Я быстро обыскал соседние домики, пока до них не добрался огонь. Все какие-то технические помещения для работников питомника.
Один домик заменял кабинет ветеринара — кушетка для осмотра, какие-то лекарства и обглоданный, уже даже не пахнущий труп. Кроме бинтов я побоялся что-то брать, все равно не понимал, что это и зачем. Даже чудной пистолет с пульками в виде ампул проигнорировал, томагавком как-то надежней. Но напился воды из кулера, и наполнил про запас пустую пластиковую емкость, в которой раньше судя по запаху был спирт.
Второй домик оказался складом и по совместительству выполнял роль бюро находок с целой полкой, на которой хранились вещи, потерянные туристами. У меня появились солнечные очки и детская, чуть ли не игрушечная, но рабочая подзорная труба. А со склада я прихватил упаковку гвоздей, пачку батареек и моток веревки и плоскогубцы — зачем, пока не придумал, но, опять вспомнив миротворца Леху, решил, что нам нужнее.
В лагере так больше никто и не появился, домики пылали уже вовсю, а лес, к счастью, занимался неохотно, а за забор так вообще скорее всего и не переберется. Огонь или дым здорово отбивали нюх у мертвых мартышек. Я покопался в пикапе, бензина больше не нашел, но на всякий случай извазюкал одежду машинным маслом.
Еще раз осмотрелся, и пока искал, чтобы еще спереть, обнаружил на заборе еще один баннер с картой заповедника. А рядом металлическую табличку и типовым подлизывательным текстом в благодарность спонсору, без которого питомник бы не смог существовать и который принимает активное участие в исследовании жизни приматов. Ню-ню, Global Diamond Corporation — корпорация благодетель и защитник сирых и убогих зверюшек.
Нашел на карте отметку с главным корпусом исследовательского института «Глобал корп», прикинул, по какой из тропинок туда можно попасть и шустро туда двинулся, держа оружие в руках.
Через пару километров опять послышался шорох за спиной. Беготня сквозь кустарник, хрипы и обезьянье карканье. По звуку максимум трое, решил встретить, но не понимал, что происходит. Слышу близко, прям в паре метрах, и с каждой секундой приближается, но не вижу — кусты не шелохнутся, на ветках тоже никого, зато дальше, метрах в двадцати заросли ходуном ходят.
Попятился, томагавк занес для удара, но все равно упустил момент, когда прямо из-под ног из кустика, похожего на папоротник, выскочил маленький черный комочек и проскочив под рукой с топором, врезался в меня. Заверещал и прыгнул на руку, оттуда на плечо, потом на голову и скрылся на дереве у меня за спиной. А единственное, что я успел разглядеть — расширенные от ужаса или от природы глаза-блюдца карего цвета.
А тут уже и следующий выскочил, уже привычный слепой и безгубый. Затормозил, будто не ожидал меня встретить, вскинулся и стал молотить лапами по земле. А потом прыгнул, но довольно косо, будто не понимая, где именно я нахожусь. И стал шарить лапами вокруг. Я сместился, рубанул по плечу, вторым ударом перебил позвоночник, а потом уже, наконец, безопасно добрался до затылка.
— Ну и кто у нас тут такой прыгучий? — я всмотрелся в крону дерева и увидел малюсенькую, такую тощую, что сама на ветку была похожа, дрожащую обезьянку, — Макака, моргни хоть, если ты не из этих.
Моргать она не стала, выгнулась как кошка, вздыбив короткую шерсть, и зашипела. И в этот момент меня будто мотоцикл сбил. Удар в спину впечатал меня в дерево, что-то хрустнуло и только недавно затихшее плечо, взорвалось болью. Я отлепился от дерева и рухнул на землю, шимпанзенок заверещал снова, а я только и успел, что развернуться и выставить поперек себя топор.
Черная тварь, прыгнула опять, навалилась и впилась зубами в рукоятку томагавка. Из пасти потекла белесая мутная слюна, грозившая капнуть мне на лицо. Принцип бей или беги сработал каким-то странным образом, превратившись у меня в голове в: блевать или убивать, но зато придал мне сил. Я брыкался, но не мог ни достать ногами по спине, ни отпихнуть снизу, слишком короткое тело, слишком близко к груди на меня навалились. Отпустить топор я не рискнул, шанс пятьдесят на пятьдесят, что смогу достать нож или ТТ из сумки, мне не нравился.
В итоге вывернулся, перекатился вбок, оказавшись сверху и как мантру повторяя: только не слюни, только не слюни, только не зубы… стал со всей дури давить на топор, впечатывая голову макаки, рычащий сквозь рукоятку, в землю. Смог встать и, не отпуская топора с висящей на ней твари, ударил ее затылком о дерево, а потом развернул и отбросил в сторону. И пока она, оглушенная, мотала мордой, схватился за «эмпэху» и давил на спусковой крючок, пока не расстрелял оставшиеся патроны и продолжал щелкать впустую еще несколько секунд, пытаясь успокоиться.
Не помогло, не отпускало. А когда увидел на груди мокрое слюнявое пятно, думал, кондрашка полностью прихватит. Разорвал ее, лишь бы через голову не снимать. Осмотрел лицо в осколках солнечных очков, нервно поржал, вспоминая приметы, что в разбитое зеркало как-то не комильфо смотреть, осмотрел руки и только, когда понял, что обошлось, смог успокоиться.
