— А что произошло, когда Вы туда пришли?
— Я объяснил ей ситуацию, и мы это обсудили.
— Какова была ее реакция?
— Нейтральная. В тот момент она ничего не могла сделать. Завещание еще не было утверждено, и акции пока не были переведены на ее имя.
— И Вы ушли?
— Да, сэр.
— А она была в хорошем настроении?
— Мне так показалось.
— Вы не знали, что тем днем она вышла замуж на Данэма?
— Нет, сэр, я прочел потом об этом в газетах. А кстати, где был ее муж?
— Она отослала его, чтобы поговорить с вами.
Цицерон приободрился, я уловил облегчение на его лице. Мне хотелось прикусить язык: надо было сказать, что Клайд сидел в соседней комнате и все слышал. Но поезд ушел.
И к тому же, зачем Цицерону ее убивать? Она нужна была ему живой, чтобы помочь компании.
Зазвонил телефон. Он снял трубку и смущенно улыбнулся мне.
— Слушаю, — сказал он. Пока он слушал, лицо его оставалось непроницаемым. — Да, я Вам звонил, но сейчас я занят. Скажем, через полчаса.
Он повесил трубку и терпеливо покачал головой:
— Я как-то поддержал одно изобретение, а теперь они продолжают звонить со своими нелепыми идеями.
— Спасибо, мистер Цицерон, — сказал я, — пока что ситуация мне ясна. Вы мне очень помогли.
— Вы уходите? Может, выпьем? За наше дальнейшее взаимопонимание.
На этот раз я решил не отказываться. Он налил мне и себе по порции «макниша». Никто из нас не произнес тоста, мы выпили молча. Это был хороший очищенный виски.
В фойе ждал Эдди Майлс с моей шляпой. Какая странная парочка — недокормленный альбинос и перекормленный хозяин!
Я кивнул и направился к лифту, но не стал вызывать его, а открыл дверь пожарного выхода, прошел туда и сел на ступеньку. Мне надо было подумать, а место казалось подходящим. Я выкурил полпачки сигарет, когда услышал, как открылась дверь лифта. Я встал и посмотрел в щелку.
Высокая личность в сером пальто направлялась к двери Цицерона. Когда личность повернулась в профиль, я увидел, кто это. Я так и знал, что Цицерон не зря разговаривал по телефону.
Интересно, что здесь делает Стивен Мур? Но я не мог пролезть в замочную скважину и подслушать, так что решил обдумать это попозже, и вышел на улицу.
Был славный денек для быстрой прогулки по Пятой авеню. Мне хотелось размяться, но я был далеко от офиса, и потому остановился позвонить. Кэссиди узнала мой голос:
— Привет, растяпа.
— Прошу прощения?
— Данэм был в твоих руках, а ты его упустил. — Голос ее звучал сурово. — Поторопись, кто-то ведь должен работать в офисе. А ты вечно где-то бродишь.
Она была права, и я не рассердился.
— Мне звонили?
— Трижды. Некий мистер Эдвард Сент-Джон Эвери. Очень хотел тебя видеть.
Имя было знакомым. Эвери был юристом, достаточно уважаемым и важным. Я помнил о нем, потому что он разгромил меня на одном процессе в прошлом году. К тому же, среди вещей Линды Романофф нашли его карточку.
— А два других? — спросил я.
— То же самое — все звонки от Эвери. Ты пользуешься успехом.
— Ты единственная, кто не поддается моим чарам, — сказал я и повесил трубку, прежде чем она придумала ответ.
Глава девятая
На равнинах Месопотамии была воздвигнута Вавилонская башня. Но древние строители были просто дилетантами, они ничего не знали о современной архитектуре. Вот видели бы они Эмпайр Стейт Билдинг — мощное сооружение из стали и бетона, с телеантенной высоко в облаках. Исполинская башня со скоростными лифтами. Здание, населенное всевозможными организациями, промышленными магнатами и их сотрудниками, страховыми компаниями и государственными агентствами, банкирами, брокерами, косметологами, врачами и юристами, кроме разве что гадалок.
Один из таких скоростных лифтом мигом домчал меня на сорок первый этаж. На двери золотыми буквами было написано «ЭДВАРД СЕНТ-ДЖОН ЭВЕРИ», и больше ничего, никакого намека на профессию.
За столом в приемной сидела брюнетка, весьма привлекательная, но строгая и деловая. Она подняла глаза:
— Да?
Холодный и бесстрастный голос вполне соответствовал таким же глазам.
— Мистер Эвери хотел меня видеть.
— Вам назначено?
— Нет, мэм.
— Ваше имя?
— Скотт Джордан.
Она тут же оттаяла.
— Ах, да. Мистер Эвери пытался с вами связаться. Одну минутку. — Она нажала кнопку внутренней связи и сообщила обо мне. Вряд ли визит королевской семьи вызвал бы такой быстрый ответ. Дверь немедленно распахнулась, и вышел улыбающийся джентльмен.
— Рад, что Вы пришли, Джордан. Я как раз собирался снова Вам звонить. — Он энергично пожал мне руку. — Заходите.
Ну и день сегодня — два радушных приема подряд!
