Мимо проехал одинокий таксист и с надеждой притормозил. Я махнул ему, мы забрались внутрь и не спеша поехали через парк. Случайные блики света скользили по ее лицу, вспыхивали на медных волосах. Я накрыл ее руку ладонью, и мы очень странно молчали. Я лишился дара речи, хотел схватить ее в объятия, но сидел истуканом. Вот так бывает, когда от девушки действительно бросает в дрожь.
Она повернулась ко мне и быстро произнесла:
— Я думаю, лучше поцелуй меня, Скотт.
Такая неожиданность меня испугала. Она сидела ко мне лицом с приоткрытыми губами, а темные глаза раскрылись так широко, что я почти в них утонул. Я чувствовал себя очень неуверенно. А потом она оказалась у меня в объятиях, и мы целовались. И это не было случайным мимолетным происшествием. Со мной временами такое случается, но в этот раз все было иначе.
Потом мы разъединили губы, и она, запыхавшись, рассмеялась:
— Хватит состязаться. Что ты чувствуешь, Скотт?
— Слабость, — ответил я. — Слабость, но мне намного лучше. До этого я думал, что угодил в пропеллер В-29. Где ты скрывалась всю мою жизнь?
— Средний Запад, Чикаго.
— На сколько ты останешься?
— Может случиться, что я никогда не уеду.
— Я тебя завтра увижу?
— Да.
— А послезавтра?
— Да.
Я с трудом проглотил ком в горле.
— Послушай, Дульси, кажется, я сошел с ума, настолько перевернулась моя жизнь. Я всегда думал, что когда это случится, у меня много чего будет сказать, а сейчас я не могу выдавить ни слова. Мне хочется залезть на крышу и орать. Я смертельно устал, но кажется, я до луны допрыгну.
Она уютно прислонилась ко мне:
— Ты все уже сказал, милый. Я поняла.
Мы снова замолчали. Когда такси добралось к дому Вивиан на Парк-авеню, я проводил ее до двери, поцеловал и пожелал спокойной ночи.
— До завтра, — сказал она. — Спокойной ночи, дорогой.
Вот так все случилось. У меня появилась девушка. Я выбрался оттуда, добрался до дому и провалился в сон на пухлых облаках.
Глава девятая
Когда я наконец показался в офисе, был уже почти полдень. Кэссиди приветствовала меня тем, что ткнула в стопку газет на моем столе. Кэссиди — особа решительная, ей под сорок, и она очень квалифицированна. Она хранит в памяти любой юридический документ от простого вызова в суд до постановления высшей судебной инстанции.
— Значит, ты вернулся, — сказала она. — Добро пожаловать домой. Мы становимся печально известными, если не сказать, знаменитыми.
Мне пришлось рассказать ей историю от начала до конца.
— Ну и времечко у меня тут было, — пожаловалась она. — Репортеры. Сотни репортеров. В покое оставить не могут.
И широко улыбнулась.
— Случилась странная вещь. Просто дар Господен. Из рая спустился ангел, оценил ситуацию и сманил их всех вниз в бар обещанием сенсационных откровений.
— Очаровательное создание, — осклабился я, — с медными волосами и фиалковыми глазками? Тогда это Дульси. Что еще стряслось?
— Два телефонных звонка. Лейтенант Джон Нолан просил ему позвонить. Еще мисс Карен Перно. Кажется, это о ней упоминалось в утренних газетах. Мертвая девушка была свидетельницей по делу, в которое вовлечена мисс Перно.
Я поджал губы.
— Номер она оставила?
— На вашем столе.
Я захватил бумаги в кабинет.
История попала в заголовки. «Отравленная девушка найдена мертвой в такси». О разводе Боба не упоминалось, и благодарить за это нужно Нолана. Но роль Вирны в истории с автокатастрофой Джеймса и Ивы Перно освещалась широко, с причудливыми размышлениями по поводу пропавшего свидетеля. Перепечатанные фотографии изображали «Кадиллак», сложившийся в гармошку. Флойд Дилон уклонился от каких-либо комментариев от имени своего клиента, Эрика Квимби. Племянница старика, Карен Перно, отказалась встречаться с репортерами, хотя все понимали, что полиция ее допрашивала. Вирну Форд запихивали в мою квартиру непосредственно перед самой смертью, и снова принимались рассуждать о целях ее визита. Адвокат Скотт Джордан работает в тесном сотрудничестве с полицией.
Я нашел клочок бумаги с номером Карен Перно и набрал его. Ответил женский голос, очевидно, прислуги, холодный, безличный, и после некоторых неизбежных препирательств я услышал красивое контральто, низкое и старательно отработанное.
— Это Вы — Скотт Джордан, угодивший прошлой ночью в неприятности?
Я ответил утвердительно.
— Есть важное дело, которое следует обсудить. Вы не могли бы вечером зайти ко мне?
— В какое время? — поинтересовался я.
— Как Вам будет удобно, — голос тек, как сироп, и был таким же приторным.
— Справедливо, — согласился я. — А адрес?
Она назвала номер по Восточной 75-й. Мы вежливо поблагодарили друг друга, как два дипломата, договаривающиеся о займе, и повесили трубки. Через минуту я уже звонил в управление полиции.
— Джордан, — доложился я, услышав голос Нолана.
— Соня, — с ходу обвинил он. — Ты сейчас занят?
— Не настолько, чтобы мне понадобился батальон стенографисток. Почему ты спрашиваешь?
