Андрей покачал головой:
— Не поверят, Боря. Но ты продолжай. Говори дальше. Пока не постучали.
Боря продолжал, упиваясь своей неожиданной свободой — он был похож на попугая, который обнаружил, что умеет говорить, и слова лились из него широкой полноводной рекой.
— На одном из форумов появилось сообщение, что в диспетчерской произошло убийство, причем что-то жуткое — кто-то из клиентов зарезал одну из работниц. Но когда я обновил страницу, сообщение пропало, я даже скрин не сделал. Вот тупица, да? Да, Алла, признаю, я тупица. Может быть, кто-то пошутил, но как говорила моя бабуля, нет дыма без огня, а ночи без дня. Короче, я вам так скажу, в городе какая-то ерунда творится, мало того, что все вырубилось, такое и раньше бывало, там же у них все на соплях держится. Так еще и вонь… я попробовал выйти покурить на балкон и не смог даже затяжку сделать. Тухлятина и мертвечина. Вот чем несет. Может быть, это все как-то связано с фермой, может, тот, кто отвечает за телевизионную антенну там с ума сошел от вони — все-таки башня гораздо ближе к свалке, чем я.
Андрей чуть надавил педаль газа. Ему стало казаться, что они не успеют. Что-то должно случиться. Зачем поехали в город автобусы с участниками группы тестирования? Это очевидно — чтобы вирус вырвался наружу. Захватить стратегические объекты. Впрочем, что их захватывать? Достаточно просто войти и распылить содержимое пузырька — вытряхнуть его на пол, под ноги, разбить — что угодно. Вирус срабатывает в течение часа. На некоторых людей медленное, на некоторых быстрее. По отношению к чужакам носители вируса становятся агрессивными.
Словно в подтверждение его слов они услышали голос Бориса:
— Я все же рискнул выкурить сигарету на балконе, потому что моя девушка не любит запах сигарет. Она должна была прийти час назад, но почему-то задерживается. В разных концах города слышны сирены скорой помощи, их довольно много, но… больница-то у нас на западе, и оттуда как раз почти ничего не слышно. Как будто скорая едет на вызов, да там и остается вместе с больными навсегда.
Вдруг из колонок раздался нечленораздельный крик. Андрей дернулся, Тигр вильнул, а Маша снова стукнулась головой о стекло.
— Что это?! — тихо спросила она.
С полминуты в колонках был слышен только шум. Потом Боря шепотом сказал:
— Кажется, наверху кого-то грохнули. Там снимает квартиру студент из меда, нормальный паренек, не знаю как его зовут. Кажется, Дэн. Несколько раз он стрелял сиги и мы вместе курили на лестничной клетке. Да, точно, Дэн. Я еще придумал ему прозвище «Сяопин». Сяопин простыл и пару дней не ходил на лекции, слушал Нирвану и эту, как ее… Буланову, точно, странные вкусы, надо сказать. А теперь, кажется, наш друг кого-то грохнул и я подозреваю, что это его подружка. Не знаю как ее звать. Ничего такая деваха. Они вместе учатся, но она живет в общаге, а он снимает хату. Т-сс… слышите? Был сильный удар, потом сильный крик. Женский. Я чуть не обосрался, честно… кто-то упал. Вот прямо над моей головой и я подумал, что они, может, слышали, что я тут говорю. Вы же знаете нашу шумоизоляцию. Когда они там трахаются, я по звуку могу угадать, в презервативе или без. Черт.
Снова тишина.
— Нужно ехать быстрее, — сказал Андрей, озираясь.
Маша снова взяла телефон.
— Я позвоню ему, как только появится хоть одна палка, — сказала она. — Ноль, ноль делений, — покачала она трубкой.
— А нет… нет… кажется, студентка жива. Я услышал ее голос, приложил ухо к батарее. Она там стонет, но жива. Вот же скот. А по нему и не скажешь. Щупленький такой, интеллигентный. Хотя из таких и вырастают монстры. Кто-нибудь меня слышит? Эй, люди, что мне делать? В ментовку не позвонить. Пойти, может быть, спросить, все ли у них нормально? Может быть, она поскользнулась и упала. Нужна помощь, а я тут сижу как мудак, придумываю себе истории.
Было слышно в колонках, как он стянул с себя микрофон и положил его на стол.
— Ладно, я включу вам музычку, а сам схожу гляну, что там, — сказал он откуда-то издали. — Что вам поставить? А… вот, нашел, ловите отличную песенку «Carry on My Wayward Son» в исполнении группы Kansas. Вы ее узнаете, стопудов.
Машину наполнили чистые и тревожные голоса заставки сериала «Сверхъестественное».
— Вот черт! — сорвалось у Андрея. — Глянь на трубу!
— Один… одно, стой, стой! — телефон в Машиных руках запрыгал словно живой.
Андрей притормозил, машину повело и шеститонный джип едва затормозил в метре от дерева, чудом избежав столкновения.
— Набираю.
Послышались гудки. Один. Второй. Третий. Четвертый.
— Ну давай, — сказал Маша, нетерпеливо постукивая свободной рукой по бардачку.
После шестого звонка трубку сняли.
— Алло. Кто это? Говорите, я вас не слышу! Алло!
— Эй, — закричала Маша. — Боря, Боря не ходи туда! Не ходи наверх, не надо! Иди домой, ты слышишь? Не надо никому помогать. Иди и продолжай передачу!