Его пальцы плотно сомкнулись на моей руке, не давая возможности ускользнуть. Он провел меня в свой офис и повесил мое пальто на стул, а шляпу бережно положил на книжный шкаф. Никого другого он не был так счастлив увидеть, как меня. Я был его давно пропавшим братом, тяжело больной тещей, иностранным дипломатом. Мы сели друг против друга, и он принялся мне улыбаться самой приятной улыбкой. Эдвард Сент-Джон Эвери, с лицом римского сенатора, полный достоинства и лоска, с искренними манерами и голосом, с внимательными глазами, которые смотрели на меня. Эксперт по корпоративному праву с уймой дел за плечами. Он знал свою работу и был в ней мастером. Если муниципальные предприятия хотели увеличить тариф, Сент-Джон Эвери представлял их в оценочной комиссии. Если группа мелких держателей акций оказывалась перед нечестной сделкой, Сент-Джон Эвери уговаривал крупных владельцев.
Такая практика требовала хорошего антуража, и у Эдварда Сент-Джона Эвери он был. Угловой кабинет, большой и квадратный, роскошный, но полный достоинства, со шкафчиком у стены, который превращался в бар. Важные клиенты часто клюют на спиртное.
— Вы курите? — спросил он, предлагая коробку с сигарами длиной с мой ботинок.
Я взял одну, положил в нагрудный карман и стал ждать, пока он начнет говорить. Он закурил сам, вдохнул дым и прикрыл глаза. Затем устроился поудобнее и сказал:
— Как я понимаю, Вы участвуете в деле Линды Романофф.
— Это все знают.
— Ходят слухи, что Вы представляете главного подозреваемого, Клайда Данэма.
— Это более чем слухи, — сказал я. — Это факт.
— Значит, Вы считаете его невиновным.
— Естественно.
— А разве против него мало улик?
Я пожал плечами:
— Когда окружной прокурор идет на суд, он тоже думает, что улик достаточно. Но это не значит, что он всегда может добиться обвинительного приговора.
Сент-Джон Эвери сжал губы и посмотрел на кончик сигары. За внешним спокойствием я уловил следы волнения.
— Вы говорите достаточно уверенно.
Я положил ногу на ногу и посмотрел в окно.
— Неверный ход.
— Простите?
— Вы ведь пытаетесь выудить информацию, но можно сделать это взаимно. Давайте отбросим условности и достигнем взаимопонимания. Каков Ваш интерес?
— Смело, — признал он. — Вы готовы выслушать предложение насчет денег?
Сегодня у меня полно было таких предложений.
— Я всегда к этому готов, — сказал я.
Он отбросил сигару и прокашлялся.
— Я скажу Вам кое-что, Джордан. Но должен просить держать это в секрете. Согласны?
— Если это не затронет интересы клиента.
— Не затронет.
— Согласен.
— Хорошо. Я представляю синдикат, небольшую группу инвесторов, которая заинтересована в том, чтобы взять под контроль «Лейзинг индастриз», отняв власть у совета директоров. — Он улыбнулся. — Я вижу, Вы удивлены. Это понятно. Вы понимаете, что это требует денег и планирования. Но деньги не проблема, мои люди могут достать их в любой момент. Проблема в том, как добыть право голоса, а это зависит от того, кому принадлежат акции.
Он помолчал, а я кивнул. Он продолжал:
— Полагаю, Вам известно, что большинство акций недоступно. Старик Малкольм владел шестьюдесятью процентами, а остальные крутятся на бирже. Но не все, так как многие компании просто не хотят их продавать. В своем завещании старик оставил акции двум племянницам — миссис Пристин и Линде Романофф. Мои люди постепенно покупают акции на рынке, но чтобы получить контроль, им надо выкупить акции у одной из девушек. Я ясно выражаюсь?
— Вполне.
Он продолжал:
— По очевидной причине мы не пытались вести переговоры с миссис Пристин. Ее муж — президент компании и контролирует свою жену. И только один человек мог решить наши проблемы — Линда Франкини-Романофф. Во-первых, она не любила своего зятя, а во-вторых, ненавидела «Лейзинг индастриз».
— Почему?
— Из-за того, что эта компания представляла.
— И что это?
— Большая корпорация, работающая на войну. Производитель пороха, который используется для убийства. Так она считала. Девушка была полна идей. Ее первый муж, граф Франкини, погиб на войне, и у нее был комплекс насчет оружия. Поэтому она презирала компанию. Сперва она даже не хотела вступать в права наследства. Она не понимала, что компания производит не только взрывчатку.
— Вы, похоже, много о ней знаете.
— Это было узнать нетрудно. Мы решили, что сможем убедить ее продать свою долю акций, учитывая, как ей не нравится Адам Пристин и все, что с ним связано.
— А что с ним связано?
— Это хладнокровный капиталист, магнат, лишенный этики, правил и жалости, защищающий интересы богатых. — Он пожал плечами. — Она была молода и наивна, вот и склонилась влево. Вот мой сын, например, старшекурсник колледжа, считает, что мир может излечить социализм в мировом масштабе. Он не понимает, какую роль частные предприниматели играют в том, чтобы страна стала мощной державой, а уровень жизни рабочих повысился…
— Оставьте это для Национальной ассоциации промышленников, — сказал я. — Мы говорили о Линде Романофф.
— Да, простите. Так вот, Линде не нравился ее зять. И я пришел к ней и показал, как можно ему насолить.
— Продав ее долю?