ина его окаменела, глаза стали зловещими и ожесточенными, а уголки рта недобро поползли вниз.
Я сказал:
— Слышал, тебя обвинили в убийстве.
Глаза его пылали, но он не издал ни звука.
— Послушай, — продолжал я. — Нет времени играть в молчанку. Воспользуйся своей головой каким-нибудь другим способом, чем просто мишенью для дубинки.
Он лязгнул зубами:
— Я требую адвоката.
— Я адвокат, — сказал я.
— Ты! — презрительно усмехнулся он. — Да я лучше в аду сгнию.
— Возможно, тебе и придется это сделать, — сухо ответил я. — Потому что у тебя всего одна извилина, да и та прямая. Если ты думаешь, что между Вирной и мной что-то было, то ошибаешься. Я ее вообще до прошлой ночи никогда не видел. Она пришла ко мне по профессиональным делам. Между нами ничего не было. И я понятия не имею, где она взяла бренди. Ты дал?
Он резко мотнул головой на Лохмана:
— Он так думает.
— А я — нет, — сказал я.
Лохман дернулся вперед и нахмурился.
— Послушайте, Джордан, Уолтера сюда привели не для того, чтобы вы…
— Ерунда! — прорычал я. — Человек имеет право на адвоката. Я буду представлять его, если он не возражает.
Щурясь и хмурясь, Уолтер наблюдал за нами. Всю сквозившую между нами злобу он пропускал через себя. Возможно, я ему не нравился, но Лохмана он просто ненавидел.
— Ладно, Джордан, — вдруг решился он. — Ты — мой адвокат.
Лохман стал синевато-серым.
— Довольно. Отведите этого человека обратно в камеру.
— Стоять! — рявкнул я. — Если Вы это сделаете, через полчаса я буду здесь с предписанием о пересмотре законности ареста. Что абсолютно законно. Уводите его — и в полдень мы выставим Ваши блистательные умозаключения напоказ в суде.
Он чуть не задохнулся. Пенсне упало. Губы превратились в крепко сжатую бескровную ниточку. Ему стоило видимых усилий держать себя в руках.
— Не могу понять Вас, Джордан. Я склонен был думать, что Вы захотите выяснить это дело как можно быстрее.
— Но не ценой невиновного человека, — презрительно бросил я. — Валяйте, волоките его в камеру. Тридцать минут никакой роли не играют.
Кипя от злости, Лохман ткнул дрожащим пальцем в Уолтера:
— Делай что угодно. Поддерживай его. Это твое право. Но позволь дать тебе один совет. Он совсем не чист, отнюдь. И это будет не впервые, когда адвокат засаживает клиента, чтобы очистить себя.
Уолтер крепко сжал губы:
— Я ставлю на Джордана.
— Хорошо, — сказал я. — Теперь давай послушаем твою историю.
Если выделить суть, она казалась вполне логичной. Его корабль 32 дня пробыл в море, шел из Калькутты и пришвартовался прошлым утром. До полудня он командовал разгрузкой, а потом зашел к Вирне. Та вела себя странно. Она его не приняла и не сказала, куда направляется. Расспросы приводили ее в ярость. Когда она залезла в ванну, он наткнулся на клочок бумаги с моим именем и адресом. А когда ушла, проследил ее до Драммонда. Некоторое время он шатался по вестибюлю, а потом, подстегиваемый ревностью, отправился наверх ее искать. В это время я нежился в пене. Но Вирна уже ушла, и он ее дожидался. Тогда и нашел его Нолан.
Я спросил о бриллиантовой булавке.
— Я нашел ее у Вирны в ящике. Решил, что она попала в передрягу, и решил ее спросить.
— А тысяча долларов?
— Мои собственные. Компания вчера выплатила.
— Это можно проверить, — сказал я.
Нолан стал оправдываться:
— После того, как мы взяли Уолтера, мы не слишком упорно искали. Я отправлю человека в квартиру Вирны, — он вышел из комнаты и окликнул кого-то в холле.
Дубленое лицо Бойса ничего не выражало. Филип Лохман уперся ногами в пол. Он кипел.
— Что насчет личной жизни Вирны? — спросил я Уолтера.
Он не отрывал взгляда от стиснутых рук:
— Она занималась в танцевальной студии. Там я ее встретил. Потом получила работу в «Волшебной лампе». Она так этим хвасталась, а когда я спросил, как все получилось, опять взорвалась. Просто визжала: «Я ведь умею танцевать, верно? И у меня лучшая фигура из всех, которую ты когда-нибудь видел, разве нет?».
Он поднял опухшее расцарапанное лицо. Отсутствующий взгляд наполнился болезненными воспоминаниями.
— Да, — тихо выдохнул он. — Фигура у нее была что надо. Господи, да она была красавицей! — губы его скривились, он посмотрел на свои лапы. — Хотел бы я добраться до ублюдка, который это сделал.
Я подождал, пока он успокоится.
— Что-нибудь еще?
Он взглянул на меня:
— Она обещала купить мне собственный корабль. Я думал, она надо мной смеется.
Я повернулся вместе со стулом к Бойсу:
— Какими будут выводы? Не хочешь освободить его?
— Спрашивай Лохмана. Это его затея.
Окружной прокурор процедил сквозь зубы:
— Мы его оставляем. Мои следователи с ним еще работают.
