На крыльце подъезда появилась женщина в роскошной шубе и шапке.
Она окинула быстрым взглядом Шарова и слегка поежилась.
— Масик, ты все погрузил? — обратилась она к мужчине, словно он тут был совсем один.
— Да, Сонечка, все погрузил… благодаря вот этому молодому человеку.
— Тогда — едем?
— Садись, дорогая, тотчас уезжаем. Пока еще…
— Пока еще… что? — вдруг вырвалось у Шарова.
Мужчина испуганно взмахнул рукой — будто отгоняя невидимую муху.
— Нет, нет, — быстро сказал он. — Вы не подумайте, у меня бронь… я…
— Я ничего не думаю, — мягко прервал его Шаров. — Это ваше право. Только пока еще — что?
Масик взглянул на жену, скорее всего это была именно жена и сказал тихим, очень отчетливым голосом:
— По слухам, уже к утру немцы будут в городе и надо срочно уезжать. Если у вас есть куда, я вам советую… просто вы мне сильно помогли, и я вас должен отблагодарить… помимо так сказать…
И Шаров вдруг вспомнил… паника пятнадцатого октября сорок первого года… где-то он читал о ней, явно не в учебнике истории… может быть, в воспоминаниях кого-то из москвичей, переживших то время… он точно не мог сказать…
— Вы бежите… — сказал он тихо мужчине.
— Нет, но… — смутился тот, — совсем нет, просто опасно, понимаете… — его слюна попала Шарову на щеку. Вновь взвыла сирена и женщина замахала руками.
— Едем, едем, — закричала она.
— Нам пора, — виноватым тоном сказал мужчина, обежал машину, открыл перед женой пассажирскую дверь. Она села на сиденье, а до Шарова долетел пряный аромат ее духов — бергамот, кориандр, жасмин… «Красная Москва» — вдруг подумал Шаров.
— Вы же по Большой Черкизовской поедете? — вдруг спросил Шаров. — На восток…
— Вообще-то по Энтузиастов…
— Мне срочно нужно на стадион Локо… Имени Сталина. Срочно. У вас есть немного места сзади. Я как раз влезу, — он указал на мизерный промежуток между горой вещей и окошком. Втиснуться туда было практически невозможно, но другого выхода он не видел.
У мужчины слегка расширились глаза.
— Так значит… это вы… простите, я все терялся в догадках, вы это или не вы…
— Я, — твердо сказал Шаров.
— Э… Емельянов… — мужчина чуть приподнял глаза к темному небу, будто выискивая там позабытое имя. — Кажется… Андрей?
— Точно.
— Но…
— Так получилось… — Шаров развел руками. — Длинная история…
Мужчина понимающе кивнул. У всех, кто сейчас находился, а особенно — покидал столицу, история наверняка, была не менее длинной.
Он открыл водительскую дверь и нагнулся к своей спутнице. Их разговор Шаров не слышал, но вдруг пассажирское стекло опустилось и дама, повернувшись к нему, сказала:
— Андрей Емельянов? Это правда вы? Что же вы сразу-то… — в ее тоне чувствовалось неподдельное восхищение. — Я болела за вас три года назад! И не только я, да Масик?
— Совершенно верно, Сонечка. У нас даже где-то был календарь с фотографией и автографом, помнишь?
— Точно! Мы купили его на стадионе за двадцать пять рублей! Масик, нужно сходить и забрать этот календарь!
— Я… кажется… положил его в чемодан… — умоляюще сказал мужчина.
— Тогда хорошо… я не переживу, если мы его забыли… Андрей, так вам нужно на стадион?
— Да, срочно нужно, — кивнул Шаров.
— Конечно, конечно, — быстро проговорила она. — Наверное, у вас там остались… вещи, документы, медали…
— Медали… — повторил Илья. В горле у него пересохло, он оглядывался по сторонам, каждую секунду ожидая, что из-за угла вот-вот появится патруль.
— Садитесь, конечно. Нам же по пути, Масик?
— Ну… там рядом, шоссе Энтузиастов и…
— Большая Черкизовская, — подсказал Шаров.
— Да, там совсем рядом, дорогая.
— Тем более!
Илья нажал кнопку на ручке двери, плотно упакованные вещи начали съезжать наружу, и он с размаху впечатал плечом эту угрожающую конструкцию, надавил, с трудом подался, помогая ногой протиснуться в тесное пространство и наконец, когда каким-то чудом он там поместился, с силой захлопнул дверь.
— Ну как, влезли? — с тревогой спросила женщина. — Так много вещей… мы не ожидали, что столько наберется. И главное, куда ни глянь, все нужно… — она вздохнула.
— В тесноте, да не в обиде, — сглотнув, произнес Шаров.
— Вот и я говорю, — она раскинулась на переднем сиденье.
— Включи печку, Масик, а то мы сейчас околеем. И поехали уже, пока выедем, уже светать начнет.
Мужчина кивнул, завел автомобиль и после недолгого разогрева, вырулил на темную, почти неразличимую дорогу.
Шаров смотрел в окошко. Только теперь, когда салон начал нагреваться, он почувствовал, как замерз. Если бы не пальто, которое дала ему Света… он бы точно околел.
Его потянуло в сон — разогретый воздух опьянял. Машину покачивало, женщина то и дело задавала какие-то вопросы или просто без умолку говорила — он отвечал словно во сне, что-то про бег, про соперников, про то, где он все это время был…
Что⁈
Илья дернулся, будто ошпаренный — сундук слева ударил его по голове.
