— Утром.
— А точнее?
— Точнее? — она наморщила лоб. — Не помню. До полудня — это точно.
— И сразу отправилась в контору?
— Да. А почему ты спрашиваешь?
Я не ответил. И она заговорила снова:
— Сначала я подумала, что он спит. Увидела на стуле его одежду и страшно разозлилась. Подошла, чтобы разбудить и… — она судорожно схватилась рукой за лицо. — Я поняла, что… — из глаз ее снова потекли слезы. Крупные. Горохами. — Я плохо помню, что было дальше. Стояла. Сколько? Не помню. Потом пошла куда-то, наткнулась на телефон, стала звонить… Ох, Скотт, что же мне делать?
— Нужно звонить в полицию.
Она выглядела испуганной, маленькой и жалкой.
— Полиция? Но они… У меня дома… Разве ты не можешь увезти его куда-нибудь?
— Нет, Викки! Нужно звонить в полицию… Не спорь! Произошло убийство, и мы не знаем — почему, кто, за что…
Губы ее мелко задрожали.
— Тогда хоть одень его.
— Нельзя. Ни к чему нельзя прикасаться.
— Скотт! — Голос ее сорвался. — Но ведь приедет полиция, репортеры… Газеты напишут… Я этого не перенесу…
— Викки, мне очень жаль, но я ничего не могу сделать.
— Почему? Ты представляешь, что напишут в газетах? «Знаменитый актер найден застреленным в спальне у секретарши!»
— Согласен. Все это довольно неприятно, но… — я вздохнул. — У Тоби неприятности куда более серьезные.
— Подожди, Скотт! По-моему, ты сказал, это убийство?
— А ты думаешь иначе?
— Ох! Я вообще ничего не думаю! Для меня все это, как какой-то кошмар. Но убийство? Но может быть, он сам?..
— Нет, самоубийством здесь и не пахнет. Во-первых — нет оружия. Во-вторых — обычно в таких случаях оставляют записку или что-нибудь в этом роде. И в-третьих — у Тоби не было причин для этого.
— А суд? Ты сам говорил…
— Конечно, говорил. В основном для того, чтобы напугать этого оболтуса! Нет, это — не причина. Из-за такой мелочи не стреляются.
— О, Боже! Только этого не хватало! И как такое могло случиться?
— Да, вопрос.
Я взялся за телефон. В полицейском участке трубку снял лейтенант Нолан. Джона Нолана я знал давно, у нас сложились довольно хорошие отношения. Настолько, насколько могут вообще сложиться отношения между детективом и адвокатом.
— Рад слышать Вас, Джордан, — прогудел он в трубку. — Читал в газетах, Вы становитесь знаменитостью, как и Ваш подопечный.
— Вы имеете в виду Хаммонда?
— Его самого. Кстати, не знаете, где он? Мои парни с ног сбились, разыскивая его по всему городу.
— Можете отзывать своих ребят, Джон.
— Вы его нашли? Парня ждут большие неприятности. У меня приказ на его арест.
— Да уж, неприятности. У Тоби Хаммонда случилась самая крупная из всех возможных неприятностей: он мертв!
— Что Вы сказали?
— Тоби Хаммонд мертв! Убит.
Некоторое время в трубке ничего не было слышно, потом Нолан спросил:
— Где Вы?
Я продиктовал ему адрес.
— Оставайтесь там, Скотт, мы сейчас приедем.
— Хорошо, — я опустил трубку на рычаг.
Викки сидела на стуле, рассеяно теребя прядь волос.
— Полиция? — тихо спросила она.
— Да. Лейтенант Нолан. Скажите, Викки, Вы последнее время чаще других общались с Тоби. Он ничего не говорил Вам о своих приятелях? Хоть что-нибудь, что могло навести на след.
— Ничего. — Она покачала головой. — Наши разговоры касались только театра. Знаете, как это бывает? Проблемы с реквизитом, репетиции, музыкальное оформление и прочее. Тоби все время шутил, подтрунивал над собой. Серьезно он говорил только о Голливуде. Мне показалось, что он здорово переживал отказ киностудии подписать с ним контракт. Помню, он сравнивал киношников с перепуганными зайцами, которые сидят на оторвавшейся льдине и не знают, что им дальше делать. Обзывал их иезуитами, говорил, что нельзя всего на свете опасаться и никому не верить.
— Тоби так говорил?
— Ну, за точность формулировок я не поручусь, но смысл был именно такой. Я редко видела его таким. Наверное, он возлагал большие надежды на Голливуд.
— Может быть. Во всяком случае, у него в мозгах было кое-что кроме рюмки и поклонниц. Викки, а он никогда не упоминал в разговорах кого-нибудь, кто был ему особенно неприятен?
— Я не помню.
— И все же…
— Нет. Тоби считал, что все его любят. Во всяком случае, я не знаю человека, который ненавидел бы его настолько, чтобы убить.
Я посмотрел на нее и ничего не сказал. Одного такого человека я знал: у Эдди Гропера было достаточно причин не любить Тоби. А еще существовал Мэт Грауфорд…
В дверь резко и настойчиво звонили.
Глава пятнадцатая
Через три часа, когда из квартиры наконец убрались криминалисты, полицейские и врачи, когда, упрятав в полиэтиленовый мешок, увезли тело Тоби, мы остались втроем: я, Викки и лейтенант Нолан.
