– Конэчно, генацвале, пусть подышит свежим воздухом. Ему вскоре сидеть и сидеть… – отпарировал Исайчев
– Понял, командир, и убийцу тоже! – Роман направился к двери, но остановился и, обернувшись, уже серьёзно добавил:
– Во втором эпизоде мне показались интересной фраза Эльзы: «Ты не смогла сделать так, чтобы он её забыл…» Она тебе о чём-либо говорит?
– Да, Роман, я знаю точно, на что намекает Эльза. Объясню потом. Сейчас сбор информации. Кубики в фигурку будем складывать позже. Время, время поджимает.
Когда дверь за Васенко закрылась, Михаил достал из заднего кармана брюк телефон, набрал номер. На дисплее появилась фотография Ольги.
– Оля, выспалась? Приезжай. Ты нужна.
– Да, ну?! Какой сюрприз! – засмеялась Ольга.
– Оля, я серьёзно. Кажется, ухватил ниточку, но всё на уровне эмоций. По эмоциям ты у нас ас. Приезжай!
– Сейчас!
– Я на десять утра наметил беседу с женщиной, о которой никто, кроме меня и Долженко, не знает. Хочу её провести вместе с тобой. Мне нужны твои глаза и уши…
– Хорошо, дорогой, через два часа я пришлю их по указанному адресу. Охрану не забудь предупредить. Борщику тебе привезти? Борщик с копчёной косточкой…
Михаил сглотнул слюну:
– Здесь, вообще-то, хорошо кормят, – робко промямлил он, – но твоего борща хочу! Бери всю кастрюлю. Нас, желающих, тут много.
– Это кто же, много?! – заинтересовалась Ольга.
– Я, Ромка, практикант Мамкин, Серёжка Сахно. Ты его помнишь?
– Помню, помню. Привет ему. Ну, пока…
Закончив разговор с Ольгой, Исайчев включил запись следующего эпизода.
Сергей приступил к озвучиванию:
– Эпизод третий. Время ровно двенадцать часов. Эльза стучит в апартаменты Сайруса Бриона. Входит к нему и исчезает из поля зрения. В то же время, уточняю в двенадцать часов, из своих апартаментов выходит Алексей Слаповский. Идёт, останавливается у дверей Ирины Бурлаковой. Входит в её комнату без стука. Ирина:
– Лёша, Лёша, уходи, не время сейчас. Его тело ещё здесь…
Речь Слаповского мне не видна, стоит спиной, но по меняющемуся лицу Ирины догадываюсь – Слаповский говорит эмоционально. Ирина:
– Лёша, оставь меня…
Слаповский грубо хватает Ирину, она вяло сопротивляется. Он укладывает Бурлакову животом на спинку кресла, задирает юбку и совершает половой акт. Слаповский:
– Тебе это всегда нравилось, девочка… тело его ещё здесь, зато душа уже в аду, ей там самое место.
Ирина поправляет одежду:
– За что ты его так ненавидишь? За жену? Ты ему уже много раз отомстил. Пользуешь меня уже десять лет. Твоя жёнушка сделала аборт – я родила Ульяну. Олег считал её дочерью. За что всё ещё ненавидишь? Бурлаков всю жизнь считал себя виноватым перед тобой. Он давно уже искупил…
Лицо Слаповского искажает гримаса ненависти:
– Искупил?! Искупил! Я тогда чуть не повесился. Вены себе вскрыл. Вовремя опомнился. Когда в армии об этом узнали, сразу комиссовали. Им психи не нужны! Он мне жизнь сломал! Я жену свою трахаю, и помню, помню…
Ирина в ужасе закрывает рот обеими ладонями, что-то говорит. Слаповский:
– Я? Нет, дорогая моя, не я, к сожалению. Досадно, не успел сказать ему главного – «Мы квиты!» Если бы убил я – сначала выплюнул ему в рожу историю нашей любви, детка! Я бы его не ядом травил, не ядом. Наступил каблуком на кадык и раздавил…
Ирина:
– Уходи, пожалуйста, уходи… зверь…
Слаповский с ухмылкой:
– На тебя у меня планов нет. Сегодняшняя случка была последней. ОН на тебя стоял, пока я ненавидел Бурлака. Хотя…
Слаповский осматривает Ирину, бегая по ней взглядом:
– Ты, оказывается, красивая. Может, ещё захочу…
Ирина стоит спиной, что-то говорит, что – не вижу. Но говорит эмоционально. Слаповский:
– Что сказала? Громче!
Ирина, говорит. Слаповский:
– Раньше? Нет не разглядывал. Раньше ты для меня была «баба Бурлака».
Ирина говорит. Показывает рукой на дверь и на обрывки блузки Эльзы под кроватью. Слаповский:
– Отсюда подробнее. Эльза собирается рулить? Шваброй она будет махать где-нибудь в сельской школе, а не рулить! Я этой щучке хвост откушу и в её же пасть засуну. Ты поняла?
Ирина кивает. Слаповский:
– Ну вот и хорошо. Следователям о нас ничего.
Задумывается, потирает подбородок:
– Про Эльзу ты мне правильно сказала. Эльза на капитанском мостике? Надо помозговать…
Уходит.
Исайчев дотронулся до плеча Сергея. Сахно обернулся, посмотрел на губы Исайчева. Михаил раздражённо заметил:
– Каков наш «зяблик»? Спинку расправил. Выше ростом стал. Ручки всё потирал – мёрзли. Сердечко слабое. А тут просто мачо. Как люди быстро меняются. Головоломка. Смотри, Серёжа, на экране Гуидо.