Даже топор вернул, выбив мертвой твари несколько зубов плоскогубцами, и ими же вызволив рукоятку. В руки побоялся взять, бросил в сумку, чтобы потом промыть. Уж очень он мне понравился, выберусь отсюда, так минимум два таких куплю.
Поискал мелкую на ветках. Сидит, дрожит, к стволу жмется, но не уходит. Могла бы и раньше зашипеть, хоть какая-то польза была.
Мартышка посмотрела на меня, раскрыла маленькую вполне обычную пасть с розовым язычком и зашипела!
Накаркал, блять! Почти голый, в руках нож да плоскогубцы — Рембо недоделанный! Я сиганул вперед, уходя за дерево и только тогда обернулся. По тропинке на довольно приличном, почти безопасном расстоянии, ковылял квелый шаркун. Никогда не думал, что так рад буду ходячему трупу.
Нож австралийцы, к слову, тоже сделали отличный. Массивный клинок, баланс, удобная рукоятка. Голым только себя чувствовать было неуютно. Обычная футболка, даже не слабый броник, а ощущение, будто меня веточкой можно проткнуть. Но раздевать мертвяка я не стал, хотя признаюсь, мысль такая промелькнула. Дождался, пока он доковыляет, поднырнул под руками, обошел и пробил в гнилой висок.
Мартышка ко мне так и не подошла, крутилась вокруг, хватала крошки от сухпайка, но в руки не давалась. Чувствовалось, что натерпелась бедняжка. Я настаивать не стал, продолжил идти по маршруту, но краем глава видел, что малышка бежит за мной, хоть и держится на расстоянии.
Заповедник Такагама Чимпанзи. Исследовательский корпус GD corp. 22 марта 18:27
Я нашел. Дошел, нашел и увидел. Но сначала услышал — шум строительной техники, громкие спокойные голоса, звук падающих деревьев и редкие выстрелы. В какой-то момент вышел из дремучего леса на высокий берег то ли бывшего карьера, то ли речушки, коих в заповеднике оказалось довольно много, и на другом берегу увидел самую настоящую крепость.
Трехэтажный офисный комплекс. Главный корпус с широкими двойными воротами подземного паркинга, и несколько построек поменьше. Застроенная палатками и времянками территория вокруг, плюс машины: от уже знакомых черных грузовиков до линейки южноафриканских бронетранспортеров Casspir с характерными мордами, как шлемы у имперских штурмовиков.
По периметру забор и судя по стоящим часовым, метра три в высоту. Вышка на крыше, плюс шесть штук по периметру — по углам и у ворот. Перед воротами блокпост и довольно приличный участок земли, огороженный сеткой. Где явно гражданские люди копошатся в земле, выращивают что-то. Недавно начали, на половине грядок еще даже ростки не пробились.
Дальше зона отчуждения, которую в данный момент расширяли два бульдозера, под присмотром двух джипов с пулеметами. С моей стороны небольшой причал, там лодка и два скутера.
Военных много как на постах, так и по лагерю бродят. Да и в окнах отсвечивают люди. Гражданских тоже хватает, в основном ученые в белых халатах, если не считать колхозниц на грядках. Как белые, так и местные, вроде не рабы, но хер знает, парни с автоматами — это защитники или надсмотрщики?
Один раз из подземной парковки выехал маленький грузовичок, доверху набитый черными пакетами, в которых обычно трупы перевозят. Выехал за территорию и на краю зоны, свободной от деревьев, разгрузился в какую-то канаву. Где-то через полчаса процедура повторилась, но в этот раз следом выехала бетономешалка и вслед за мешками в яму залили слой бетона.
Много тел скинули, что первый раз, что второй, там мешков двадцать промелькнуло. И если это неудачные эксперименты или жертвы новых исследований, то успешный процент у них еще ниже, чем у Альберта.
Но это никого не смущало. Колхозницы даже не среагировали на проезжающую мимо машину, а охранники только отогнали несколько шаркунов. Чуть больше энтузиазма народ проявил, когда в лагерь приехал конвой с черными грузовиками. Скоро уже темнеть начнет, либо рабочий день закончился, либо полные уже.
Как ни пялился в детскую трубу, Катю ни в здании, ни на территории, ни снаружи не заметил.
Что делать — непонятно. Лежать тут до момента, как на меня выскочит загулявший зомбак или «глобалы» на приборы ночного виденья переключатся?
Если от первого меня может еще спасет мартышка, которая уже начала кормиться с рук и почти перестала дрожать, то второе мы уже проходили. И мне не понравилось. На реку часовые мало внимания обращают и тепловизоры я пока не заметил, но рисковать больше меры не хотелось.
Решил отчаливать. Надо думать, как сюда вернуться.
Отполз глубже в лес и стал красться вдоль берега, поглядывая то по сторонам, то на мартышку. И первой что что-то не так, заметила она. Остановилась, стала водить пуговкой-носом по сторонам, попятилась назад, но при этом не шипела. Я притих, высматривая, на что она реагирует и заметил на дереве темный, едва различимый силуэт человека. Маскировка супер, не среагируй обезьянка, я бы просто мимо прошел. Но сейчас в свете заходящего солнца, зная, куда смотреть, разглядел не только чернокожего мужчину с биноклем, но и белые татуировки на обнаженных руках и бритом затылке. А вот меня он не видел, увлеченно, наблюдая за лагерем «глобалов».