Бронекатер сбавил ход, лихо повернул вправо и подошел к причалу завода «Красный Октябрь». Генералы Еременко и Попов в сопровождении автоматчиков из батальона охраны штаба фронта сошли на берег. Вся земля тут была изрыта воронками от снарядов и мин, и прибывшие с трудом пробирались сквозь груду камней и колючую проволоку. То там, то здесь все еще дымились разрушенные дома. Где-то на северной стороне шел бой, слышались далекие орудийные залпы, взрывы бомб и снарядов. Небо рассекали красные и белые ракеты, трассирующие пули яркими огоньками уносились с земли в неведомую высь. Звезды холодно мерцали в густо-синем небе.
«Далекие и таинственные миры», — усмехнулся в душе Андрей Иванович, глядя на Млечный Путь.
— Кажется, нам уже недалеко, — тихо обронил адъютант генерала Еременко, хорошо знавший, где располагается штаб 62-й армии.
Находился штаб в районе завода «Баррикады» в старой штольне, метрах в пятистах от берега Волги. Показался в темноте и командный пункт армии, и, хотя уже было темно, осветительные ракеты на парашютах, сбрасываемые немецкими «юнкерсами», освещали все окрест.
На КП генерала Чуйкова не оказалось. Командующего встретил рапортом начальник штаба генерал Крылов. Здесь же был и член Военного совета дивизионный комиссар Гуров.
— А где командарм? — спросил начальника штаба Еременко, снимая кожаное пальто.
— Василий Иванович Чуйков пошел встречать вас, — пояснил Крылов. — Но, видимо, в темноте он с вами разминулся.
Не успели гости освоиться в блиндаже штаба, как прибыл генерал Чуйков.
— Я не знал, что ваш бронекатер встанет у разбитого причала, а искал вас у пристани завода, — смущенно проговорил Чуйков. Поздоровавшись с генералами, он добавил: — Я рад, что вы прибыли, Андрей Иванович и Маркиан Михайлович. Признаюсь, боялся, как бы враг не атаковал ваш корабль. Хорошо, что все обошлось. С чего желаете начать работу? Если не возражаете, товарищ командующий, начальник штаба генерал Крылов доложит вам обстановку, а потом обговорим ряд вопросов, касающихся укрепления армии, иначе нам тут не выстоять.
— Подходит! — коротко бросил Еременко.
То, о чем говорил начальник штаба Крылов, командующему фронтом было известно из донесений. Ему хотелось знать подробности того, как гитлеровцам удалось взять тракторный завод.
— Все просто, Андрей Иванович, — начал объяснять Чуйков. — Наши бойцы долго оборонялись, но враг бросил на них несколько десятков танков и несколько сот человек пехоты, а перед этим их забросали бомбами «юнкерсы» и пришлось отойти.
— Кто оборонял завод? — спросил Попов.
— 37-я гвардейская дивизия, — ответил Чуйков и кивнул на сидевшего за столом генерала Желудева: — Вот он и доложит вам, как все было.
Генерал встал. Невысокого роста, широкоплечий, он неловко помялся, кашлянул в кулак и наконец глухо заговорил:
— Моя дивизия, товарищ командующий, почти вся полегла, сражаясь за тракторный завод. От дивизии в живых осталась горстка людей. Бойцы стояли насмерть, никто и шага не сделал назад. В атаку на моих гвардейцев шло полторы сотни танков, за ними волна за волной пехота, с воздуха бомбили «юнкерсы», они буквально засыпали нас бомбами. Все вокруг горело, дымилось, но ни один боец не оставил боевую позицию. Там ребята и остались лежать… — Голос у генерала дрогнул, его глаза повлажнели, казалось, из них вот-вот брызнет скупая мужская слеза.
У Еременко вырвалось:
— Да, война неумолима, а враг жесток и коварен!
После этого генерал Еременко поговорил с командирами 95-й и 138-й стрелковых дивизий, командные пункты которых находились рядом с КП фронта. Он высказал им ряд советов по укреплению войск, потребовал усилить удары по врагу, выслушал, какие проблемы их волнуют. А с комдивом 37-й гвардейской Андрей Иванович побеседовал по душам: Желудев остро переживал потерю своих людей во время боев за тракторный завод.
— У всех вас, товарищи, характеры твердые и ваши руки крепко держат оружие, — подытожил Еременко. — Но враг еще силен, и он не отказался от мысли захватить Сталинград. Но мы не позволим ему сделать это.
— Пока мы живы, врагу нас не одолеть, — подал реплику слегка повеселевший генерал Желудев.
Андрей Иванович хотел побывать на КП генерала Родимцева, чьи бойцы храбро проявили себя в боях. Но было уже поздно, пора было возвращаться на КП фронта, а Родимцев находился далеко от него. Андрей Иванович переговорил с ним по телефону. Комдив был рад услышать голос своего командующего и не скрывал этого. Генерал Еременко был для него кумиром, у которого было чему поучиться, хотя сам Родимцев прошел большую школу борьбы с врагом.
— Как поживаете, трудно вам? — осведомился Андрей Иванович.
Родимцев засмеялся в трубку:
— Всяко бывает, война не тещина свадьба, она не разбирает, кто ты такой, а бьет крепко, если дашь промашку. Заскочили бы и в мою дивизию, товарищ командующий, — попросил он.
