать состояние молочного верблюдоводства в Соединенных Штатах. Он хотел найти подтверждения того, что рынок существует.
И он нашел их, хотя сам рынок был крайне невелик. Горстка людей, таких, как Сэм Хостетлер и Марлин Тройер, держали молочных верблюдов, продавая продукцию описанным выше способом – через кооперативы с членскими взносами. Абдулвахаб сравнил это с Далласским Клубом Покупателей, основанным Роном Вудруфом (этот сюжет лег в основу фильма, номинированного на премию «Оскар» в 2013 году). Больной СПИДом Вудруф контрабандой провозил в Соединенные Штаты лекарственные препараты, которые помогали ему самому. Для того чтобы иметь возможность продавать их другим людям, они с партнером организовали Далласский Клуб Покупателей, через который желающие могли приобретать лекарства, уплачивая ежемесячные членские взносы.
«Это не должно было быть похоже на лекарства, – рассказывал нам Абдулвахаб. – Люди верили в то, что верблюжье молоко полезно… а если это полезно, то не надо создавать для этого товара черный рынок».
И он написал бизнес-план, в котором развивалась идея вывода напитка на массовый рынок. Он публиковал рекламные объявления в газетах наподобие таких: «Есть верблюды? Дои их!» Он проехал Штаты вдоль и поперек в поисках фермеров-верблюдоводов. Он познакомился с теми, кто уже разводил молочных верблюдов и продавал свою продукцию через ассоциации. Но при этом большинство владельцев верблюдов просто сдавали своих животных в аренду на пару месяцев в году для участия в рождественских представлениях. Абдулвахаб начал убеждать их в том, что верблюжье молоко может стать новым источником стабильного дохода.
Абдулвахабу удалось заключить эксклюзивные контракты с несколькими фермерами-амишами из Колорадо, Мичигана, Огайо, Миссури, Пенсильвании и Техаса. Выстроить отношения с ними оказалось непростым делом. Учитывая стойкое неприятие амишами современных технологий, устойчивая коммуникация с ними была затруднена. «Твердое рукопожатие было единственной гарантией выполнения контракта с их стороны», – рассказывает Абдулвахаб. По его словам, найти взаимопонимание помогло то, что он, как мусульманин, также соотносит свою деятельность с религиозными убеждениями. Он оплачивает фермерам их труд и продукцию (по восемьдесят долларов за галлон молока) и обеспечивает их доильными аппаратами и оборудованием для розлива молока в бутылки.
Несмотря на то что большая часть времени Абдулвахаба уходит на дискуссии с Федеральным управлением США по контролю качества продуктов питания и лекарственных средств (которое неоднократно устраивало выездные проверки и обыски ферм, с которыми он работает), ему с командой (он сам, фермеры и верблюды) удалось поставить пастеризованное верблюжье молоко на полки семидесяти магазинов сети Whole Foods[5] в пяти штатах. Кроме того, Desert Farms поставляет сырое молоко в небольшие семейные магазины по всей территории Соединенных Штатов.
Продавать верблюжье молоко через сеть Whole Foods – именно такую цель Абдулвахаб мысленно преследовал, начиная этот бизнес. Мы спросили, считает ли он себя успешным. «Нет!» – твердо говорит он в своей спокойной, но выразительной манере. Его родители – палестинские беженцы, которые познакомились в убежище во время первой ливанской войны. К двадцати четырем годам его отец уже заработал свой первый миллион. Сейчас он вместе со старшим братом Абдулвахаба руководит семейным металлургическим бизнесом, обслуживающим крупные государственные проекты в Саудовской Аравии. Абдулвахаб рассказал нам, что его отец любит пошутить на тему того, как его сын, отправленный учиться в одну из лучших бизнес-школ Америки, в конечном итоге сделался фермером. Семья продолжает настаивать на том, что ему следует начать карьеру в инвестиционно-банковском бизнесе, и Абдулвахаб чувствует себя маргиналом, которому нужно постоянно доказывать достоинства выбранного им дела.
Хотя оборот бизнеса Абдулвахаба вырос до ста тысяч долларов уже через полгода после запуска, он по-прежнему надеется, что достигнет куда больших успехов в отрасли. С 2011 года рынок альтернативных видов молока (соевого, миндального, рисового, кокосового) вырос на тридцать процентов. В то же время потребление коровьего молока падает – с 273,8 фунта на душу населения в 1970 году до 198,8 в 2012-м. Абдулвахаб считает, что верблюжье молоко вполне способно стать частью многомиллиардного американского бизнеса альтернативных видов молочной продукции.
И Сэм Хостетлер, и Валид Абдулвахаб являются своего рода отщепенцами – маргиналами, прокладывающими путь в непривычный мир торговли верблюжьим молоком. Однако у таких отщепенцев можно научиться многому в том, что касается изобретательности, упорства, врожденной человеческой склонности к творчеству и умения воспользоваться представившейся возможностью.
