Сделав полукруг, чтобы не смотреть на страшные тела, к ним подошел Петя. Он обнял мать и с тревогой взглянул на Андрея.
— Успела, — сказала Маша, — ты молодец!
Андрей приподнял голову и кивнул мальчику.
— Спасибо тебе.
Маша встрепенулась.
— Нам лучше побыстрее отсюда уйти. Кажется, толстуха на вахте после того, как Петя выволок меня за двери, решила посмотреть, куда подевался профессор. Она наверняка будет действовать. Возможно, вызовет полицию. Если мой муж найдет нас тут…
— Церковь, — сказал Андрей. — Они повезли ее в церковь. Там будет что-то происходить. Что-то затевается.
Он приподнялся. Маша поддержала его, вместе они заковыляли к стоянке.
— Петя, возьми ружье, — сказал Андрей, едва ворочая языком. Голова гудела как медный колокол.
Петя с радостью схватил оружие и протянул ему. Они добрели до «Тигра», Андрей похлопал себя по карманам куртки. Ключи были на месте.
Забравшись внутрь, он завел машину, потом пошарил за спиной и вытянул оттуда сумку. Приложившись к бутылке виски из бара Лукина, Андрей почувствовал, как тело наливается теплом.
Мысли скакали хаотично. Он совершенно не понимал, что делать дальше.
— В церковь? — спросила Маша, растирая замерзшие руки.
Андрей пожал плечами.
— Понятия не имею. Сашу увезли туда, я так увидел. Нам не дадут так просто ее забрать. Они вообще не… — Он посмотрел на Машу и осекся.
Из дверей больницы вышел человек. Быстрым шагом он направился к стоянке. В его руках темнел какой-то предмет. Вряд ли он шел к своей машине — на нем не было ни куртки, ни шапки, а только больничная роба.
— Кажется, нам пора уматывать. Сейчас вся больница здесь соберется.
Андрей выкрутил руль и нажал на газ. Мощный мотор взревел. Человек бросился им наперерез. Он бежал как ненормальный, ноги его проскальзывали в глубоком снегу, застревали, утопали в нем, но дикая необузданная энергия гнала его вперед.
Тигр занесло. Шеститонный джип боком заскользил по ледяной корке под снегом, но, нащупав твердую поверхность, встрепенулся, дрогнул, — как раз в тот момент, когда сумасшедший в одной пижаме оказался перед капотом — рука его взметнулась, в ней сверкнул пожарный топор с огромной красной ручкой. В это мгновение Тигр рванул вперед.
Маша вскрикнула, зажав глаза ладонями. Петя в ужасе упал на заднем сидении. Мгновение спустя раздался гулкий удар металла о капот — резкий и отрывистый, джип перекатился через что-то мягкое, даже не почувствовав препятствия, и, громко рыкнув, понесся вперед.
— Не перебегай дорогу в неположенном месте, — выдохнул Андрей. — Пронесло!
Маша отняла руку от лица, оглянулась, с силой сжимая ручку двери. Сквозь заднее стекло ничего не было видно, но Андрей услышал, как она выдохнула.
— Господи, камикадзе какой-то.
Он кивнул:
— Так и есть. Зомби.
Они вырулили на Переславскую, оттуда до по прямой до Советской было пять минут езды, но он вывернул в закоулок и пустился в объезд узкими, едва проходимыми улочками. По узким тротуарам шли люди, и все в одну сторону — к церкви. Может быть, откликнутся не все, в конце концов, многие спят, другим просто лень, а третья часть — лежит, пьяная вдрызг по причине пятницы. К утру вирус разнесется по всему городу и вряд ли кто в городе сможет вспомнить, что же творилось сегодняшней ночью.
В боковое стекло, когда они проезжали перекрестки, он видел ярко освещенные стены церкви, которую построили специально с таким расчетом, чтобы ее было хорошо заметно с городских дорог, лучами сходящимися к Центральной площади.
Наконец, он свернул в мрачную подворотню, вырулил позади приземистого убогого барака, двор которого пустовал, а сам барак казался вымершим. Впрочем, так оно и было. Этот дом предназначался под снос, его правая часть просела почти на метр и строение после двух лет постоянных обращений признали аварийным. Сегодня здесь явно никого не могло быть. Он хорошо знал этот дом, потому что все эти два года писал про мытарства его жильцов. Помогла прямая линия с Президентом, одного взгляда которого хватило, чтобы нерешаемая годами проблема решилась ровно за пять минут. Вот бы сейчас ему позвонить, пронеслась у Андрея мысль.
Он заглушил мотор. Сразу стало тихо.
— Вы посидите здесь, а я пойду, — сказал он, поворачиваясь к Маше.
— Я с тобой, — сказала она. — Я тебя не отпущу.
Петя перевел взгляд с одного взрослого на другого.
— Я не останусь тут один. Ни за что в жизни. Я с вами.
— Нет, — почти одновременно раздались их голоса.
— Ты ляжешь на заднее сидение и будешь нас ждать.
— А если вы не придете? — жалобно произнес мальчик. — Что тогда?
— Придем, — уверенно сказал Андрей. — Быстрее чем остынет масло в двигателе.
Он взял ружье, перезарядил его, сунул в чехол.
— Сейчас мы позади церкви, — сказал он. — Люди идут, конечно же, с центрального входа, так что, скорее всего, здесь никого не будет. Мы должны попасть внутрь, а там будем действовать по ситуации… — он посмотрел на Машу. — Как ты себя чувствуешь?
