— Да.
— И как ей понравилась идея?
— Очень понравилась.
— Она согласилась?
— С одним условием — что мы пообещаем приостановить производство взрывчатки.
— И вы это сделали?
— А почему бы нет? Это ведь не письменное соглашение.
— То есть, вы сдержите слово?
— Да ладно, Джордан, — сказал он, — страна снова вооружается, о чем Вы?
— Значит, вы достигли соглашения.
— Кроме одного условия завещания. Линда должна была выйти замуж за сотрудника фирмы. Вы знаете, что вышло.
Я знал.
— Девушка погибла, и все ваши планы лопнули.
— В общем, да. Но мы нашли того, кто нам поможет.
— Кто же это?
— Вы. — Он ткнул в меня пальцем. — Вы, Джордан, можете вытащить нас из этой дыры.
Я моргнул.
— Я?
— Здесь крутятся большие деньги, и мои люди готовы…
— Забудьте о деньгах. Как я могу помочь?
Эдвард Сент-Джон Эвери взял свою сигару, увидел, что она потухла, и снова раскурил. Затем сложил руки на столе и посмотрел мне в глаза:
— Не знаю, возможно, мы хватаемся за соломинку. Все зависит от мелочей. Мы знаем, что Линда Романофф вышла замуж за Клайда Данэма, а потом погибла. Как ее муж, он унаследует ее долю акций, разумеется, если ему не предъявят обвинения в убийстве. По закону, человек не может воспользоваться результатами своего преступления, если…
— Я знаю закон, мистер Эвери.
— Конечно, конечно. — Он улыбнулся. — Как адвокат Клайда Данэма, Вы, Джордан, можете добиться его оправдания, чтобы он прожил жизнь в спокойствии и достатке. Вы станете объектом его благодарности, его советчиком, его ментором. Он будет слушать Вас, следовать советам, повиноваться решениям. Так вот, мое предложение таково: Вы бы согласились, разумеется, за плату, взять на себя труд убедить Данэма… — Он заметил выражение моего лица и поднял руку. — Пожалуйста, Джордан, это вопрос этики…
— Этики? — ехидно спросил я. — Как Вы понимаете это слово? Из какого оно словаря?
— Из Уэбстера. Да выслушайте же меня! Я знаю, как Вы щепетильны. Я сказал, что это вопрос этики, и это действительно так. Я не в первый раз с Вами беседую, я знаю Ваши принципы и не стал бы предлагать ничего такого, что бы выходило за пределы.
— Так покажите мне эти пределы.
— Попытаюсь, если Вы мне позволите. Мы не собираемся топить вашего клиента. Акции «Лейзинг» идут по двадцать долларов, вот что он может получить на рынке. А если он продаст их разом, это снизит цену. Спрос и предложение, вы знаете.
Я молчал.
Он заговорил снова:
— Вот что мы готовы сделать — если он унаследует эти акции, мы купим их у него по более высокой цене плюс премиальные.
Сент-Джон Эвери откинулся в кресле и посмотрел на меня.
— Разве это неэтично? Мы ведь заплатим больше за то, что стоит меньше.
Я расслабился:
— А какова премия?
— Согласно ситуации. Как только Вы будете готовы к переговорам, мы сможем достигнуть соглашения. Ну как, Джордан, наше предложение щедрое, не так ли?
— На первый взгляд — да.
— Почему Вы так говорите?
— Потому что пределы довольно расплывчатые, а предложение следует еще раз уточнить.
— Я, кажется, не понимаю.
— Позвольте объяснить. Предположим, мой клиент унаследует акции и захочет их продать. Если он продаст их на рынке, цена снизится. С другой стороны, предположим, он будет выжидать. Тогда ваш синдикат будет вынужден купить акции, а это поднимет цену. Спрос и предложение, мистер Эвери.
Он кивнул.
— Можно и так. Но Вам надо рассмотреть факты. Мои люди — не любители. Они понимают рынок, умеют покупать понемногу и никого не беспокоят.
— Даже так они купят всего лишь небольшую порцию.
— Вот именно. Вот почему мы стараемся договориться с Данэмом. К тому же, он не будет ждать, он будет продавать.
— Почему?
— А как еще он сможет добыть наличные, чтобы заплатить налог на наследство?
Эвери был прав, и я не мог им не восхищаться. У него был быстрый ум, и он быстро реагировал.
Я сказал:
— Клайд Данэм по-прежнему главный подозреваемый. Пока он не будет оправдан, ему нечего продавать.
Эвери кивнул:
— Верно. Мы понимаем Вашу позицию. Все, что мы просим, это чтобы Вы поговорили с Вашим клиентом и каким-то образом убедили его. Джордан, могу я сообщить своим людям, что Вы пообещали поговорить с Данэмом?
— Я поговорю с ним. — «Если только увижу», мысленно добавил я.
Эдвард Сент-Джон явно воспрял духом. Он перегнулся через стол и с энтузиазмом пожал мою руку. В это время загудел интерком. Он сердито буркнул:
— Что такое?
Секретарша что-то ответила, и он от изумления разинул рот:
— Так что, он уже здесь? В моем офисе?
Этот гость явно был из категории VIP, поскольку Эдвард Сент-Джон Эвери засуетился. Он выскочил из-за стола и поспешил к двери, открыл ее и впустил посетителя. Его радушие несравнимо было с тем, которое досталось мне. Он разве что не кланялся и не разбрасывал по ковру цветы.