— Можешь сюда приехать?
Ясно. Он был взвинчен.
— Зачем?
— Мы нашли в квартире Вирны Форд мужчину. Районный прокурор собирается предъявить ему обвинение в убийстве.
— Поздравляю, — сказал я. — Твои парни на высоте. Кто он?
— Приятель Вирны Форд. Моряк, второй помощник на грузовом пароходе «Якоб Блок». Тот стоит на Стейтен Айленд.
— Такая квадратная челюсть? — взволнованно уточнил я. — Не грудь, а пивной бочонок, и слишком тесная форма?
— Именно.
— Это наш человек, — сказал я. — Парень, который вломился ко мне, пока я был в ванной. Как его зовут?
— Уолтер — Фрэнк Уолтер. Галопом сюда, Джордан.
Я повесил трубку и достал из шкафчика объемистый томик избранных пьес Шекспира. Пьес там не было ни одной, потому что пустота внутри предназначалась для четверти галлона «бурбона». Это был подарок Боба, и я им пользовался, потому что не желал, чтобы бутылка валялась в офисе на виду. Я не любитель выпить, но признаю, что время от времени глоток-другой позволяет мне устоять от превратностей жизни.
В нетерпеливом ожидании я протопал на своих двоих всю дорогу до Сентрал-стрит. Мир вертится, ничто не стоит на месте, а это добрый знак.
В управлении я обнаружил Нолана с инспектором Бойсом и высокого прилизанного мужчину, в котором сразу же узнал окружного прокурора Филипа Лохмана. Глаза его непрестанно мигали за стеклами без оправы, нацепленными на острый нос, который нависал над тонким ртом без тени намека на чувство юмора. Холодные и церемонные манеры были под стать белоснежной рубашке, висящей на тощем торсе.
Пока Нолан представлял нас, он не спеша смерил меня взглядом, потирая большим пальцем глянцевый лацкан, и казался крайне довольным собой. Мне он сразу не понравился.
Бойс сказал:
— Не уверен, что нам удастся навесить парню это дело. Но Лохман считает, что попробовать можно.
Я повернулся к Нолану:
— Вы нашли его в квартире у Вирны?
Он кивнул:
— Мы хотели осмотреть квартиру и наткнулись на него. В кармане нашли ключ. Он не хотел пройти с нами для небольшой беседы. Но со мной был Верник, тому пришлось немного выбить из него дурь, так что мы привезли его сюда. А когда он узнал, что девушка мертва, то словно с цепи сорвался. Пришлось запереть его в камеру, так он едва не выломал решетку.
— Он наш человек, все верно, — самодовольно заявил Лохман.
— Где он сейчас? — спросил я Нолана.
— Внизу.
Я кинул взгляд на окружного прокурора.
— Что навело вас на мысль, что девушку убил он?
Лохман одарил меня снисходительной улыбкой:
— Я скажу вам, Джордан, потому что вы причастны к делу, и я рассчитываю привлечь вас как свидетеля. У этого Уолтера в кармане была тысяча долларов.
— И каким образом это делает его виновным?
— Мы нашли чековую книжку девушки. Она вчера списала со счета эту сумму.
Я косо на него посмотрел.
— Валяйте. Должно быть еще что-то.
Он тихонько хихикнул. Явно чувствовал себя превосходно.
— Так и есть, есть и еще. Мы нашли у него бриллиантовую булавку для галстука в два карата, очень ценная вещь. Моряки редко носят такого рода украшения, и мы ее проверили. Булавка была изготовлена Лантьером, — он снял пенсне и ткнул им в меня. — Ее продали Джеймсу Перно, пожилому джентльмену, чью смерть засвидетельствовала девушка.
Я был потрясен.
— Как ты себе это представляешь? — спросил я Нолана.
Он пожал плечами:
— Это игра Лохмана. Ему кажется, что Уолтер украл булавку и деньги у девушки.
— А что говорит Уолтер?
— Утверждает, что нашел булавку в ее комнате и собирался потребовать объяснений.
Я повернулся к Лохману:
— Что еще? Должно быть еще что-то.
Он вел себя как монарх, упивающийся величественной церемонией.
— Конечно, есть. Мужчина признал, что влюблен в девушку. Мы можем показать, что совсем недавно он многое о ней узнал, много неприятного. То, что она лгунья, мошенница и шлюха. Она танцевала в клубе, где продавались не только напитки. Он узнал, что девушка собиралась отправиться в вашу квартиру, и его воображение помчалось впереди рассудка. Он взбесился от ревности. Дать девушке бутылку отравленного бренди, когда она направляется к любовнику — вот такое у него гротескное понятие о справедливости.
— Имеете в виду меня? — спросил я.
— В таком виде все представлялось Уолтеру.
Я угрожающе развернулся к Бойсу:
— Есть возражения насчет моего разговора с Уолтером?
Бойс стрельнул взглядом в Лохмана, солидно пожал плечами.
— Почему бы и нет? — он щелкнул рычажком и сказал в стоящую на столе коробку. — Привести Фрэнка Уолтера.
Мы расселись. Дверь открылась, и коп ввел задержанного. Выглядел тот чертовски плохо. Как после десяти раундов с Джо Луисом. Один глаз затек и распух, из носа свисал потек засохшей крови, дышал он тяжело, через рот, челюсть мертвенно-белая. И на лбу повязка. Когда он заметил меня, сп