Я фыркнул:
— Слушай, Уолтер, если станут снова задавать вопросы, держись за свою версию. Если станут давить, вообще молчи. Держи рот на замке. Не говори ни звука. Я постараюсь, чтобы тебя завтра освободили. Им придется вытащить тебя в суд, а доказательств недостаточно, чтобы пришить хоть что-нибудь. Делай, что я тебе сказал, понял?
Он кивнул. Бойс опять поговорил со своей коробкой, вошел коп и увел Уолтера.
Лохман дышал с присвистом, от ярости у него раздулись ноздри и заострились скулы.
— Продолжай вести себя так же, Джордан, и неприятности я тебе гарантирую.
— Великолепно! — вспылил я. — Надо же набраться наглости предъявить парню обвинение в убийстве с такими жидкими уликами! У тебя нет ни малейшей зацепки. Как насчет бренди? Почему ты не привесил Уолтеру и его? Или не доказал, что у него мешок хлоралгидрата? Когда человек совершает убийство в состоянии аффекта из-за ревности, он не пользуется ядом. Он просто задушил бы ее голыми руками. Может, у него была очень странная возлюбленная, с каждым может случиться, но слабоумным он не был. Не мог он убить ее и сидеть в ее квартире, зная, что это первое место, куда заявятся копы. Тем более с украденной булавкой и тысячей баксов в кармане.
Я вскочил и гордо вышел из комнаты.
Нолан нагнал меня, когда я прошел уже половину коридора, и тихо сказал:
— Следи за каждым шагом. Лохман взбешен. Он накопает массу неприятностей.
— Да провались он, — буркнул я. — Он просто пустозвон.
Нолан тронул меня за руку:
— Давай зайдем ко мне.
Мы вошли и сели. Он просмотрел несколько отчетов, потом поймал мой взгляд.
— С бренди Нерон нам не помощник, — сказал он. — Слишком много людей снует весь день туда-сюда. Много она выпила?
— До моего прихода — не очень, судя по виду бутылки. Но глоток, который она сделала, прежде чем упала, сделал бы честь изнывающему от жажды грузчику.
Он кивнул:
— По словам Толни, нашего токсиколога, хлоралгидрат очень быстро действует с алкоголем. Смертельная доза — около сорока гран (гран=0,0648 г). Передозировка сопровождается комой, затрудненным дыханием, потом жертва умирает практически мгновенно.
— Так с ней и было, — сказал я. — Я думал, она напилась, но она, должно быть, впала в кому.
Он задумчиво смотрел на стол.
— Нам никогда не найти руки под эту перчатку. Но мы нашли у таксиста стофунтовую банкноту — он скривил губы. — Надо его прижать. Он утверждает, что заглядывал в ее кошелек в поисках адреса — и увидел купюру. Ему и в голову не пришло, что ее потеряла она.
— Нечестно, — сказал я, — но логично.
Нолан задумчиво протянул:
— Интересно, откуда она взяла булавку.
— Есть две догадки, — сказал я. — Или она ее украла, или ей кто-то ее дал. Она могла стащить ее у Джеймса Перно после катастрофы. Снять с трупа. Не думаю, чтобы она такое упустила. Эта красавица обчистила бы кружку слепого нищего. С другой стороны, ее мог дать ей этот малый, Эрик Квимби.
Нолан сидел неподвижно и смотрел на меня в ожидании объяснений.
— Как залог, — сказал я. — Залог сделки. Чтобы она продолжала свидетельствовать в его пользу. Она была из тех, кто просит оплату вперед. А Квимби мог найти эту штучку среди вещей сестры.
Нолан потер подбородок:
— На ее банковский счет на прошлой неделе был сделан огромный вклад.
Раздался стук в дверь.
— Войдите.
Вошел Верник и опустил на стол маленький розовый узелок.
— Взгляните на это, лейтенант.
Нолан потряс шелковые трусики, и на стол вывалилась пачка наличных. Стодолларовыми купюрами.
— Мы нашли это у нее в нижнем ящике, — пояснил Верник. — Вот так завернутые.
Я самодовольно улыбнулся:
— Это удар по версии Лохмана. Остальные его доводы рассыпаются в прах таким же образом.
Нолан с отвращением потянул носом.
— Жасмин, — прокомментировал я. — Духи Вирны.
— Надушенные деньги! — содрогнулся он.
— Может, это от ее трусиков? — предположил я.
— И на такие вещи льют духи?
— Некоторые — да.
Он широко открыл глаза:
— Как много я потерял!
Верник фыркнул. Нолан мрачно сверкнул глазами, и тот поспешно отпрянул.
Лейтенант взял карандаш, бесцельно покрутил его в руках и положил обратно.
— Мы проследили все вчерашние передвижения Вирны, — сказал он. — Как ты думаешь, куда она ходила?
— Продаваться на Бруклинский мост.
Это не вызвало у него ни малейшей улыбки. Он медленно произнес:
— Она отправилась по адресу Восточная 75-я стрит нанести визит мисс Карен Перно.
Я выпрямился и моргнул:
— Вы ее об этом спрашивали?
Нолан неловко заерзал.
— Мы с ней поговорили. С равным успехом можно было расспрашивать стенку, — он тяжело пожал плечами.
— Разве что-нибудь можно сделать, если столько дорогостоящих адвокатов грозятся дойти до самого мэра? — он скорчил гримасу.
Я откинулся назад.
— Она звонила мне сегодня утром.
Его брови полезли на лоб.
— Зачем?
— Хотела встретиться.
Он пропустил через пятерню густую шевелюру.
— Насчет?
— Расскажу после того, как побываю там. Кстати, я уже еду.