После разговора с Ольгой и в ожидании Ивана Усачева Михаил загрустил – он уже целую неделю не видел жены и дочки. И сегодня не смог попасть домой. На какое время затянется расследование Михаил боялся предположить. Но точно знал: «шеф» его отсюда не выпустит без результата. Сейчас, как никогда, Михаилу не хватало внимательного и цепкого ума жены. Оля за годы их супружества много раз указывала Исайчеву на такие детали, которые впоследствии помогли ему поставить точку в запутанном расследовании. Поздняя встреча с Ольгой на рубеже тридцати пяти лет была для него счастьем, долгожданным и нечаянно обретённым. Их знакомство произошло у Оли в кабинете, куда его привело неясное почти бездоказательное «дело». Они тогда не успели договорить, Ольгу срочно вызвали клиенты, и по обоюдному согласию решено было перенести разговор на вечер, но не в кабинет, а в кафе – продолжить беседу за чашечкой горячего шоколада.
Он хорошо помнит их первую встречу.
На неё Михаил приехал загодя. Припарковал машину, взял в руки припасённый букет роз, просмотрел каждый цветок. Один не понравился, был вяловат, и Михаил осторожно вытянул его из букета. Оставшиеся четыре розы были хороши. Ольга очень удивилась такому подарку, попеняла Михаилу, что чётное количество цветов в букете приносят только на похороны. Михаил не растерялся и, выхватив из букета одну из роз, преподнёс её проходившей мимо пожилой женщине.
Он и раньше знакомился с девушками. Среди них были красавицы разных мастей. Чаще длинноволосые блондинки, попадались и брюнетки, и рыжеволосые солнышки. Они радовали глаз, но не трогали сердце, а уж про душу и говорить нечего. Всё было мимо, мимо. Сейчас Исайчеву показалось, что Ольга – та «самая», «самая»… Именно её он ждал всю жизнь. Михаил не мог себе объяснить, что за тихие радостные чувства бродили в нём в ту минуту, но был уверен: он нашёл давным-давно ожидаемое, без чего жизнь кособочилась, и ее надо удерживать, как оползень.
Повторив про себя вопрос Ольги, Исайчев поёжился:
– Как она спросила? Что бы я делал, если бы неожиданно узнал, что она изменяет мне с моим другом? Нет! – представил себе Михаил и яростно рубанул воздух ладонью. – Нет! Убью обоих! Наглость какая…
Кто-то осторожно и уже давно тюкал костяшкой пальца по косяку двери. Михаил обернулся и увидел в проёме круглые глаза престарелого мальчишки. Глаза были грустными, но при этом улыбались.
– Извините, я прервал ваши размышления. Я не напрашивался, сами пригласили. Меня зовут Иван Васильевич Усачёв – начальник службы безопасности фирмы Олега Бурлакова.
Исайчев усмехнулся, заметив вопросительную гримасу на лице Усачёва, она, наверняка, относилась к последней произнесённой Михаилом фразе.
– Проходите, Иван Васильевич, нам предстоит непростая беседа, и я жду от вас помощи. Мы ведь в некотором роде коллеги. Стоим на страже. Давайте сухие факты, без эмоций. Эмоции мне добавят присутствующие здесь дамы. Хорошо? Тогда расскажите, какие отношения вас связывали с Бурлаковым и как вы провели нынешнее утро… извините… минуточку …телефон.
Звонила эксперт Долженко.
– Да, Галина Николаевна… – ответил Исайчев. – Нашли? И что это нам даёт? Хорошо, я распоряжусь… Конечно, кропотливо осмотрим все руки… и все пальцы и, если надо, оторвём их и пришлём вам на экспертизу… Есть сосредоточиться! Да помню я – у Эльзы перебинтована рука… Ну если вы лично видели, то не будем тревожить. Конечно, согласен с вами – убийца искал именно его! До связи!
Нажав кнопку «Отбой», Михаил попросил Усачёва показать руки и, удовлетворив любопытство, вновь набрал номер:
– Роман, подойди к «допросной», постучись, но не заходи, для тебя задание… – откинувшись на спинку кресла, Исайчев попросил, – Сейчас придёт мой помощник следователь Васенко. Я на секунду выйду, а потом продолжим, пока его нет, слушаю вас.
– Я служу у Бурлакова без малого двадцать лет. Суровый начальник, даже где-то тирановатый.
– Какой?! – переспросил Михаил. – тирановатый? Это какой?
– В моём понятии не совсем тиран. Требует порядка. Будет порядок – будешь жить хорошо… Олегу я многим обязан, поэтому дорожил честью быть ему полезным. Это моё правило.
– Ваши ребята придерживаются такого же правила?
– Мои ребята многим обязаны мне… и для них мои правила – закон.
– У вас есть предположения – кто мог сыпануть цианида в кофе Бурлакову?
– Доступ к цианиду был у тех, кто вхож на фармозаводы. Первая из присутствующих – Эльза. – Михаил почувствовал, как напрягся Усачёв. В его голосе появились железные нотки. – Её следует потрясти. Она сложная штучка. В общении крайне неприятная. Мстительная. Но Олег был для неё авторитетом. Он с ней не церемонился, но и не обижал напрасно. Она всю жизнь мечтала, подчиняясь ему, им управлять. Но как говорится, силёнок на это не хватало. Если это она, в чём я сомневаюсь, у неё должна быть веская причина. Очень веская.