— Вы так все красочно описываете! — сказала женщина. — Жаль, что все это сон…
— Сон? — быстро спросил Шаров, он попытался понять, где они едут, но кроме невероятного количества людей по обеим сторонам дороги ничего не различил — люди шли молча и угрюмо — с котомками, вещмешками, колясками и сумками, кто-то нес детей на руках, кто-то, обессилев, садился прямо на асфальт и замерев, смотрел в одну точку перед собой.
— Господи, — прошептал он.
— Вы сказали, что видели сон… что мы выиграем войну…
— Да, — быстро ответил Шаров. — Видел…
— Но почему так долго? Я думала, мы победим уже в декабре? Почему целых четыре года?
— Дорогая, это же просто сон, — успокоил ее муж.
— Да, — устало согласилась она. — И все равно…
— Кажется, мы уже рядом, — вдруг сказал мужчина. — Смотрите, где вам лучше?
Шаров снова посмотрел в окно, но даже намека на то, что он узнает местность, не было. Невзрачные дома, утопающие в темноте, серые кибитки, мрачные избы, овраги и заборы — на вид это был край города. Однако стадиона нигде не было видно.
— А где же стадион? — вырвалось у него.
— Вы не помните? С другой стороны, — ответил мужчина. — Вон там, за холмом и деревьями. Не узнаете?
— Точно… — спохватился Шаров. — Тогда здесь.
Автомобиль остановился. Он открыл дверь и холодный воздух нырнул под воротник. Сразу же кто-то крикнул из толпы на обочине:
— Эй, возьмите, тут женщина с ребенком, возьмите их!
— Спасибо, — сказал он, обращаясь к чете, но ответа не последовало, — Сонечка уставилась в окно, явно не желая брать попутчиков.
— Возьмите их, — твердо сказал он, глядя как изможденная девушка, прижимая к груди ребенка, бредет, пошатываясь, мимо.
— Масик… — медленно проговорила Сонечка. — Мы не…
— Мы их возьмем, — ответил мужчина, оглядываясь на Шарова.
Илья кивнул водителю и придержал дверь. Он помог девушке втиснуться на заднее сиденье, потом подумал секунду, запустил руку во внутренний карман, вынул смятые купюры и сунул девушке.
— Вот, возьмите, — тихо шепнул он.
На миг их глаза встретились и Шаров почувствовал, что этот серый, бездонный взгляд ему смутно знаком, но потом мотор взревел — он с силой захлопнул дверь и автомобиль сорвался с места, обдав его облачком выхлопных газов.
Через дорогу в отдалении он увидел возвышающиеся конструкции стадиона и сердце его кольнуло смутное воспоминание.
Трибуны, наполненные ревущими болельщиками, жара, на небе ни облачка. Соперники разминаются у края дорожек. Чуть поодаль сверяет табель судья соревнований — все готово к старту. Но старт не объявляют, все чего-то ждут, и он не сразу понимает, чего же именно, потому что в толпе трудно разглядеть щеголеватого мужчину в костюме и белым платочком, торчащим из нагрудного кармана. Щеголь спускается с ближней трибуны, изредка наклоняется к кому-либо из болельщиков и потом продолжает свой спуск.
Взгляд мужчины направлен на прямо на него, на его губах легкая улыбка и вдруг… в памяти нехотя проявляется разговор, точнее его обрывки, отдельные фразы, но даже их хватает, чтобы Шаров почувствовал леденящий холодок внутри.
— … надеюсь, мы все вопросы решили, и ты понял, как должен пробежать сегодня.
Резкий гудок вывел его из оцепенения — прямо перед ним резко затормозил грузовик с солдатами — раздались крики, шофер заорал благим матом.
Шаров поднял воротник пальто, пытаясь скрыть лицо, махнул водителю растопыренной пятерней и бросился через дорогу.
Глава 32
2010 год
— Торговый порт? — таксист удивленно оглянулся на двух молодых людей, девушку и парня, которые вышли из Южного железнодорожного вокзала Калининграда. Он стоял сбоку, чтобы не пересекаться с основной мафией и когда увидел приезжих, явно не местных — без поклажи, туристических сумок, решил, что это, возможно, студенты возвращаются на сессию… хотя, сейчас не поймешь, подумал он. Таксисту было уже за шестьдесят. Таксовал он на старенькой Вольво-740, «кормилице-крокодилице», как он ее называл.
— Точно, — ответил парень. — А что, там закрытая территория?
— Да нет, открытая, в том-то и дело… Сколько вожу от вокзала, впервые просят в порт… если, конечно, не брать старые времена. Раньше каждый второй был моряк, а сейчас… неужели на работу?
Парень оглянулся на девушку — она с интересом смотрела в окошко, хотя, по мнению таксиста, смотреть там было не на что — мимо проплыл памятник Калинину, в честь которой назван город, кинотеатр «Октябрь», ресторан «Ольштын» — все эти заведения когда-то были битком набиты людьми, а сейчас — серые и унылые, в темных пятнах октябрьского дождя, они выглядели бесконечно обреченно, впрочем, как и весь Ленинский проспект, исчезающий мутной хмари.
Похоже, его пассажиры не очень соображали, как и куда они едут, поэтому таксист решил сделать небольшой крюк, проехав по мосту над рекой Преголя, откуда открывался неплохой вид на город.