Отщепенец по определению – «человек, чье поведение отличается от поведения остальных заметным и неудобным образом». Некоторые такие отщепенцы – например, Сэм и Валид – просто довольно неординарные персонажи. Но ко многим другим, настоящим изгоям общества – аферистам, мошенникам, бомжам, гангстерам, хакерам, отшельникам – принято относиться с подозрением и скепсисом. В то же время повсюду в мире, от небольших деревенек до мегаполисов, есть отщепенцы, которые успешно решают проблемы, к которым традиционные бизнесы неспособны даже подступиться. Творческий потенциал у этих людей куда больше, чем у крупнейших мировых корпораций.
Персонажей этой книги можно встретить на пиратских судах, в преступных группировках и на хакерских конференциях. Они ходят по многолюдным улицам Шэньчжэня, сидят в сомалийских тюрьмах или переживают наводнения в прибрежных деревнях Таиланда. Эти обитатели трущоб, нонконформисты и правонарушители могут быть благонамеренными или злокозненными, но они всегда находчивы и креативны.
Это называют серым рынком, черным рынком или гаражной экономикой. Или теневым сектором, или кустарным промыслом. Мы называем это Экономикой Отщепенцев. Как их ни назови, теневые инноваторы существуют в другом мире, который, по общепринятому мнению, не должен иметь ничего общего с традиционными видами бизнеса и рынками. Однако не стоит относиться к этим предприимчивым отщепенцам просто как к асоциальным элементам, угрожающим общественному порядку и экономической стабильности. Часто именно эти люди становятся источником новаторских идей и подходов, создавая передовые методы ведения дел, которые достойны изучения и применения в обычной экономической жизни.
В этой книге мы исследуем реальные истории инноваций из теневого сектора и выделяем пять главных правил, которые специфичны для Экономики Отщепенцев. Основой для этих историй и правил послужило наше собственное исследование, которое мы начали в 2011 году. Изначально мы фокусировались на социальном предпринимательстве и инновациях в нетрадиционных видах бизнеса, однако достаточно быстро расширили круг объектов, включив в него черный рынок, творческие союзы и сообщества активистов, а также отщепенцев-инсайдеров, которые трансформируют некоторые из наших наиболее традиционных институтов изнутри. Мы нашли более пяти тысяч кейсов, а затем отобрали из них тридцать наиболее значимых, чтобы изучить их более детально.
Мы ставили перед собой цель рассмотреть деятельность отщепенцев из различных частей света, в разнообразных видах занятий (искусство, технологии, общественная жизнь, черные рынки и неформальная экономика) и в разные эпохи (нам нужны были истории отщепенцев – исторических персонажей и наших современников). Помимо разнообразия тридцать главных кейсов должны были соответствовать критерию оригинальности. Искомые отщепенцы должны были быть первопроходцами необычных, творческих или альтернативных подходов к работе. Они должны были быть инноваторами. А их инновации должны были вести к какому-то прорыву – к переменам во взглядах, в понимании нормы или в организационном поведении.
Чем дальше мы углублялись в исследование Экономики Отщепенцев, тем больше убеждались в том, что эти теневые и неформальные хозяйственные единицы могут быть такими же рассадниками конформизма, как и субъекты традиционной экономики. Работа на мексиканский наркокартель может быть очень похожа на работу в Exxon[6]: человек попадает в иерархически выстроенную командно-административную систему. Именно поэтому главным критерием для выбора историй, попавших на страницы этой книги, было наличие в них инновационной составляющей. Отбор могли пройти не просто отщепенцы, а именно отщепенцы – создатели прорывных инноваций.
Возьмем, к примеру, сомалийских пиратов. Их история – не просто история грабежа, это еще и история про трансформацию: от небольшого подпольного предприятия местного значения до большого, сложно устроенного международного бизнеса, который не только попал на страницы мировой прессы, но и способствовал развитию борьбы с пиратством как отдельного вида деятельности. А еще это история про возможность, или, скорее, история про то, как можно создать себе рыночную нишу, казалось бы, на пустом месте.
Сомалийское пиратство впервые появилось в начале 1990-х годов и было реакцией на незаконный рыбный промысел в сомалийских территориальных водах. В то время страна переживала период развала власти, и ее военный флот и пограничники были не в состоянии эффективно бороться с нелегальным рыболовством. На фоне сокращения ресурсов рыбы, экономической разрухи и невозможности найти другую работу некоторые из сомалийских рыбаков решили нападать на иностранные рыболовные суда.
В период своего зарождения сомалийское пиратство представляло собой довольно неформальный и несложный бизнес. В разговоре с нами это подтвердил бывший пират Абди (фамилия не указывается). Абди рассказал, как он и его друзья атаковали иностранные траулеры на своих рыбацких плоскодонках в районе прибрежного городка Хафун на северо-востоке Сомали