Двери джипа открылись словно в замедленной съемке. Одновременно с двух сторон показались еще двое близнецов того, что пытался освободиться от мертвой хватки мужика. Лица их были перекошены злобой.
Понятно, что шеф охраны за такое по головке не погладит. Упустили шефа.
Виктор успел заметить, как тонкая рука Лены пытается нащупать ручку двери, но та была слишком далеко.
Он сделал шаг вперед, чтобы подтолкнуть и захлопнуть дверь «Роллс-Ройса» и в этот момент увидел, что охранник поднял свободную ногу и буквально через пару мгновений вся ее тяжесть черный сверкающей туфли обрушится на лицо мужика, извивающегося в дорожной пыли.
Краем глаза он заметил Шарова, замершего метрах в пятнадцати.
И что тут делать? Спасать мужика, лицо которого через секунду превратится в бифштекс с кровью или помочь Лене, потому что через три секунду ее вытащат из машины и другого шанса больше не будет. Хорошо, если им удастся отделаться хулиганкой, но он почти не сомневался, что им дадут как за покушение на убийство.
Шаров качнул головой, показывая глазами на дверь.
Я знал, что ты выберешь, — подумал Виктор. — Кто бы сомневался…
Руки его неуклюже взметнулись, он скрутился всем телом словно пружина и одновременно правой ногой с силой ударил по опорной ступне здоровяка. Оттолкнувшись от нее, как от столба, он отлетел к двери лимузина и толкнул ее что есть силы.
Перед глазами мелькнуло удивленное и испуганное лицо смутно знакомого человека, дверца «Роллс-Ройса» закрылась, он упал под колеса, проехался ладонями по асфальту, содрав с них кожу.
Все остальное уже не важно, подумал Виктор. Дело сделано.
А нет, кое-что ему все-таки нужно было увидеть и для этого ему пришлось, превозмогая боль в руках, повернуться и сесть прямо на асфальт — а именно, гигантскую мускулистую тушу охранника на земле позади скрюченного пьянчужки, который, надо отдать ему должное, вскочил быстрее, чем до него добрались двое громил из джипа.
Те не стали догонять тщедушного мужичка, они направились прямо к Виктору, который сидел, облокотившись спиной о теплый корпус дорогой машины и мечтательно вглядывался в проплывающие над зданием Государственной думы легкие, почти невесомые облачка.
Глава 22
1941 год
Витя уловил шорох за спиной. Тихий шепот возле уха заставил его вздрогнуть.
— Куда он пошел?
Огонек в печке почти догорел. В доме было темно, как подвале. Настолько темно, что он не видел даже края стола — только два тлеющих уголька, словно чьи-то красные глаза подмигивали в полной тишине.
— Ой, извини, я не хотела тебя напугать. Прости… Можно мне… рядом с тобой присесть?
Витя молча подвинулся. Он, разумеется, был не против, чтобы Лена села рядом, даже очень за, но вспышка мимолетной злости, что испугался и вообще не заметил, как она подошла продолжала колотиться вместе с его сердцем.
— Кто пошел? — тихо, почти шепотом спросил он. — Командир?
— Ага. Я видела, как час назад он вышел, но думала, он вот-вот вернется, а его все нет. И ты… ты тоже с ним выходил.
— Все-то ты видишь, — с едва заметным раздражением сказал он и тут же почувствовал укол — не нужно было ей так говорить. Она не виновата и вполне может волноваться, ведь они еще не дома и людей, которые вот-вот должны были их найти, все нет и нет. Хотя как можно потерять группу школьников на территории воинской части, он не мог понять. Любая собака, даже старая белая пуделиха по кличке «Зита» из соседнего подъезда, полуслепая и глухая, что с трудом ходила, переваливаясь с ноги на ногу, — и та, Витя в этом был уверен, без труда отыскала бы их в этом лесу.
Что уж говорить о специально натасканных собаках-ищейках, — таких часто показывали в передаче «Служу Советскому Союзу» по воскресеньям сразу после «Будильника». Бравые пограничники с поджарыми овчарками не только находили спрятанные замаскированные вещи и людей, но и выполняли это в самые рекордно-короткие сроки, так что потенциальный враг и метра не мог ступить по нашей земле.
Так где же они? Где эти бойцы, где собаки? — спрашивал себя Витя и наверняка, Лена и другие школьники тоже задавали подобный этот вопрос и не находили ответа.
— Извини, — буркнул он и покосился на на ее хмурящееся лицо.
Нет, кажется, не обиделась.
Она была так близко, что он не знал, что делать дальше. Он чувствовал ее теплое дыхание на своей щеке и от этого чувства все внутри будто бы парило в невесомости — так близко, вдвоем, в темноте, когда все вокруг спят он ни разу с ней не был и вряд ли когда-нибудь снова будет. Может быть… в будущем, если…
…Если вдруг окажется, — подумал он, — что этот дом, этот лес… Нет. Если бы по какой-то фантастической причине, может быть, северное сияние, или смещение магнитных полюсов и тектонических плит… да мало ли, что, — этот домик окажется на краю Земли, в местах совершенно необитаемых, куда не ступала нога человека… — разве он не мечтал бы о таком повороте, разумеется, если бы рядом была она? Без нее, конечно — нет. Но с ней-то…
У него на миг захватило дух от этих мыслей. Потому что пока… если отбросить воинскую часть, «Зарницу», взрыв на озере, то все остальное, включая тщетные попытки выйти на дорогу и найти путь домой, — все это пока как раз и говорило о том, что они, по крайней мере на эти несколько часов, оказались на таком краю света. Даже пускай и вымышленном.