— Кто говорит? Я не слышу, алло… чертова связь…
Они услышали звук квартирного звонка.
— Дай мне, дай! — Андрей взял у нее трубку. — Борис, не звони туда. Вали домой. Слышишь? Ты, эй! Боря! Гад!
Андрей включил громкую связь.
— Алеся, ты звонишь? — Раздался голос ди-джея. — Я тебя не слышу. Или кто-то из радиослушателей балуется? Короче, нет связи, друзья. Связь не работает. Ладно, я спрошу, что тут у Дэна стряслось и скоро продолжу трансляцию. Помните мою волну? Так… сейчас…
Андрей хотел сказать, что помнит и слушает Канзас прямо сейчас. Слышит эту чертову песню и понимает, что ни Дин ни Сэм не придут на помощь Боре. Никто ему не поможет.
Дверь открылась. Странно, что он не положил трубку, может быть, рассчитывал договорить после.
— Э… Дэн? — услышали они вопрос. — А что это с то…
Раздался удар, всхлип, ругательства. А после громкий звук разлетающегося вдребезги аппарата превратил весь ужас, что происходил на расстоянии двадцати с лишним километров в зловещую тишину.
Они посмотрели друг на друга.
Радио выдало заключительные аккорды и солист пропел слова, прозвучавшие как приговор: «Больше не поплачешь, друг, о своей нелегкой доле…»
Глава 40
1 ноября 2014 года
Два темно-синих невзрачных микроавтобуса марки Мерседес пересекли городскую черту еще затемно. Двадцать шесть человек, не считая двух водителей, начальника охраны НИИ Рената Газзаева, — он сидел рядом с водителем первого автобуса. На месте пассажира второго микроавтобуса замер начальник лаборатории Илья Лукин. Он был одет как и все остальные участники группы — в теплый лыжный костюм неброской расцветки.
Он чувствовал удовлетворение. По крайней мере, настолько, насколько это позволяло новое для него ощущение единения с чем-то высшим, несравнимо могущественным и грандиозным.
Вот как оно выглядит, — думал он, с безразличным спокойствием разглядывая облезлые силуэты деревьев, заснеженную дорогу, петлявшую между ними, серое мрачное небо и черных ворон, испуганно срывающихся с насиженных мест по мере продвижения машин.
Странное ощущение. Он видел эту картину по дороге на работу и назад уже много раз, — сотни, если не тысячи. Но сегодня он смотрел на все это совсем другими глазами. Чужая, враждебная природа, окружение, которые теперь не вызывало в нем совершенно никаких чувств кроме одного — он должен вырваться за пределы этого города и захватить весь мир, поработить и уничтожить все живое, все, до чего можно будет достать. Любыми способами. Ничто ему не помешает осуществить планы. Разве что… небольшое недоразумение, досадная мелочь… этот Лосев…
Его мозг работал четко и ясно. Он ощущал каждого сидящего в автобусе как часть себя и себя как часть целого, неизмеримо более древнего и опасного, нежели та оболочка, которую удалось подчинить своим целям.
Эксперименты над собой стали частью его образа жизни со студенческой скамьи. Подобно Эммериху Ульману, доктору и соратнику знаменитого Луи Пастера, упросившего вколоть ему вакцину от бешенства Rabies virus, чтобы доказать ее эффективность, Лукин пробовал на себе все, что синтезировала лаборатория под его руководством.
Сначала им двигал научный интерес. Каждый раз нажимая на поршень шприца, он сочинял научную статью, представляя, как она будет выглядеть в журнале «Вопросы вирусологии» или «Молекулярная генетика, микробиология и вирусология». Его фото слева, краткая биография и достижения, далее сухой научный текст, который непременно вызовет жаркие дискуссии, споры, и, конечно же, зависть коллег. Зависть. Обожание. Злобу. Ненависть. Преклонение.
С каждым разом его эксперименты становились все опаснее. Он уже давно не удовлетворялся вакцинами из ослабленных или мертвых вирусов, их оболочек или обработанных структур. Теперь Лукин, имевший практически неограниченные финансовые возможности и одну из лучших лаборатории в России, синтезировал вакцины с помощью генной инженерии — он перепрограммировал сами вирусы!
В некоторые моменты, наблюдая в микроскоп за результатами своего труда, он чувствовал себя богом. Но разве акт творения может быть достаточным, если не раствориться в нем до конца? Не принять самого себя и не сделаться частью того мира, непостижимого и манящего, живущего по другим законам, чужого, пугающего. Похожего на бесконечный космос.
Исследуя структуру вирусов, он часто задавал себе вопрос — живы или мертвы эти мельчайшие структура, чувствуют ли что либо или же словно камни, лишены возможности сознавать себя.
В одной из статей он поставил вопрос, что по крайней мере часть вирусов могла быть занесена на Землю из космоса. Вирусы могли пережить экстремальные условия вакуума, жесткой радиации, экстремальных температур и падения на планету. Они выжили там, где ни один живой организм не справился.
Они были совершенны и прекрасны.
Рекомбинируя белки, изменяя генетическую структуру вируса, он искал ключ, возможность задать вопрос и услышать ответ от самого древнего существа не только на планете, но и во всей вселенной, раз уж никаких инопланетян и сигналов из космоса до сих пор не обнаружено.