Детектив проводил свою бригаду до двери, отдал необходимые распоряжения, вернулся в комнату и молча устроился на стуле, поглядывая на нас черными, слегка на выкате, глазами. Согласно предварительному заключению, Тоби был убит предыдущей ночью — именно в то время, когда Викки находилась в мотеле. Я знал, что Джон уже отдал приказ проверить это — свою работу он знал, как никто и, если бы потребовали обстоятельства, не задумываясь проверил бы алиби даже у президента Соединенных Штатов. Во всяком случае, за то время, которое мы были знакомы, я не припоминаю случая, чтобы расследование было проведено с упущениями или небрежно. Вот и теперь он сидел перед нами, невозмутимый, словно вырубленный из целого куска черного дерева, а у меня складывалось впечатление, что его проницательные глаза под тяжелыми веками заглядывали мне прямо в душу. Должен сказать — не очень приятное ощущение.
— Полиция стала практиковать чтение мыслей? — спросил я.
Он усмехнулся и покачал головой:
— Конечно, нет. Просто у Вас они написаны на лице, а я — грамотный.
— В самом деле?
— Угу. Вам хочется узнать, почему за все время никто не задал миссис Гран вопроса о том, как мог убитый очутиться в ее постели, да еще полураздетый, верно?
— Верно.
— Ну, это как раз не очень интересно.
— Вот как?
— Тоби Хаммонда убили в другом месте, потом раздели и положили на кровать.
— Откуда Вам это известно?
— Все очень просто, — вздохнул он. — Если бы Вы не были так взволнованы, Вы бы и сами разглядели след от пули на пальто и рубашке.
— И что Вы думаете по этому поводу?
— Трудно сказать, — он пожал плечами. — Будем искать.
— А оружие?
— Оружия нет. Могу только сказать, что, скорей всего, это револьвер армейского образца, калибр — 32. Выстрел произведен с близкого расстояния.
Он достал из кармана пачку сигарет, посмотрел на Викки, словно испрашивая разрешения и, когда она кивнула, закурил. Выпустил густую струю дыма, разогнал ее ладонью и сказал:
— Ладно, Скотт, если Вы удовлетворили свое любопытство, теперь, если не возражаете, я задам несколько вопросов.
— Спрашивайте.
— Вы — адвокат мистера Хаммонда. Вы были в курсе его личных дел. Скажите, у Вас нет никаких соображений по поводу того, кому могло потребоваться всадить в него пулю?
— Знаете, Джон, строить предположения в подобной ситуации — занятие довольно опасное. А ну как выяснится, что Вам, например, не нравилась его игра на сцене, что пьесы, где он был занят, — полное дерьмо, или что он носит галстук не той расцветки? Кто-нибудь удовольствуется гнилыми помидорами, но может и за револьвер схватиться. Не допускаете такой мысли?
Нолан усмехнулся:
— Вы же прекрасно понимаете, что я имею в виду.
— Понимаю.
— Так говорите! Вы прекрасно знаете, что уже к вечеру я буду знать о Тоби все, что только можно.
Я это знал.
— Ну, например, Пол Грауфорд…
— Он умер.
— Но у него есть брат…
— Знаю. Я уже поручил своим парням пригласить его в участок. Кто еще?
— Эдди Гропер.
Он недоуменно уставился на меня. Новость, казалось, ошарашила и его.
— А этот-то откуда взялся? Вот уж действительно — неожиданность! Ну-ка, выкладывайте, что там у вас. Не нравится мне все это, очень не нравится!
Я покосился на Викки. Она сидела, напряженно подавшись вперед, и жадно ловила каждое слово.
Пришлось рассказать историю с Лео Бароном, статьей в «Замочной скважине» и то, что произошло между Тоби и женой Эдди Гропера. Заканчивая, я сказал:
— Это все, что мне известно, Джон. Кроме того, на редакцию журнала кто-то совершил налет и похитил часть материалов. Ну, а Гропер, это — Гропер.
Пока я говорил, Джон встал со стула и медленно расхаживал по комнате, потом остановился у окна и спросил:
— Это все?
— Все.
— Немного, но для начала достаточно. Будем работать. — Он снова сел. — Гропер — вот кто волнует меня больше всего! Скользкий тип. Нам ни разу не удалось прищучить его по-настоящему. К нему несколько раз подбирались достаточно близко, но не настолько, чтобы можно было приволочь этого негодяя в суд. Он как нарыв! Вот он у меня где! — Нолан провел ребром ладони по шее. — Но если он замешан в этом деле… Ладно, — он встал, взял шляпу, хотел что-то сказать, но, покачав головой, коротко попрощался и ушел.
Я молчал, внимательно наблюдая за Викки. Она провела ладонью по волосам, улыбнулась, но улыбка вышла какая-то вымученная.
— А он мне понравился.
— Кто?
— Этот полицейский. Совсем не похож на фараона.
Я пожал плечами:
— Джон Нолан — очень опытный и знающий детектив. Выглядит этаким простаком, но сколько преступников купились на его обманчивую внешность и потом горько жалели. Он медленно запрягает, но зато быстро ездит, и хватка у него, как у бульдога: если вцепится — не выпустит. Я рад, что этим делом занимается Нолан. — Я глянул на часы:
— Ты останешься дома или поедешь в гостиницу? Если хочешь — я провожу.
Она посмотрела на меня, и лицо ее залилось краской.
— Скотт, я не хочу оставаться одна. Боюсь — не выдержу. И в гостиницу идти тоже не хочу.