Он моргнула, положила свою ладонь на его руку.
— Не волнуйся сейчас обо мне. Думай лучше о дочери. Как ее вытащить. Со мной все в порядке. Со мной будет все в порядке, — с этими словами она вытащила из кармана куртки таблетку в блистере. Точно такую же Андрей дал ей в кабинете МРТ института. Он не знал наверняка, действует ли лекарство, но пока Маша действительно была в порядке.
Они вышли из «Тигра». Петя помахал им в окошко, которое стало быстро заносить мелким сыпучим снегом.
Ни души. Подворотни позади здания новой церкви хоть и находились по сути в центре Огненска, но как это часто бывает, представляли собой настоящее гетто, на которое власти не обращали никакого внимания. Заросшее место со старыми избами-халупами под снос, скорченными словно в предсмертных судорогах, кривые деревья и замшелый кустарник — кое-где виднелись остатки гнилых заборов и распахнутые калитки, на которых висели ржавые почтовые ящики с номерами, помеченными белой краской.
В некоторых домишках горел тусклый свет, похожий на мерцание умирающей свечи — там, за занавесками, возможно еще продолжалась жизнь, по крайне мере Андрею постоянно казалось, что за ними наблюдают невидимые глаза.
Он крепче сжал ружье. Маша шла рядом, он поддерживал ее за локоть. По мере приближения к церкви, освещение заметно усиливалось. Даже несмотря на снегопад, ее купол и воздетый к небу крест отчетливо выделялись. Он видел этот купол на обложках журналов, которые Оксана приносила домой каждый день, пытаясь ему проповедовать и наставить на путь истинный, — что вызывало в нем поначалу смех, потом озабоченность. Когда же он понял, что ее попытки навязать ему чуждые идеи не только не сходят на нет, но принимают еще более энергичную и изощренную форму, не выдержал и взорвался.
Собрав все журналы со слащавыми, до приторности улыбчивыми лицами профессиональных актеров, он выбросил их в мусорный контейнер возле дома.
Оксана смотрела на его вспышку, поджав губы, потом, когда он пришел, вытирая руки о штаны, быстро собралась и в сердцах прошипела: «Я сделала все что было в моих силах. Ты будешь гореть в аду, запомни это и пеняй на себя» — и выскочила за дверь.
Оксана тратила на эти журналы половину зарплаты. Когда он увидел в окно, как она выуживает из мусорки измятые и залитые помоями просветленные лица с горящими глазами, взирающими на тот самый шпиль, ему стало не по себе. Секта забрала у него жену, а теперь пытается получить его самого и дочь.
Остроконечный купол, башенки, его окружающие, монолитные стены с маленькими окошками-иллюминаторами, — ему всегда казалось, что в один прекрасный день эта громадина взлетит и исчезнет в бездонной пучине космоса, откуда она и прилетела внезапно посреди весны. Церковь построили так быстро, что ее появление стало неожиданностью даже для некоторых представителей власти. Мэрия подписала бумаги за неделю, хотя обычно такие дела тянутся годами. Стройка заняла полгода — дворец буквально вырос из-под земли и горожане (мэр в том числе) лишь удивленно качали головами. А потом они начали активно агитировать — улыбчивые братья и сестры ежедневно выносили в сумках тонны пахнущей свежей краской макулатуры.
Если Сашу похитили, и она в церкви, он ее найдет, останется только вынести, добраться с ней на руках до «Тигра», а там — попробовать прорваться через снежный затор.
Андрей не знал, что будет делать потом, если им удаться выбраться из города. Он снова и снова задавал себе этот вопрос, но ответа не находилось. Самое главное — Саша. Все остальное — после. Ему нет дела до всего остального, об этом пусть думают те, кто получает за это зарплату.
Они уткнулись в высокий сетчатый забор. За ним, в двадцати метрах, отделенное белым нехоженым полотном искрящегося снега, вздымалось устрашающее здание Церкви Судного дня.
Из здания вылетали звуки песнопений и ритмичной музыки — они то становились громче, то вовсе стихали.
Сквозь бой барабанов, рев электрических гитар, какофонию оркестровых звуков слышался ритмичный, почти гипнотизирующий девиз, повторяемый хором нараспев снова и снова:
— Мо-лек! Мо-лек! Мо-лек!
Толпа скандировала это странное сочетание, от которого по спине Андрея пошел холод, несмотря на то, что прогулка по глубокому снегу заставила их изрядно вспотеть.
— Что это? — прошептал он.
Маша сжала его руку, ее лицо побледнело — в свете ослепительно белого снега она стала похожа на мумию.
— Нужно торопиться, — сказала она.
— Что за «молек»? Что это за слово французское?
— Это не французское… древнееврейское…
— И что оно означает?
Она покачала головой.
— Тебе лучше…
— Что?! — он сжал ее руку так, что она вскрикнула. — Больно, отпусти!
— Молох, царь, божество с головой быка. Ему приносят в жертву детей… их сжигают в угоду ему, а сами пляшут и поют, как…
— …сейчас.
— Да.
От ужаса Андрей не мог пошевелиться. Тело окаменело. Он словно провалился во времени на тысячу лет: мерцающие угольки жертвенного кострища, кружась и тлея, взлетали к мр