В дверь постучали, Исайчев поспешно встал, вышел. За дверью его ждал Васенко:
– Роман, – шёпотом заговорил Исайчев, – Галина нашла в волосах Гуидо небольшой бриллиант, по её предположению, а я с ней согласен, это то, что убийца искал в одежде повара. Видимо, от такого мощного удара из каста21 кольца или перстня выпал камень. Убийца заметил это, но у него не хватило времени его найти. Проверь у всех руки, осмотри ювелирные изделия, если кольцо сняли должен остаться след. Долженко говорит, удар по силе был мужской, но при состоянии отчаяния и женщина могла.
– А если кольцо сняли и надели новое? – высказал предположение Васенко.
– В этом случае след не совпадёт. Мне думается, если убийца мог свободно избавиться от кольца и свободно его заменить, он не стал бы искать бриллиант в одежде повара, тратить драгоценное время и подвергать себя опасности быть застигнутым… Ищи, Роман, это важно…
– Сделаю, майор! – Роман, приложив к виску два пальца, отсалютовав начальнику и, по-гусарски щёлкнув каблуками, спешным шагом удалился.
Исайчев вернулся в кабинет:
– Итак, вы сказали, что подсыпать цианид могла Эльза, так как имела к нему доступ. – Усачев молча кивнул. – Но при этом причины у неё должны быть слишком веские. Скажите, по вашему наблюдению между Бурлаковым и Эльзой искрило?
– Я не замечал. Всё было тихо. Бурлаков, вообще, старался её не задевать. Она истеричка. Чуть что – ножками сучит. Но возможности у неё были. Хотя, что зря говорить? Служила она ему истово, как-то ненормально. Могла за него загрызть… Ревность? Может быть, пусковым механизмом была ревность? Надумала себе чего-нибудь куриными мозгами…
– Ревность? – Михаил удивился, – эта мысль не приходила мне в голову. Вы, хотите сказать, у него перед ней были в этом плане какие-то обязательства?
– Нет! Что вы? Они брат с сестрой…
– Тогда вы себе противоречите. Эльза могла загрызть, а взяла и отравила. Из спортивного интереса, что ли? Она ведь терпела рядом с ним свою одноклассницу. И терпела много лет. Даже если предположить, что она догадалась о желании Олега Олеговича развестись и жениться на другой женщине, разве статус Эльзы изменился бы? Её устраивал статус «сватьи бабы Бабарихи» при царе Олеге? Неужели раньше у Бурлакова не было связи с другими женщинами, о которых она не знала?
– Бурлаков был ходок – я это подтверждаю… У него водились женщины, он этого никогда не скрывал, но и не бравировал. В банных компаниях подобных разговоров не поддерживал. Он был мужик с большой буквы, и женщины этим пользовались. Эльза, конечно, об этом знала…
– Ну вот! – удовлетворённо крякнул Исайчев. – А вы говорите «ревность»… Не стоит искать чёрную кошку там, где обитает чёрная собака. Её в этом месте по обстоятельствам не может быть…
– Здесь вы правы. Эльза могла убить, если бы Бурлаков решил изменить её положение в фирме и при себе. Но она точно знала, что Бурлаков ни сам, ни тем более кому-либо, не позволил бы это сделать. Вовсе не потому, что по-братски любил её, а потому, что дал перед смертью её матери, своей тётке, слово беречь и помогать Эльзе. Слово Олег Олегович держать умел. Хотя… – Усачев замялся, но неожиданно взмахнув рукой, добавил, – чего уж там! Теперь это уже значения никакого не имеет. Я обещал ему держать язык за зубами. В этом случае я могу считать себя свободным от обещания. У Олега была тайна, которую он хранил ото всех…
– Так, – Михаил с интересом взглянул на Ивана Васильевича.
– Каждый год Олег Олегович приезжал в Сартов для встречи с женщиной, которую любил с детства. Где бы он ни был, он всегда возвращался в Сартов. Сначала их встречи были в гостинице, а последние пятнадцать лет здесь, в резиденции губернатора, его давнего друга. Я сопровождал его всегда. На время их встреч из резиденции вывозилась вся обслуга и, снималось видеонаблюдение. Кстати, здесь всё утыкано камерами, кроме спален. Уважаю, местный губернатор приличный человек. И эта женщина сейчас здесь…
– Откуда вам известно? – взволновался Михаил. – Об этом знали только я, эксперт Галина Николаевна и опер, сопровождавший вновь прибывших в гостевой дом. Он что? Проговорился?
– Нет, нет! – Усачев энергично покачал головой. – После гибели Олега Олеговича я включил видеонаблюдение. Но вы не волнуйтесь, я единственный кто видел её приезд. Я тогда уже понял, что вы будете держать это в секрете.
– Почему вы решили, что это та самая женщина?
Усачев изумлённо вскинул брови:
– Вы думаете, я могу её с кем-либо перепутать?
– Фамилию, имя, отчество этой особы знаете?
– Увы. Не был допущен…
– С какого момента пребывания здесь ведёте наблюдение? Делали запись происходящего?
– Я включил аппаратуру через час после случившегося… и выключил её после приезда гостьи и молодого человека. Запись есть. В резиденции первоклассная аппаратура.
– Почему выключили? – Исайчев недоверчиво взглянул на начальника охраны. – Чего испугались?
– Ваших секретов и испугался. Я не всегда был в аппаратной и не мог контролировать, кому из гостей захочется узнать, что записано на плёнках.