Зарница — страница 29 из 79

ого костюма, на спине которой виднелись четыре светлые буквы «С С С Р».

Он слегка прихрамывал, но очень скоро понял, что может попробовать бежать трусцой. Конечно, быстрее вряд ли получится, но это лучше, чем идти пешком.

Шаров потрусил, вслушиваясь в далекие удары за лесом.

Через пятнадцать минут, когда по его подсчетам он пробежал около двух с половиной километров, дорога резко забирала влево. Ощутимо разогнавшись, он почти забыл о ране и в темноте едва вновь не налетел на невесть откуда появившуюся прямо перед носом преграду. Бежать с горки было легко, в последний момент он вытянул руки перед собой, налетев на ощетинившуюся балку ежа.

Сердце гулко стучало, отбивая чечеткой в виски.

— Да что ж такое-то⁈ — прохрипел он, ощутив, что горло полностью пересохло.

Сквозь гулкое биение сердца и частое дыхание он вдруг услышал, даже не услышал, а осознал какой-то странный звук, раздающийся из-за леса — будто бы…

Шаров медленно повернулся. С дороги к лесу сквозь вела довольно широкая тропинка.

«Лучше не ходи, — предупредил внутренний голос. — Просто давай пойдем дальше и не будем никуда сворачивать!»

Однако, ноги сами двинулись по рыхлой, изрытой сотнями следов ног, земле.

«Вернись назад, пока не поздно!!!», — уже не говорил, а орал во всю мочь порядком поднадоевший советчик.

Стараясь не обращать внимание на кричащий голос, Шаров упрямо пробирался, вглядываясь в темноту.

Когда он дошел до опушки и взглянул перед собой, то сразу даже не сообразил, что происходит — настолько картина, открывшейся ему, была неправдоподобной. Оцепенев, он совсем перестал дышать, и вдруг луна, на мгновение показавшись из-за туч, осветила огромное, уходящее далеко за горизонт, неровное, будто бы вздыбившееся поле, по правую сторону которого на черной гряде и подле нее, сгорбившись, в полном молчании, орудовали лопатами и кирками тысячи людей.

Он подумал, что это сон. Что это не может быть правдой, потому что никакое самое засекреченное учение не предполагает рытье глубоких рвов с насыпными валами, да еще ночью, да еще гражданскими! Нет!

— Нет! — прошептал он и замотал головой, пытаясь проснуться. — Нет, нет!

Рука потянулась к бедру, и он со всех сил ущипнул себя. Боль пронзила тело, но этого ему показалось мало. Он нащупал повязку на ноге, сорвал ее и вонзил пальцы в рану.

— Просыпайся! Просыпайся, гад!

На плечо легла тяжелая рука.

Шаров выпрямился, медленно повернулся.

— Трофим, это ты так шутишь? — вспомнил он кличку бегового товарища из спортивного общежития, который любил шутить над ребятами самым жестоким образом, за что его все не любили, но терпели, потому что он был единственным марафонцем, который хоть как-то приблизился к рекордам эфиопов. — Прекрати! Разбуди меня! Я не могу проснуться!

Сильная рука развернула его словно пушинку.

— Эй, ты что⁈ — пробасил голос. — Заболел что ли? Чего не работаешь?

Шаров захлопал глазами и когда зрение сфокусировалось, увидел перед собой коренастого человека в телогрейке и кирзовых сапогах. На голове у него была шапка-ушанка, а в углу рта дымящаяся папироска. Лицо человек было черным от грязи, но глаза смотрели холодно и жестко.

В грудь Шарова ударился черенок лопаты, и он едва не упал. Схватившись за черенок, ему удалось устоять на ногах.

— Что за Трофим еще? — медленно спросил человек, оглядывая его с каким-то недоверием. — Забыл, как меня зовут? Николай Степаныч я. Запомни.

— Забыл, — автоматически сказал Шаров, моргая ресницами.

— Иди работай, не отлынивай. А то замерзнешь! Ишь, вырядился! — сказал коренастый, сплюнув под ноги. Он прочертил от края рва, где внизу, в его черной глубине копошились люди, выбрасывая наверх микроскопические порции земли. — Отсюда и до вон той гряды, — коренастый прочертил пальцем с обломанным ногтем траекторию метров в сто. Времени нет, враг наступает! Давай, поднажми, братец. Позади Москва.

Шаров кивнул.

Словно во сне он принял лопату, подошел к краю рва и спрыгнул вниз.

Глава 17

1941 год

Что, черт возьми, происходит? Кто все эти люди? Зачем они, стоя на пронизывающем ветру под мелким холодным дождем, роют траншею — ведь… сегодня воскресенье! Нормальные советские граждане сидят по домам и смотрят программу «Время», после которой должен начаться фантастический фильм «Петля Ориона». Разве такое можно пропустить?

Новые кроссовки погрузились в мягкую черную землю, он почувствовал, как сердце кольнуло — он заплатил за них уйму денег и явно, «Адидасы» не были рассчитаны для такой работы.

Шаров машинально вонзил лопату в землю, надавил, хорошенько зачерпнул и, разогнувшись, бросил тяжелый ком позади себя.

Украдкой глянув поверх траншеи, он заметил коренастого мужика в телогрейке — тот отошел метров на десять, но, как показалось Шарову, украдкой поглядывал в его сторону. Скорее всего, он был тут главным. По крайней мере, из многих сотен людей он единственный не работал лопатой или мотыгой, прохаживаясь сверху и изредка отдавая короткие приказы.