— Не могу, в другой раз, — пообещал Еременко. — Вы бейте врага наотмашь. Никакой пощады ему!
— Пока живы, бьем фашистов, товарищ генерал-полковник, и будем стоять до конца, из города они нас не выкурят.
— Потери у вас большие?
— В моей дивизии осталась половина людей, — ответил Родимцев. — А что поделаешь — война, тут если не ты фашиста, так он тебя. А мы хотим жить и будем сражаться до победы. Одна к вам просьба: если возможно, дайте нам подкрепления..
Еременко не мог обещать ему дать резервы, но сказал, что в ближайшие дни будет нанесен по врагу удар на правом фланге 64-й армии генерала Шумилова в районе Купоросное — Зеленая Поляна, чтобы облегчить положение 62-й армии, а также отвлечь внимание противника от предстоящего контрнаступления.
— Да, Василий Иванович, вам тут нелегко, — посочувствовал Еременко, глядя на генерала Чуйкова.
Было уже далеко за полночь, когда генералы обсудили все насущные вопросы обороны.
— Василий Иванович, я доволен тем, как вы тут обороняетесь, — сказал Андрей Иванович Чуйкову. — Надо еще немного продержаться. Скоро грянут события, когда мы крепко ударим по врагу…
«Надо еще немного продержаться…» Эти слова комфронта тронули Чуйкова, но он лишь горько усмехнулся. Кто-кто, а он знает, как важно в трудные минуты сражения быть рядом с подчиненными, поэтому и мысли не допускал, чтобы перевести свой КП из горящего города на противоположный берег, где было безопасно. Перед приездом командующего фронтом на КП армии у Чуйкова состоялся откровенный разговор с членом Военного совета Гуровым. А начался он тогда, когда противник усилил удары по войскам армии. Гуров в перерыве между боями, увидев задумавшегося командарма, шепнул ему на ухо, что у него в запасе есть несколько лодок для Военного совета армии и, если настанет роковая минута, они переплывут на левый берег. «Я ему ответил, что это меня не касается, — вспоминал после войны Чуйков, — на левый берег я не попаду, если буду в полном сознании.
Гуров крепко обнял меня и сказал:
— Будем сражаться даже вдвоем до последнего патрона.
Это нас породнило с ним крепче всякой дружбы.
Николай Иванович Крылов соглашался со мной, что управлять войсками армии, находясь в 1–3 километрах от противника, очень трудно. Но когда я делал намеки ему переселиться на промежуточный пункт связи, находящийся на левом берегу, он категорически возражал, говоря:
— Будем вместе прочищать свои пистолеты, а последнюю пулю — себе в голову.
Мы чувствовали и знали, что за поведением Военного совета следили почти все штабы дивизий и даже полков… Поняв это, мы, то есть я, Гуров и Крылов, не отсиживались все время на своем командном пункте, частенько ходили на наблюдательные пункты дивизий и полков и доходили до траншей, чтобы бойцы сами видели, что генералы — члены Военного совета — их не покинули, были с ними. Если Паулюс со своим штабом во время жестоких боев находился в Нижне-Чирской или в станице Голубинской, в 120–150 километрах, то Военный совет 62-й армии и его штаб в середине октября несколько суток находились в 400 метрах от переднего края».
Вернулись Еременко и Попов на КП штаба фронта поздно. Звезды на небе медленно гасли. Еременко уже не мог уснуть. Когда шли обратно, бронекатер враг не обстреливал, зато поднялся сильный ветер, какие случаются глубокой осенью. Волга вздыбилась, заштормило, и корабль переваливался с борта на борт. У Андрея Ивановича ныла нога, и ему пришлось пользоваться палкой, так как без нее он прихрамывал. Правда, усталости он не чувствовал, хотя весь день провел на ногах. В его-то возрасте, да еще после двух перенесенных ранений — нет, не каждому такое по силам.
— Иди, Маркиан Михайлович, поспи до утра, — сказал он Попову. — А я еще поколдую над оперативной картой. Да и переговорить с командармом 64-й генералом Шумиловым надобно.
— Что-то на сон меня не тянет, — усмехнулся Попов. — Если не возражаешь, Андрей Иванович, я хотел бы съездить к танкистам в бригаду. Они вызвались своими силами отремонтировать девять танков. Посмотрю, что у них получилось. Машин-то у нас совсем мало.
— Добро, Маркиан Михайлович, поезжай, но долго там не засиживайся. В шестнадцать ноль-ноль у нас Военный совет.
— Я помню, товарищ командующий, так что буду вовремя. — И Попов поспешил к выходу.
Андрей Иванович начал с того, что позвонил командарму 64-й генералу Шумилову. Не хотел будить его, но оказалось, что он тоже не спит: недавно возвратился с боевого участка, где саперы минировали дорогу, по которой должны пройти танки противника. На вопрос, как идет подготовка к нанесению контрудара, он ответил, что все делается строго по утвержденному плану. Андрей Иванович сообщил, что только что сам вернулся из поездки в штаб 62-й армии генерала Чуйкова. Там сложилась тяжелая ситуация, и он питает большие надежды на контрудар, который поможет оттянуть часть вражеских войск.
— Михаил Степанович, форсируй подготовку, не то противник опередит тебя, — предупредил Шумилова командующий фронтом.
— Через пять дней думаю начать операцию, — глухим голосом отозвался Шумилов.