Управляющий местным филиалом корпорации Олега Бурлакова Алексей Иванович Слаповский открыл дверь кабинета, не постучавшись, но порога не переступил:
– Извините, не стучусь – знаю, что ждёте именно меня…
Исайчев жестом пригласил мужчину войти и указал кресло, куда сесть. Сам Исайчев разместился за антикварным бюро, которое торчало на гнутых витиеватых ножках посреди стометрового кабинета. Обычного письменного стола или что-либо похожее на него при осмотре резиденции найдено не было. Михаил чувствовал себя неуютно, он не привык к подобным видам мебели. Небольшое бюро было слишком экстравагантным: здесь и выточенные из красного дерева ангелочки, и множество маленьких и больших ящичков, а вот рабочей поверхности немного. Михаилу едва удалось поместить папку с бланками допросных листов, диктофон и ноутбук, с которым он не расставался никогда, используя его чаще как печатную машинку или монитор для просмотра фотографий с места преступления. Стены кабинета, затянутые сиреневым щёлком в мелкую золотую искорку, не располагали к кропотливой работе. Они наполняли голову Михаила неосознанным раздражением.
– Меня зовут Михаил Юрьевич Исайчев, – представился следователь, – буду вести «дело Бурлакова». Прошу назвать себя и подписать вот эту бумагу – это ответственность за дачу ложных показаний…
Мужчина подошёл к бюро и, не читая, расписался там, где Исайчев поставил на листе бланка галочки. Прежде чем вернуться на место, произнёс громко и чётко:
– Слаповский Алексей Иванович – директор фармакологического завода в Сартове, уже семнадцать лет. Мы с Олегом Олеговичем окончили здешнее военное училище, с того времени и знакомы… Слушаю ваши вопросы…
– Продолжайте, Алексей Иванович, вы закончили с Бурлаковым одно военное училище, рассказывайте, что было дальше. Вопросы будут позже…
Слаповский более основательно сел на стул, давая понять, что готов к длительному разговору:
– Потом я уехал в войска, а Олега направили преподавать в военное училище нашего профиля в Харьков. У Бурлакова светлая голова… Мы встретились через восемь лет. Он уже был богатым человеком и у него имелась собственная фармацевтическая корпорация. Меня комиссовали по случаю ранения во второй Чеченской.
Слаповский энергично растёр пальцы рук:
– Извините. Плохое кровообращение, руки леденеют. Особенно когда волнуюсь.
– Может быть, горячего чая? Согреетесь, – предложил Михаил.
– Нет, нет! – всполошился Алексей Иванович. – Чай я сегодня пил и кофе тоже… Давайте продолжим. Так вот, после войны я вернулся в Сартов и болтался здесь без дела и зарплаты. Встретились мы во время очередного приезда Олега. Он на протяжении многих лет посещает наш город. Зачем? Не знаю. Во время пребывания в Сартове Бурлаков на заводе не появляется. Ревизоры его периодически приезжают, а сам нет. Нет! Даже не припомню когда был… При встрече, обычно где-нибудь в парке, в местах нашей юности, он выслушивает отчёт и достаточно… Тогда, семнадцать лет назад, Олег предложил работу сразу директором предприятия. Говорил, что никогда об этом не пожалел… Я тоже… Очень его жаль… Кто теперь возглавит дело?
– Он хорошо его знал?
– Кого? – вскинул пучкастые брови Слаповский.
– Дело… – усмехнулся Исайчев.
– Олег, начал заниматься бизнесом ещё будучи преподавателем в военном училище почти с нуля. С карьерой в ВУЗе у него не получилось. Союз к тому времени развалился. Бурлаков, российский офицер не захотел присягать новому правительству.
Слаповский замолчал, сглотнул комок в горле, продолжил:
– Родине мы в то время тоже не нужны были. Но в отличие от многих Олег быстро сориентировался и, воспользовавшись тем, что мать – немка Поволжья, эмигрировал с семьёй и с семьёй сестры матери в Германию, там и развернулся. Тогда ведь только входили в медицинскую практику одноразовые инструменты. Годы-то, какие были сумасшедшие…
Михаил видел, что прошлые воспоминания не доставляют Слаповскому удовольствия. Они приносили ему не только нравственные страдания, но и физические. Алексей Иванович всё время морщился, ёрзал на стуле.
– Господин Слаповский, – попросил Исайчев, – расскажите в подробностях о сегодняшнем утре…
– Я прибыл в резиденцию к восьми часам. Сайрус позвонил и от имени Олега Олеговича приказал приехать. Для меня его визит в Сартов был неожиданностью. Обычно он предупреждал загодя. Спросил Бриона, какие приготовить документы, но адвокат сказал, что встреча будет носить личный характер.
– Алексей Иванович, я ведь прежде, чем сюда ехать, попросил скинуть мне на компьютер справку о вас.
Михаил открыл ноутбук, отвернул от Слаповского экран и загрузил нужную страницу.
– Об остальных гостях материала мало, а вы здешний, о вас всё, как на ладошке. Известно, что вы с господином Бурлаковым делили во времена учёбы одну пассию на двоих.
– Нет! – резко и зло оборвал Исайчева Слаповский. – Неточно. Олег увёл у меня девушку, хотя у него существовала своя любовь. Мы в училище были соперниками: оба отличники, оба борцы, часто выходили на ковёр как спарринг-партнёры. Я побеждал почти всегда. Олег злился… и вот так отомстил… она влюбилась, и бегала за ним, как собачонка… Даже аборт от него сделала…
– Вы не в курсе, что с ней стало потом? – не отрывая взгляда от монитора, спросил Исайчев.