Шаров снова нагнулся, резко всадил полотно лопаты в землю, поддал ногой. Левее молча работали едва видимые в сумерках люди. Никто не задавал никаких вопросов. Они вгрызались в землю в каком-то яростном исступлении — сосредоточенно погружая лопаты, мотыги, кирки в пахнущую перегноем, червями и кореньями землю.

— Эй… — тихо позвал Шаров, улучив момент, когда рядом мелькнуло девичье лицо. Она была одета в бесформенное пальто, толстые ватные штаны серого цвета, на ногах резиновые сапоги, а лицо и голову почти полностью закрывал черный пуховый платок — и, если бы не он, ее вполне можно было принять за мужчину. — Послушайте… Что тут происходит? Извините, я…

Взвалив тяжелый ком земли на насыпь, она медленно повернулась. Поставила лопату у ног и вытерла пот со лба. На мгновение их взгляды встретились. Шаров подумал, что у нее очень красивые глаза и вообще… черты ее лица были ему будто немного знакомы.

— Вы только приехали? — спросила она почти шепотом. — Третья смена?

Он нерешительно кивнул, не зная, что ответить.

— Да, но… я не знаю… Зачем тут копают? Это какая-то стройка?

Ему показалось, что девушка удивилась.

— Как это зачем? — пошатываясь, она попыталась протолкнуть полотно лопаты в землю, но металл со скрежетом наскочил на камень. — Оборонительный рубеж, северо-западный периметр.

Где-то вдалеке глухо и тяжело бахнуло.

— Слышали, немец уже в Малоярославце? Нужно поторопиться! — Подцепив камень, она нагнулась, схватила его руками в драных варежках и с трудом бросила на насыпь. Камень скатился и снова замер у ее ног.

Шаров быстро подхватил его и швырнул поверх кучи земли.

— Спасибо, — сказала она, глянула поверх рва, быстро отвернулась и принялась методично копать.

— Немец? — повторил одними губами Шаров. — Какой такой… немец?

— Тоже мне шутник, — девушка резко бросила очередную порцию земли и часть ее дождем осыпала Шарова. — Извините, — поспешила она сказать. — Я не хотела, устала очень, сегодня почти с обеда здесь.

Он нехотя кивнул. Мозг отказывался воспринимать увиденное и услышанное, поэтому он продолжал методично перекидывать тяжелую землю, вслушиваясь в окружающий шум и пытаясь уловить хоть какую-то толику дополнительной информации. Но люди молчали. Лишь изредка у кого-нибудь срывалось крепкое словцо. Он бы и сам крепко выругался, будь он в одиночестве.

Услышав слова девушки, он замер с полной лопатой в руках.

— Как это… с обеда? — не понял он. — Уже восемь часов, что ли?

— Девять, — ответила девушка, шумно дыша. — Скоро должны закончить.

Он медленно вскинул лопату, и земля осыпалась на дно оврага, похоронив под собой оба его кроссовка. В голове живо пронеслись все события сегодняшнего дня, с самого утра, когда он проснулся в казарме, позавтракал любимой овсяной кашей, выпил чай с булочкой, а потом отправился на утреннюю зарядку, после которой должен был познакомиться с ребятами из спортроты и провести с ними пробную тренировку.

Но все пошло не так. Прибежал взмыленный дежурный и сказал, что его срочно вызывает командир части — уже тогда сердце его кольнуло недоброе предчувствие. Не будет начальство тревожить просто так.

Так и оказалось. Причина на первый взгляд выглядела пустяковой — жена ответственного за проведение «Зарницы» вдруг решила рожать именно сегодня. Его попросили заменить лейтенанта. Это не было особой проблемой — в школьные годы он не раз участвовал в многочисленных слетах, зарницах и подобных мероприятиях, любил собирать и разбирать автомат, занимался спортивным ориентированием, ходил в походы — в общем, то же самое предстояло и теперь.

Однако, когда на плацу в окружении одноклассников он увидел того самого мальчишку… Витю Крылова — так он прочитал в списках чуть позже, тревога полностью завладела им. И, как показало дальнейшее развитие событий, интуиция не обманула. Все, что могло пойти не так в этом походе — пошло не так.

Он посмотрел себе под ноги, вынул по очереди кроссовки из земли, стряхнул с них комья грязи.

— Странно вы одеты, — бросила ему девушка, не поворачивая головы. Она словно избегала смотреть на него. — Кто ж так одевается на работу? Вы же не на… — она осеклась.

То же самое сказал тот коренастый, который не вынимал папиросы изо рта и нет-нет, да бросал быстрый взгляд в сторону Шарова.

«ТЕБЕ ЭТО НЕ СНИТСЯ, ИЛЬЯ»

Он встряхнул головой и принялся рыть с удвоенной энергией, удовлетворенно отметив, что коренастый снова зыркнул в его сторону, затем шумно выдохнув прозрачное облачко дыма, наконец ретировался — где-то метрах в двадцати, в темной глубине траншеи, наполненного людьми, точно рабочими муравьями, послышался возмущенный возглас, за ним следующий и завязалась потасовка.

— Люди устали. Срываются, — услышал Шаров голос девушки.

— Все устали, но надо же держать себя в руках, — ответил ей мужчина в кепке с землистым лицом. Он орудовал мотыгой чуть дальше. — Между прочим, трудфронт — дело добровольное. Никто их сюда не звал. Не нравится, пусть вон туда идут, — и он кивнул в сторону темного леса, небо над которым то и дело озарялось светлыми вспышками.