— Мистер Де Витт, — медовым голосом пропел он. — Заходите, сэр. — Он отступил в сторону. — Познакомьтесь со Скоттом Джорданом, о котором я Вам говорил.
Посетитель наклонил голову.
— А это, — сказал Эвери тоном, каким объявляют о коронованных особах, — Гордон Б. Де Витт. Мой… э… патрон в деле, которое мы обсуждали.
Я увидел человека невысокого роста, но высокого самомнения. У него была решительная квадратная челюсть, твердо сжатый рот и холодные глаза. Его поведение показывало, что ему некогда терять время на еду, сон и пожатие рук. Он был безупречно одет, что, вероятно, являлось заслугой и выбором его камердинера.
Я понимал удивление Эвери. Когда Гордон Б. Де Витт хотел кого-нибудь видеть, он просто отдавал приказ и ждал за своим столом в окружении секретарей.
Нумизматы собирают монеты, а филателисты — марки. Не знаю, как называется человек, собирающий корпорации, но в этой сфере Де Витту не было равных.
Его голос был холоден и суров.
— Эвери, Вы объяснили ситуацию?
— Да, сэр.
— Надеюсь, он не слишком болтлив.
— Нет, сэр.
— Он будет работать с нами?
— Это зависит.
— От чего?
— От развития ситуации. Мистер Джордан все понял, но считает наше предложение преждевременным и хочет провести дальнейшее расследование.
Гордон Б. де Витт прошел к окну и выглянул, как бы обозревая свои владения. Потом повернулся и уставился на меня:
— Никакого расследования не будет.
Я поднял бровь:
— Вот как?
— Вот так, — потом он добавил более миролюбиво: — Вы не должны думать, Джордан, что я берусь судить. Нам следует избегать расследования, ведь это означает вопросы, а вопросы означает слухи. Слухи поднимают интерес. Если все узнают, что я заинтересован в «Лейзинг индастриз», акции поднимутся. А я бы этого не хотел. Понимаете?
— Логично, — согласился я.
— И я хочу сказать Вам, что эта сделка много для меня значит, и не только в финансовом плане. Мне нужна «Лейзинг индастриз», она поможет мне в других делах. — Он улыбнулся. — Я никогда не встречаюсь с человеком, не выяснив все о нем. Мне говорили, что Вы трепетно относитесь к этике. И я не хотел бы оскорбить Вас, предложив… В чем дело, Эвери?
Эвери пытался что-то сообщить ему, двигая бровями. Он произнес:
— Джордан очень щепетилен в вопросах денег.
Де Витт был раздосадован:
— Какая глупость. Это не взятка. Мы — я и мои люди — готовы заплатить за вполне легальные услуги. Мы надеемся, что Вы рассмотрите наше предложение и подумаете об интересах своего клиента.
— Об этом не беспокойтесь, — кивнул я.
— Но благополучие Вашего клиента важно для нас.
— Правда?
— Без вариантов. Если его обвинят, ему не получить акции. Тогда они перейдут к ее сестре и дадут Адаму Пристину контроль на 60 процентов, а нам почти ничего не останется.
Я видел, куда он клонит.
— Все, что мы хотим, — сказал он, — поговорить с Данэмом и достичь соглашения.
— Не думаю, что у Данэма на уме бизнес, — сказал я. — У него другие заботы, и у меня тоже.
— Но его освобождение может занять месяцы, — настаивал он.
— Мне кажется, — заметил я, — ему и так придется продать акции, а так как вы делаете лучшее предложение…
— Так Вы начнете действовать.
— Если его поймают, я понадоблюсь ему как адвокат.
— Справедливо.
Но на его лице не видно было удовольствия.
Это положило конец интервью. Я встал, Гордон Б. Де Витт протянул мне руку. Я удивился. Его рукопожатие походило на хватку слесаря. Эдвард Сент-Джон Эвери, довольный переговорами, любезно проводил меня до дверей.
Рабочий день закончился, и поток людей выходил из «Эмпайр стейт». Я оказался в толпе женщин, купаясь в волнах духов.
Интересно, думал я, знает ли Адам Пристин о намерении Де Витта отстранить его от контроля. Или о том, что Линда согласилась продать свои акции. Это следовало обдумать.
Тем временем я позвонил Сьюзен Данэм. Она была дома.
— Вы получали вести от Клайда? — спросил я.
— Да. Он звонил из автомата полчаса назад.
— Где он?
— Он не сказал. Он сказал, что невиновен, что я могу ему доверять, но сидеть в тюрьме он не хочет.
— Он все еще хочет, чтобы я его защищал?
— Да, да. И я хочу с Вами повидаться, мистер Джордан.
— Это может подождать? Сегодня я занят.
— Да, очевидно. — Она была разочарована.
— Завтра утром у меня в офисе. И если Клайд снова позвонит, пусть он со мной свяжется. Он совершает ошибку.
— Почему?
— Потому что полиция думает, что он виновен, и его могут застрелить. — Я пожалел, что сказал это.
Тонким голоском она произнесла:
— До завтра, мистер Джордан, — и повесила трубку.
Я опустил новую монетку и позвонил в «Таймс». Мне нужен был зарубежный корреспондент, любящий бифштекс и водку. Я сделал ему предложение, и он его принял. Это была маленькая забегаловка на 51-й улице. Я заказал себе вина, я не любил водку. Не то что мой собеседник — он заказал бутылку.