Он вернулся на широкий подоконник, отчаянно ерзая руками, с трудом стянул с себя тяжелое пальто и тут же бросил его в ночную темноту — оно спланировало как огромная птица с разверзнутыми черными крыльями. Внизу послышался мягкий хлопок.
Стало гораздо легче — настолько, что в этот раз пальцы левой руки коснулись холодного проржавевшего металла и он мертвой хваткой уцепился за лестницу.
Теперь в квартире различались явные голоса и гулкие шаги — женский голос был взволновал, мужские, он различил два — гневные и нетерпеливые.
Они задавали вопросы. Она пыталась ответить, но ее почти не слушали. Быстрые шаги говорили о том, что квартиру спешно осматривают — однако свет включать было нельзя и поэтому там постоянно что-то падало и этот грохот перемежался с нецензурными выкриками.
— Быстрей! — прохрипел он самому себе. Напрягся, скользнул по шершавой стене ногой, вытянувшись почти в шпагат — левая нога, наконец, встала на лестницу. Он потянулся, спружинился и оттолкнувшись от едва выступающей опоры в виде рамы, схватился за дрожащие прутья металла.
«Есть!», — обрадовался он и что есть мочи заработал ногами и руками.
В три секунды он слетел вниз, вспомнив, что когда-то занимался в составе добровольной пожарной дружины и лазал по лестницам чуть ли не быстрее командира пожарного расчета.
В самом низу, когда до земли, по его расчетам, оставалось метра два, он прыгнул.
Ступни кольнуло, однако под ногами оказалась мягкая перерытая земля, а не асфальт. Ожидая увидеть преследователей, он резко глянул вверх. Пока никого. Но вряд ли они дадут ему фору — нужно было немедленно смываться.
Пальто… где же оно? Илья наткнулся на срезанные ветви кустов, споткнулся о какой-то камень, но устоял. Пальто, распластавшись на земле, лежало в трех метрах. Он кое-как нацепил его и, не разбирая дороги, пошел быстрым шагом прочь. Впереди маячила покосившаяся изгородь. Даже не думая, он перемахнул ее, словно заправской прыгун.
Ноги слегка дрожали и пока дом, который он только что в спешке покинул, не исчез в ночном тумане, ему казалось, что вот-вот грянет выстрел.
Но выстрел не грянул. Завернув за угол неказистого одноэтажного строения, он рискнул обернуться и посмотреть назад — но почти ничего не увидел. Чернота обволакивала Москву и город было не узнать — он словно оказался в неведомом лабиринте, где каждый взгляд назад рисует новую картинку.
Стало холоднее, адреналиновый всплеск заканчивался. Шаров поднял ворот пальто, застегнулся на все пуговицы и мысленно еще раз поблагодарил зеленоглазую девушку по имени Света.
Каково это — ощущать себя совершенно одиноким и потерянным в городе, который через много лет станет ему родным? Сейчас это был незнакомый, почти враждебный, холодный мир, в котором он оказался против своей воли и — где-то там, за рекой, лесом, дорогами с противотанковыми ежами, в серой покосившейся избушке, надеялся и ждал его возвращения отряд.
Куда идти? Он понятия не имел. Его родители приехали в Москву уже после войны. У него не было в городе родственников. Даже если и были бы… как к ним заявишься? Не скажешь ведь — здравствуйте, я ваш праправнук, можно мне перекантоваться пару дней?
Он улыбнулся своей невеселой шутке и даже слегка повеселел. В конце концов, — подумал он… Если меня тут так хорошо знают, а некоторые, он вспомнил зеленоглазку, вроде бы, даже любят… то почему бы… если нет других вариантов…
Пришедшая в голову мысль на секунду показалась дикой, почти абсурдной, но других-то не было.
Почему бы не попробовать разыскать стадион, где по словам Светы, в далеком в тридцать седьмом году, случилось нечто странное. Светлана сказала: «Стадион имени Сталина». Кажется, именно так и называли раньше арену, на котором он позорно проиграл чемпионат СССР… и в итоге… внезапная мысль молнией прострелила мозг: не проиграв там, он не поехал бы в спортроту, не оказался в отряде «Зарничников» и в конце концов…
Как же найти это место ночью в Москве, ежесекундно вздрагивающей от налетов вражеской авиации, холодной и опасной, испещренной следами солдатских сапог и тройками невидимых и оттого еще более опасных патрулей милиции и НКВД?
Мысленно прочертив путь от Киевского вокзала до стадиона «Локомотив», это казалось невыполнимой задачей.
Он остановился возле большого сарая, снова оглянулся. Никто за ним не гнался, по крайней мере, пока. Сирены в некотором отдалении то пронзительно завывали, то вновь утихали. Беспрерывный гул, тревожный, неясный, периодически прерывался стрекотом зениток — но в том районе, где он находился, было более-менее тихо.
«Нужно идти», — подумал он. В темноте проще укрыться от патрулей и многочисленных военных отрядов, снующих то туда, то сюда. Ясно, что соваться на центральные улицы было нельзя — и это десятикратно усложняло задачу. Он имел лишь смутное представление о том, где находится, а темнота вокруг, непривычная, давящая, только усугубляла положение.
