Одной безлунной темной ночью на заднем дворе бумажной фабрики среди груды макулатуры раздались негромкие голоса. Это беседовали три еженедельника, затесавшиеся среди старых книг, стопок вышедших из употребления документов и устаревших выпусков газет.
Несмотря на то что они познакомились недавно, в сравнении с остальной макулатурой их объединяла принадлежность к одному журнальному братству, что их и сблизило. Чтобы развеять скуку, они завели этот разговор.
— Меня зовут «Шутки недели».
— Меня — «Скандалы недели».
— А я — «Эротический еженедельник», приятно познакомиться!
После того как их знакомство, таким образом, состоялось, «Шутник» улыбнулся и кое-что предложил своим новым знакомым.
— М-да, не очень-то весело от того, что мы встретились в таком месте. Сдается мне, что тут среди нас есть и весьма достойные фолианты, однако коли мы втроем сидим в одной лодке, как насчет того, чтобы с пользой убить время, обмениваясь рассказами о чем-нибудь интересном из своей жизни?
— Почему бы и нет?
— Да… есть что порассказать… — громогласно поддержали эту идею «Скандал» и «Эрос».
Так что эта троица всю ночь напролет развлекала друг друга рассказами, и ниже я предлагаю вашему вниманию особенно любопытные коротенькие истории, рассказанные ими этой ночью.
Рассказ «Шутника»
Что касается меня, то я попал в руки к одному из моих создателей. Так называемый журналист лет тридцати, очень даже симпатичный и, как мне показалось, достаточно образованный. Единственное настораживало — цвет лица нездоровый. Конечно, это все тяжелая работа виновата, однако нет хуже картины, когда у молодежи такие бледные лица.
В тот день, когда я достался ему, он даже и не думал меня раскрыть, свернул в трубку и засунул в карман. Вы, конечно, знаете, как мы, рожденные для того, чтобы быть представленными людям, расстраиваемся, когда нас игнорируют. Поэтому я запротестовал, чего ты, мол, на меня не смотришь-то?! На что он огрызнулся: «Погоди-ка, похоже, меня начальство вызывает…» Так и есть, лупоглазый начальник вызвал его на ковер и спросил:
— Ты повстречался с тем типом, что хотел сыграть свадьбу в больничном морге?
— Не-ет, не успел. Я… еще…
— А чего ты резину-то тянешь?!
— Ну-у, я не уверен, что такое тривиальное событие могло бы послужить пищей для статьи…
Не трудно догадаться, что они говорили о подготовке следующего номера?..
— Что значит «тривиальное событие»?..
— А что тут такого необычного, играть свадьбу в морге или же в туалете…
— Это ты так пошутить решил?! Ты не забыл, как называется наш журнал?
— «Шутки недели».
— А что означает, по-твоему, «шутка»?
— Слово, брошенное невзначай, которое заставит посмеяться и забыть…
— Точно! Ты что, не помнишь, что наша задача и состоит как раз именно в том, чтобы развлекать народ именно такими шутками. В том-то и дело, что нам с тобой полагается юмором разрядить разгоряченные головы читателей, которые за неделю успели устать от реалий.
— Вы так считаете? А я думал, что люди, по крайней мере в нашей стране, живут с точностью до наоборот: всю неделю подряд назначают неправдоподобные встречи, относятся друг к другу будто шутя, не зная роздыха, трудятся на местах, где получают смехотворную зарплату, поэтому, возможно, хотя бы в выходные они жаждут увидеть на страницах газет правдивые истории!
— Ты это серьезно? Тогда давай так, задам тебе еще один вопрос — и расставим все точки над «i». У тебя жена есть? Дети?
— Ой, нет, нет… Считайте, все, что я сказал до этого, было шуткой. Я мигом соберу информацию. Ну надо же — играть свадьбу в морге! Бог мой, самый что ни на есть лучший материал для будущего номера!
Он поспешно вышел из кабинета. А затем вытащил меня из кармана и швырнул в сердцах на землю. Я, конечно, завопил, мол, чего бросать-то меня?
А он в ответ тоже закричал:
— Пусть шутки читают те, у кого для этого времени и денег навалом, шутка ценится тогда, когда человек свободно вздохнуть может! А я сейчас занят!
Вот и скажите на милость, на первый взгляд казался очень даже ничего, а на деле вон оно как обернулось. Как вы считаете, разве я не прав?
