Чэн Ю заметил, ноги юноши напряжены и сильно дрожат. Психотерапевт поднял лист бумаги и написал на нем несколько слов:
«Ты можешь рассказать свою версию сказки».
Цзи Чэн удивленно посмотрел на него.
Чэн Ю записал еще пару предложений:
«Все сказки существуют для того, чтобы люди их рассказывали по-своему. Настоящий автор – это ты сам».
Эти слова обожгли Цзи Чэна, в душе он спросил сам себя: «Стоит ли доверять этому человеку? Могу ли я рассказать ему обо всем, что пережил?»
Чэн Ю, казалось, не замечал терзаний подростка. Психотерапевт взял кисть, замер на несколько секунд, а затем принялся рисовать новую историю на чистом листе бумаги.
4Картина четвертая
Четвертая картина окрасилась в кроваво-красные цвета, и на ней развернулась жуткая сцена.
Камеристка, одетая в великолепные одежды принцессы, стояла на высоких ступенях дворцовой лестницы и, высоко вскинув руку, указывала вниз. Один из стражей дворца, подняв сверкающий топор, отрубил голову коню принцессы, Фаладе. Конь упал на землю, а его голова с широко раскрытыми глазами злобным взглядом вперилась в камеристку, которая теперь была далеко отсюда.
А что же принцесса?
Где должна стоять принцесса, превратившаяся в гусятницу?
Это предстояло решить Цзи Чэну.
Глаза подростка налились кровью, и эта картина вызывала в его душе слишком много эмоций, его веки рьяно трепетали. Но вот он наконец приступил к рисованию. Его сердце отчего-то сильно сжималось, и постепенно гнев багровым пламенем разгорался в глазах. Принцесса понемногу вырисовывалась под его кистью. Нежная, грустная, белокурая принцесса – какой она предстанет на этот раз? Чэн Ю молча смотрел на занятого картиной подростка. Он видел, что кисть в руках Цзи Чэна дрожит и контуры принцессы начинают становиться все более отрывистыми.
Очертания девушки становились все менее плавными, кончик кисти скрипел по бумаге, как кассетная лента, а линии были все более неровными.
Неужели в рисунке подростка снова появится этот взгляд, полный тьмы? Догадка Чэн Ю оказалась верной. На этот раз в глазах принцессы не было слез, вместо этого она смотрела полным ненависти взглядом, она не только не плакала, но и улыбалась одними уголками губ. Впервые Чэн Ю видел, что выражение злобы и улыбка могут сочетаться на одном лице. Этот жуткий взгляд сделал принцессу похожей на душу покойника, и она мрачным пятном замерла в толпе людей.
– «Верный Фалада мертв». Когда настоящая принцесса услышала эту новость, она разрыдалась и умоляла мясника-живодера повесить голову коня над высокими черными воротами, чтобы девушка могла видеть ее каждое утро и каждый вечер, когда будет гнать гусей из города. Мясник-живодер выполнил ее просьбу и крепко прибил отрубленную лошадиную голову над темными городскими воротами… Теперь принцесса могла слышать слова совета и утешения от верного коня каждый день, когда гнала гусей за городские ворота… «Фалада, мой Фалада, вот где ты висишь!» А голова ей отвечала:
Невеста, невеста, ходишь за гусями,
Ой! Ой-ёй-ёй!
Если бы матушка узнала,
Долго б плакала, рыдала,
Сердце б у нее разорвалось [24].
Девушка гнала гусей из города. Когда они приходили на пастбище, она садилась на землю и распускала свои струящиеся вьющиеся волосы цвета чистого серебра.
Чэн Ю уловил в словах Цзи Чэна уныние, и тут же глаза подростка внезапно загорелись, и он сказал психотерапевту:
– Почему? Почему принцесса не сказала правду?
Чэн Ю лишь тихонько покачал головой и посмотрел на Цзи Чэна. Да, а ведь почему? Ведь если рассказать, сказка бы завершилась со счастливым концом? Цзи Чэн с болезненным выражением закрыл лицо руками.
– Учитель, почему я должен рассказывать эту сказку? Я ее ненавижу!
Чэн Ю улыбнулся и написал:
«За тем, что пробуждает в человеке ненависть, часто скрывается правда».
Психотерапевт сел за следующую картину. В оригинале здесь принцессе предстоял разговор с головой Фалады, висящей на городских воротах. А в результате королевич и его король-отец узнают правду.
Рука Чэн Ю плавно двигалась по бумаге, а подросток посматривал на деревья за окном. Те отбрасывали на лицо мальчика огромную тень, словно ночная тьма врывалась в его сознание.
5Картина пятая
Из-под кисти Чэн Ю показалась камеристка с хитрой лисьей улыбкой. Она наклонилась вперед, как будто говорила что-то зрителю.
В руке она крепко сжимала локон сверкающих серебром волос. Рука взметнулась высоко в воздух, будто служанка выхватывала прядь у кого-то из рук.
Глаза Цзи Чэна расширились: это была уже совсем не та история.
В этой версии Кюрдхен, мальчишка, который пас гусей вместе с принцессой, должен был рассказать королю обо всем, что случилось. И тогда король поступил бы по совести: принцесса вышла бы замуж за королевича, а камеристку постигла казнь.