– Ну вы же знаете! Зачем спрашиваете? – вскинулся Слаповский.
– Да, знаю, – она стала вашей женой…
Алексей Иванович опустил голову. Было видно, как он сдерживается, играя желваками на скулах:
– Любил я её… понимаете… всякую бы принял… – Он попытался улыбнуться, но улыбка только обнажила зубы и совсем не тронула лица. – «Это», может быть основанием для подозрения меня в убийстве Бурлакова?
– «Это» уже основание для подозрения. Вы же понимаете, что ни вы, ни я не знаем, зачем Бурлаков приезжал каждый год в Сартов. Может быть…
– Думаете, – Слаповский не дал Михаилу договорить, – он приезжал в Сартов для встреч с моей женой? Ну… нет… – Слаповский впервые за всю беседу удивился, растерянно пожал плечами и принялся энергично растирать кисти рук. – Извините… У нас четверо детей… и она никогда о нём не вспоминала… Знаете…
В кабинет, не стучась, ворвался следователь Роман Васенко. Слаповский замолчал.
– Михал Юрич! – пучил глаза капитан, – у нас ещё труп!
– Ёшкин кот, кто?! – вскакивая, воскликнул Исайчев.
– Повар, итальянец – Гуидо Скварчалупи…
– Не резиденция губернатора, а бандитский притон! – Михаил, едва не сбив Васенко с ног, выскочил в коридор.
На половине дистанции Роман нагнал и обошёл начальника.
– Фигуранты у тебя в свободном полёте? – крикнул вслед удаляющемуся капитану Исайчев. – Ты их не изолировал друг от друга?
– Так, кто знал, что они ещё кого-то грохнут? – на ходу, не оборачиваясь, бубнил себе под нос Васенко, прибавляя скорость.
У дверей кухни Роман остановился отдышаться и подождать запыхавшегося начальника. В помещение следователи вошли вместе. Итальянец, согнувшись пополам, одной половиной тела лежал на разделочном столе кухонного острова, другая половина стояла на ногах. Рядом с головой Гуидо растеклась и уже почти загустела кровь. Волосы итальянца плотные, чёрные, вьющиеся, напитанные кровью, начали подсыхать и превращаться в сосульки. Тут же на столе валялся помытый металлический топорик для отбивания мяса. Убийца, будто издеваясь, плохо ополоснул топорик и на нём остались разводы от средства для мытья посуды. Рана на голове итальянца была велика и не оставляла сомнений, что жизнь вытекла из тела Гуидо вместе с кровью.
– Долженко сообщили? Она ещё здесь? – обратился Исайчев к оперативному сотруднику из Городского убойного отдела. Именно он, когда зашёл поинтересоваться об ужине для дежурных оперативников, обнаружил тело Гуидо.
Сотрудник не успел ответить, потому что Галина Николаевна сама вошла в кухню. Её белая кофточка и тёмно-синяя форменная юбка были в капельках крови. Исайчев, указывая эксперту взглядом на пятна, спросил:
– Галя, это ты его?
Долженко покрутила указательным пальцем у виска:
– Тьфу! Это кровь Эльзы…
– Её что тоже? – зарычал Роман.
– Пока нет! – махнула рукой Долженко и поплевала через левое плечо, – не дай бог. Пусть живёт… Я осматривала её комнату, а она решила поменять лампочку в торшере. Перегорела. Стеклянная колба оказалась треснутой и рассыпалась у неё в руках. Кровища лилась, как из барана. Пока вынимала из ладони стекло, перевязывала, изваракалась вся…
– Как из овцы, – поправил эксперта Роман.
– Уйди отсюда, шутник-самоучка, – прикрикнула Долженко. – У трупа хихикаешь, бог тебя накажет!
– Галя, не иди вразнос, – остановил Исайчев, распаляющуюся гневом Долженко. – У нас каждый день труп. Уж кто-кто, а ты об этом не хуже нас знаешь. Если бы не чувство юмора – давно бы повесились…
– Так, что тут у нас? – безнадёжно махнув рукой, спросила Долженко.
Она подошла, внимательно осмотрела труп и, приложив пальцы к шее итальянца, установила:
– Судя по температуре тела, стукнули его не более часа назад. Точнее, скажут судмедэксперты. Пока так – убийца подошёл тихо сзади, повар его не слышал, сила удара мощная… покуда всё. Я ещё не закончила осмотр апартаментов фигурантов. Изымаю одежду. Может быть, на ней что-то найду. Результаты завтра. Раньше не сделаю. Еле хожу, устала. Часа вам хватит осмотреться и описать труп итальянца? Если тело успеете упаковать – заберу с собой. Передам по инстанции. Нет – отвезёте сами. Корячок очень просил не устраивать звон. Тихо работаем, ребята…
Роман обошёл вокруг кухонный остров, остановился у тела Гуидо, спросил:
– Почему убийца не боялся, что повар его услышит? Итальянец был глухой? Кто-нибудь в курсе?
Ответила Долженко:
– Нет, он был в наушниках. Посмотрите, их изъяли рывком. Из одного уха наушник вылетел легко, а второй оказался зажат в ухе столом, на который упала голова, и его пришлось тянуть. Видите, красная полоса почти до подбородка…