Ведь чем более занят человек, тем более уместно скрасить занятость шуткой, а иначе и копыта откинуть недолго…
(далее пропущено)
Рассказ «Скандала»
(начало пропущено)
…Вот уж рассердился — рвал и метал, топая ногами так, что казалось, пол под ним проломится, а потом, видно, выдохся и откинулся на стуле. Выражение лица из злого постепенно менялось на печальное. Вдруг этот университетский профессор схватил меня обеими руками и, словно король Лир, блуждающий по пустыне, где свирепствует буря, начал свой монолог:
— О, гром и молния! Дайте мне ответ! Отчего ничтожные мелочи моей личной жизни становятся достоянием общественности?!! Скажите же мне, в чем причина того, что та самая толпа, которая не проявляла никакого интереса к моим научным работам, даже зная об их существовании, уже через неделю из телевизионной программы должна узнать о моей частной жизни… О! Прошу вас! Ответьте! Что это за нелепый вздор, который лишит меня хоть и маленьких, но вполне удовлетворявших меня благ: власти, завистливых взглядов и уважения! Неужто все, что принадлежало мне по праву, вы отдадите той вдове? Той, что натворила в своей жизни много всего, прибегая ко всяким ухищрениям, и в конце концов превратилась в миллионершу, ставшую главной героиней рассказов об успешной жизни! И все-все теперь отдадите ей?! Где справедливость? Из-за какого-то там мелкого промаха в моей личной жизни все мои многочисленные научные достижения превратились в пшик?! А на прошлое миллионерши, которая, не останавливаясь ни перед чем, превращала жизнь других в ад, можно закрыть глаза?! Если это не так, как следует понимать, что на первой странице помещены скандальные подробности моей жизни, а на последней — статья об успехе этой вдовы?! О! Гром и молния! Неужели теперь приходится жертвовать честью и достоинством в пользу богачей и власть имущих?! Я смею надеяться на справедливость! Прошу вас, внушите людям: научные достижения гораздо важнее ошибок в личной жизни!
В это время откуда-то слабо доносится хор группы киноактеров:
— Все правильно! Что там личная жизнь! Скажите им на полном серьезе! О нашей игре! Если наша игра на высоте, то можно и иностранной валюты заработать, однако досужие разговоры о передрягах в личной жизни ни гроша не принесут…
(конец пропущен)
Рассказ «Эроса»
(начало пропущено)
…Мне вообще крупно повезло, что я могу вот так сейчас здесь с вами беседовать. Много чего пришлось испытать мне по дороге сюда! Тьфу! Даже не могу вам всего передать словами. Меня чуть не сожгли на костре! Стайка студентов свалила меня с моими собратьями в груду и обступила кругом. Один из них, который выглядел побойчее, выхватил меня из общей кучи, развернул и, показывая всем по кругу, громко закричал:
— Сожжем дотла это порождение растленного общества!
А другие подхватили:
— В огонь этот мусор! В огонь!
— Скажем сексу — нет!
— Сексу — нет!
За группкой студентов, хором выкрикивающих лозунги, с довольными лицами стояла группа пожилых людей.
Наконец стопку подожгли. К счастью, я выжил, так и оставшись в руках у того бойкого студента. О! Тот огонь! Печальное зрелище! Мои друзья, извиваясь и корчась, крича от боли, погибли в том пламени.
А тот заводила так и вернулся домой, зажав меня в руке. Заперся в комнате и принялся меня читать. Постепенно взгляд его менялся, в глазах появился странный блеск. Он окунулся в самые невообразимые фантазии и в конце концов начал выделывать то, что не очень полезно для здоровья. Я не мог сдержать улыбки — только что предал всех моих друзей костру, крича: «Смерть порождению загнивающего общества!», а тут такое?! А когда он достиг самого пика, он вдруг завопил как сумасшедший:
— Не надо делать из нас лицемеров!
Это был такой душераздирающий крик, что улыбка моя вмиг улетучилась.
(далее пропущено)
Тем, кто заскучал, добро пожаловать на задний двор бумажной фабрики! Старые еженедельники поведают вам много любопытных историй…
РЕСТОРАН С ВИДОМ
Борясь с приступом гнева, госпожа Со сидела у стены, спрятав лицо в ладонях, когда истошно зазвонил телефон, стоящий недалеко от туалетного столика. Госпожа Со была разгневана из-за того, что «эта паршивка» пришла расплатиться с долгом, посчитав по шестипроцентной ставке, что совершенно расходилось с первоначальным уговором. И когда госпожа Со стала возмущаться, что они так не договаривались, эта стерва стала кричать, что даже ростовщики входят в положение, а она — госпожа Со, будучи прокурорской женой, готова за свои семь процентов удавиться. И с красным как рак лицом выкрикнув: «Да чтобы ты подохла после своих денежных махинаций!», швырнула на пол деньги и выскочила вон.
Ну не стерва ли… Когда занимала, все манерничала, закатывая глаза, говорила, что и десять процентов ей нипочем. А теперь, видите ли, подохни!.. «Да ее убить мало, дрянь этакую!» — бормоча так, госпожа Со подошла к яростно надрывающемуся телефону. Необъятный, словно глиняный кувшин для солений, зад госпожи Со, переживающей менопаузу, равномерно переваливался из стороны в сторону под подолом юбки.
— Это кто у телефона? Госпожа Со Мёнджу? — послышался в трубке женский голос.
— Да, а кто… с кем я говорю?.. — Госпожа Со не могла разобрать, чей это голос, поэтому замялась.
— Я — Окгён, Ли Окгён!
— Неужто ты?! Столько времени пролетело! Что там у тебя стряслось, что вздумала позвонить?
— Ты сейчас занята?
— Да вроде бы нет, а что? Есть чем похвастаться?
— Ты ведь помнишь парня по имени Чан Мину?
— Чан Мину? Спрашиваешь еще… А что с ним?
— Недавно я случайно встретилась с его сыном. Вижу, какой-то студент ожидает в приемной нашей больницы своей очереди и как две капли воды похож на Чан Мину! Ну я и спросила, а он и вправду оказался его сыном! Не поверишь — один в один, ну просто копия своего отца! Будто видишь перед собой того давнишнего Чан Мину! В три часа мы договорились встретиться с ним перед зданием Национальной ассамблеи. Не хочешь присоединиться?