Чэн Ю, не произнося ни слова, с улыбкой смотрел на юношу, и в его взгляде словно читалось: «Как ты поступишь?»
За окном сгущалась мгла, она застилала все небо, клубилась и давила, от нее было не скрыться. Чэн Ю почувствовал, как жгучая боль в горле становится сильнее, и снова сильно закашлялся.
– Учитель, вы сказали, что могу рассказать свою версию и история зависит от меня, верно? Если это так, значит, я могу сам выбрать концовку?
Психотерапевт кивнул.
И вот Цзи Чэн решительно взял в руки кисточку и с пылающей от разрушительной силы кистью принялся выводить изображение принцессы. Это была обезумевшая принцесса. Ее прекрасные серебристые волосы, ее последнее сокровище отрезала камеристка.
В сказке эти серебристые волосы в конце концов должны были открыть всем правду, а теперь у девушки отняли даже это последнее доказательство. На голове принцессы остался лишь короткий рваный ежик, ее сияющие, прекрасные серебристые волосы исчезли, словно их никогда и не было! От ее платья осталось лишь несколько изодранных клочков ткани, а глаза светились жаждой мести! Принцесса, широко открыв рот, рычала от ярости, в руке она сжимала кинжал, собираясь заколоть камеристку.
На этой картине девушка была поистине уродливой и ужасной, она не шла ни в какое сравнение с мирной и спокойной красавицей, которую Цзи Чэн нарисовал вначале, но это был один и тот же человек!
Мазки Цзи Чэна были резкими и полными уныния, дыхание юного художника словно слилось воедино с дыханием принцессы, которую он рисовал. Их обоих обуревали гнев, тревога и ужас.
– Сказка подошла к концу. В итоге принцесса убила камеристку, которая все больше и больше притесняла ее, потому что поняла, что некому встать на ее, принцессы, защиту, некому за нее отомстить, и девушке осталось только самой взять кинжал в руки, – сказал дрожащим голосом Цзи Чэн.
Чэн Ю долго молчал, потом протянул руку к дрожащим рукам подростка и медленно написал на белом листе две строчки:
«Молодец, хорошо постарался. В твоем сердце живет гусятница?»
Едва Цзи Чэн прочитал эта два предложения, как его сердце пустилось вскачь.
– Учитель, у меня есть очень хороший друг, но он становится все требовательней ко мне. Я хотел подружиться с ним, потому что мне было очень одиноко. Сначала я думал, что он по-доброму относится ко мне, и рассказывал ему многие свои секреты. И он каждый раз поддерживал меня. Но постепенно отношения между нами стали меняться, и он требовал от меня все большего. Помимо того, что мне приходилось писать за него контрольные работы и экзамены, он хотел, чтобы я сдал за него вступительные экзамены в художественный университет. Он сказал, что с его оценками он не сможет поступить в хороший институт и что единственный выход – это сдать вступительные экзамены, но он не был уверен в том, что хорошо рисует, и мог довериться только мне, – так он сказал. Кроме того, мы с ним примерно одного роста, и на фотографиях… мы тоже очень похожи.
Цзи Чэн не мог продолжать, психотерапевт чувствовал его огорчение и растерянность.
– Я думал, что он не такой, как остальные. Он сказал мне, что его жизнь будет разрушена, если он не сможет поступить в университет… И тогда вина будет лежать только на мне, – тихо проговорил подросток.
Чэн Ю долго смотрел на него, и юноша наконец произнес:
– Вначале я изо всех сил старался выполнить все его просьбы, но потом их становилось все больше и больше, они были все труднее и труднее и приносили мне все больше и больше страданий!
Цзи Чэн закрыл глаза.
Чэн Ю на мгновение задумался, взял лист белой бумаги и написал на нем:
«Ты подавляешь свою ненависть, а это очень опасно. Давай, расскажи эту историю иначе».
Психотерапевт собрал только что нарисованные картины, акварельные краски к этому времени почти полностью высохли. Он поднес листы к сканеру и отсканировал страницу за страницей, распечатал, затем взял белую бумагу и аккуратно наклеил на рисунки.
Цзи Чэн был немного озадачен: что он хотел сделать?
6Абсолютно новая сказка
Чэн Ю отсканировал все страницы и перепечатал их: все места, где было изображение принцессы, были заклеены белой бумагой – это была та самая принцесса, которую недавно нарисовал Цзи Чэн.
«Теперь история возвращается к своему началу, как бы отматывается назад. Если бы она началась сначала, какой бы ты сделал выбор?» – написал на бумаге психотерапевт.
Гнев Цзи Чэна, только что вспыхнувший, постепенно утих, он почувствовал угрызения совести: если бы случилась эта сцена, справедливость бы не восторжествовала, принцессу лишь сурово покарал бы закон. Сказать по правде, это был бы худший конец, который только можно придумать.
На первой картинке принцесса стояла на коленях на полу и благодарно принимала локон, который мать дарила ей как талисман.
Чэн Ю оставил для подростка место, чтобы нарисовать принцессу. Он жестом указал Цзи Чэну: «Можешь приступать!»