— Да ничего, — ответила она тихо. — Это я виновата, испугала тебя.
Он замотал головой и внезапно почувствовал, как ее холодная рука коснулась его кисти. Он держался руками за скамейку и от этого прикосновения его словно пронзило разрядом электрического тока.
— Какие у тебя руки холодные, — тихо сказал он.
— Никак не могу согреться, — призналась Лена. — Вроде вся согрелась, а руки холодные. Никак…
— Дай-ка сюда, — он взял ее ладошку и сжал в своих. Аккуратно, как настоящую хрустальную драгоценность, вроде той маминой венгерской вазы, которую она получила на день рождения от тети Оли.
— Сейчас станет теплее.
— У тебя такие горячие руки, — сказала она.
— Просто я… — он не нашелся, что ответить и снова посмотрел на ее. Шея была как деревянная, он боялся, что она уловит его взгляд, но не смотреть не мог.
Глаза уже привыкли к темноте, и он видел ее профиль — тонкая светлая прядь спадает на лоб, глаза смотрят на мерцающие угольки.
Какая же она красивая… — подумал Витя, испугавшись, что Лена услышит его мысли и исчезнет. Но она не услышала и не исчезла. Или сделала вид, что не услышала.
— Ну как, лучше? — спросил он. — Кажется, уже потеплели… Давай другую…
Она протянула вторую руку — для этого ей пришлось немного повернуться и их взгляды встретились.
— Спасибо, — сказала она. — Я… да, уже теплее…
Продолжая согревать ее кисть, он вспомнил слова Шарова, что, скорее всего до его прихода их точно найдут — Витя обязательно поймет, что это поисковый отряд. Никому другому дверь не открывать. Впрочем, Шаров запер из снаружи и забрал ключи, так что открыть особо и не получится. Разумеется, но и показывать, что кто-то есть в избе, тоже не стоит. Он же помнит того мужика, который скрылся в лесу.
— Командир решил не ждать пока нас найдут и сам побежал к дороге. Он сказал, что скоро вернется и к вечеру мы будем дома. Одному ему легче будет и быстрей.
Лена кивнула, потому по ее лицу пробежала тень.
— Наверное папа там с ума сходит, — сказала она и сразу же перед глазами появился гараж, в котором он, наверняка прямо сейчас склонился над верстаком, держа в одной руке напильник или паяльник, а в другой — что-нибудь еще, например лист металла, странные радиодетали или тяжелый трансформатор, из которого торчали тонкие волоски медной проволоки. Она была в гараже всего два или три раза — когда забывала ключи от дома и приходилось идти туда, где постоянно крутились самые отчаянные подростки, практически не стесняясь, курили за воротами гаража, перелазили через забор и дурачились возле скрытого зарослями сорняков колодца. Она старалась забирать ключи быстро, чтобы не встречаться с этими парнями даже взглядом и совершенно ничего не запомнила в этом гараже, кроме нагромождения инструментов и жуткого белого черепа в шкафчике — он стоял на стопке каких-то чертежей и папа, увидев ее испуганное лицо, сказал, череп типа груза, чтобы бумаги не разлетелись.
Она тогда живо представила, что, когда-то, может быть еще совсем недавно, у черепа был хозяин с руками и ногами, а из пустых, зловеще черных глазниц смотрели чьи-то глаза. Может быть, как у нее — зеленого цвета. При этой мысли она почувствовала дурноту и даже не стала спрашивать, откуда взялся этот страшный «груз».
— Моя мама, наверняка, тоже, — сказал Витя. — Надеюсь, им сообщат, что мы задерживаемся. Галина Самуиловна может позвонить… Или военрук…
— А представь… только не смейся… — вдруг сказала Лена и посмотрела на него глазами, от которых поползли мурашки по спине: — представь на секунду, что нас не найдут. Вот возьмут и не найдут. У нас и еды тут почти нет и воды тоже…
— Вода есть… Во дворе колодец, — быстро произнес Витя пересохшими губами.
В этот момент где-то вдали раздался неприятный свист, за которым тяжко ухнуло. Потом еще раз. И еще. Они смотрели друг на друга, пытаясь унять страх, но получалось плохо.
У него тоже проскакивала эта мысль, — хотел он тут же сказать, но сдержался, потому что мысль эта касалась непосредственно Лены, вернее, их двоих. Скорее всего, если бы она узнала, о чем он думает, то покрутила бы пальцем у виска, поэтому он гнал эту мысль прочь.
«Не могут не найти. Это невозможно. И… как хорошо тем, кто спит, — Витя взглянул на полати, откуда доносилось легкое посапывание. — Проснутся, а нас уже нашли. Не нужно вздрагивать и думать, что там за звуки, похожие на взрывы».
— Ты не знаешь, что это? — Лена невольно подвинулась к нему и теперь их ноги под столом почти прикасались. Это было даже ближе, чем можно было вообразить даже в самых смелых мечтах. Он очень хотел ее обнять, чтобы успокоить, но стеснялся.