Быстрым шагом, но так, чтобы это не походило на бегство, он шел по грязным подворотням. Ему постоянно казалось, что где-то совсем рядом кипит жизнь — стоит лишь свернуть на улицу пошире и там все станет как надо, как было или как будет — он уже запутался. То есть, Москва превратится в прежнюю Москву — светлую, чистую, наполненную людьми, движением, гудящими автомобилями, троллейбусами и трамваями… Но темнота не собиралась сдаваться.
Периодически он чуть ли не лоб в лоб сталкивался с подозрительными личностями — резко брал правее или левее и ускорялся, не слушая резких голосов, брошенных вдогонку.
Юркнув в темный и очень узкий проулок, он пробежал метров пятьдесят и вдруг очутился посреди широкой улицы, которая показалась ему знакомой. Монолитные дома с маленькими балкончиками нависали над головой. Он обернулся, выискивая глазами табличку с названием и заметил что-то похожее с другой стороны дома.
Когда же он прочитал название улицы «Смоленский бульвар», сразу вспомнил место — хоть и не полностью, и целиком, а будто бы в тумане, тем более самих домов в темноте было не угадать. Значит, в целом он движется правильно, только идти еще очень далеко.
С сомнением оглядев широченную улицу, Шаров улучил момент, когда проезжающие по бульвару автомашины исчезли — где-то по правую сторону был Арбат, туда ему и нужно…
В этот момент позади раздался окрик:
— Эй, ты, стоять! Проверка документов!
Шаров похолодел. Кричали из подворотни. Это мог быть кто угодно — от патруля, до шпаны. Еще мгновение он вычислял, сможет ли добежать до противоположного края бульвара — справа на другой стороне заурчал мотор автомобиля и, не дожидаясь повторного окрика, он ринулся вперед.
— Стой! — заорал голос. — Стой, стрелять буду!
Не чуя под собой ног, Шаров летел наперерез грузовому автомобилю, похожему на тот, в котором их везли с поля.
Раздался лязг взводимого затвора — между лопаток похолодело. Еще никогда и никто в него не стрелял — тем более, в спину.
Грузовик летел наперерез, их пути пересекались: только сумасшедший мог ринуться под колеса, но другого пути не было.
Еще секунда, отчаянно заскрипели тормоза, и он услышал отборный мат со стороны кабины водителя. Грузовик повело боком, Шаров почувствовал, как пола пальто зацепилась за бампер — раздался треск рвущейся ткани. Его отбросило на тротуар противоположной стороны, ногой он зацепился за бордюр и покатился по грязному тротуару. В голове все перемешалось, колени пронзила боль. Сгруппировавшись, он сумел по инерции вскочить и, не оглядываясь, бросился в темноту между одноэтажным домиком и свежевырытым оврагом.
В этот момент грянул выстрел. Пуля, выбив приличный кусок, рикошетом отлетела от стены дома.
Все произошло настолько быстро, что он даже не успел толком испугаться — ноги врезались в грязь и понесли вперед, перебивая любые рекорды — теперь ему было полностью наплевать на состояние еще с утра новых кроссовок. Свою задачу они выполнили на сто баллов.
Не разбирая пути, постоянно цепляясь за какие-то камни, торчащие кусты и железяки, он стремглав несся вперед еще минут пятнадцать или двадцать, пока не ощутил, что преследователи точно отстали.
Слегка пригнувшись — он прокрался вдоль длинного деревянного забора с большими дырами и оказался позади какого-то довольно высокого дома. Возле одного из подъездов стояла легковая машина, возле которой суетился маленький человек в шляпе. Возле машины в беспорядке были свалены тюки, чемоданы, какой-то домашний скарб и сначала Шаров подумал, что человек, видимо, куда-то переезжает.
Но потом вспомнил, сколько сейчас времени и… какой год. На переезд это не было похоже.
Отдышавшись, Шаров поправил пальто и подошел к мужчине. Тот нервно оглянулся, продолжая пристраивать поклажу на крыше автомобиля. У него ничего не получилось — съезжал то один чемодан, то второй и вся конструкция рассыпалась, заставляя его снова и снова повторять одно и то же действие.
Чуть не плача, он бегал вокруг машины держа в одной руке веревку, в другой пытаясь зафиксировать свое хозяйство.
— Здравствуйте, вам помочь? — спросил его Шаров.
Мужчина снова посмотрел на него — на этот раз более пристальным взглядом и кивнул:
— Не могу один, соскальзывает… помогите, если не трудно.
— Совсем не трудно, — ответил Илья, с легкостью подхватил один из чемоданов и водрузил его на крышу. Потом еще один и еще — складывать вещи он любил и получалось это у него отменно.
— Теперь просовывайте веревку под задний бампер и вот тут завяжите, — скомандовал он мужчине. Тот послушно исполнял.
В конце концов вся эта огромная куча вещей была тщательно закреплена на верхнем багажнике. Мужчина отдышался, потом неловко засуетился, подошел к нему и протянул купюру.
— Вот, возьмите! Нам нужно срочно уезжать… а вы очень помогли. Возьмите, не стесняйтесь.
Шаров неожиданно для самого себя принял деньги, — он вдруг подумал, что сможет хоть что-то купить из еды для своих зарничников и положил смятые купюры во внутренний карман пальто.