Сахно продолжает комментировать:
– Время одиннадцать часов тридцать минут, то есть то же, что и в эпизоде «Эльза – Ирина». Этот эпизод Усачев писал с другого монитора. Грамотно монтирует… Итак, в пустом коридоре Гуидо. Стоит, думает. Встрепенулся, будто что-то вспомнил, разворачивается, идёт в противоположную сторону своего начального движения. Дошёл до двери апартаментов Сайруса Бриона. Стучит. Открывает. Входит. Сайрус сидит в кресле.
Сайрус:
– Как ты мой мальчик?!
Гуидо возбуждённо:
– L’inferno, io so chi ha ucciso il proprietario!26
Сайрус кладёт руку на плечо Гуидо:
– Гуидо, ты забыл, я не понимаю по итальянски…
Гуидо:
– Извини, когда волнуюсь забываю другие языки… Я знаю, кто убил Олега Олеговича! Я вспомнил!
Сайрус машет руками:
– Тихо! Тихо! Эльза все время торчит под дверью. Ну? Говори.
Гуидо:
– Это Усачёв!
Сайрус:
– Да, тьфу, на тебя! Зачем это ему нужно?
Гуидо:
– Помнишь, в Париже я купил господину Бурлакову термоприбор для поддержания постоянной температуры кофе со специальной чашкой, помнишь?
Сайрус:
– Ну?!
Гуидо:
– Я купил два таких прибора. Один хозяину, другой – для «шефа» службы безопасности. Он просил. И ещё просил хозяину о покупке не докладывать. Почему? Тогда не подумал «почему?». Сейчас понял – он задумал убийство давно. Только Иван мог подменить чашки незаметно. Усачев ходит очень тихо, я иногда пугаюсь, когда он вдруг оказывается за моей спиной. Я помню всех, кто входил ко мне в то злосчастное утро в кухню, всех кроме, Ивана. А он входил. Его видела Эльза. Он нёс молочник. Эльза столкнулась с ним в двери. Она была последней, кто в то утро посещал кухню.
Сайрус:
– Как ты мог его не заметить?
Гуидо:
– Я работаю в наушниках. Ты знаешь, я люблю работать под музыку. Здесь неудобная кухня. Кухонный остров сделан так, что я не вижу входной двери. Все, кто входил тихонько, приветствовали меня, дотрагивались до плеча. Иван этого не сделал. Почему? Прятался?
Сайрус:
– Зачем? Гуидо, ему не нужна была смерть хозяина, Иван кормился с его руки.
Гуидо:
– Верно! Только однажды Усачёв пришёл ко мне на кухню после очередной поездки с Олегом Олеговичем в Сартов и всё утро пил ром. Ты видел, чтобы Иван пил? Нет! И я не видел. А тогда на рассвете пил… много…
Сайрус:
– Ты что делал в такой час на кухне?
Гуидо:
– La pasta per le torte per la prima colazione. L’ho messo all’alba. Ti sei dimenticato? E ’una vergogna!… Извини… Тесто для пирожков к завтраку. Я ставлю его на рассвете. Ты забыл? Обидно!
Сайрус нежно гладит Гуидо по плечу:
– И что?
Гуидо:
– Он пил и причитал: «какая женщина, какая женщина… почему всё ему?» Lo invidiava… e ucciso! о…о..о Он ему завидовал… и убил!
– Так, стоп! – Исайчев прервал запись, дотронулся до плеча Сахно и тот сразу обернулся. – Это чепуха! Если бы Усачев был замешан, он никогда не передал бы мне запись этого эпизода… Даже голову забивать не буду… и так кругом идёт… Серёга, давай покурим, у меня уши без курева пухнут…
Сахно поддёрнул на носу очки:
– Михаил Юрьевич, я не курю. Забыли? И по поводу Усачева, вы не правы. Он должен был показать этот эпизод. О подозрениях Гуидо знал Сайрус. Вы же видели на записи. Гуидо убили после этого разговора. Хорош был бы Усачёв, вымарав этот кусок…
Исайчев встал со стула, торопливо подошёл к открытому окну. Вытянул из кармана пачку сигарет, извлёк одну и, прикурив её от зажигалки, сделал несколько глубоких затяжек, с блаженным видом выдохнул струйкой сизовато-белый дым:
– Хо-ро-шо!
Исайчеву нужна была пауза, он устал. Допросы, идущие чередой сильно выматывали нервы. Взглянув на часы, Михаил отметил: до приезда Ольги два часа. «Всего два часа» – убеждал себя Исайчев, но убедить не получалось, и он с недовольством заметил: «Ещё два часа». Ольга приучила себя к точности. Сказала через два часа, значит, через два. Пошёл восьмой день, как Исайчев уехал в командировку, и сейчас вроде бы вернулся, и Ольга совсем рядом, а увидеться не получается. Она не лезла в дела мужа, но если Михаил невзначай говорил ей о возникших в «деле» сложностях, её замечания не пролетали мимо, всегда били в цель. Но сейчас он думал об Ольге просто потому, что скучал… очень… Исайчев выкурил сигарету, придавил окурок в хрустальной пепельнице. Сахно молча наблюдал за Михаилом, иногда улыбался. Ему нравилась манера следователя в моменты особой задумчивости строить брови домиком, при этом измеряя шагами периметр комнаты. Пятнадцать шагов по одной стене, двадцать по другой и обратно.
– Итак, сколько у нас подозреваемых с мотивами? – задумчиво произнёс Михаил. – Считаем по пальцам. Начинаем с большого.
– Почему с большого? – хмыкнул Сергей, ему импонировало, что Михаил привлекает его к работе. – Обычно начинают с мизинца.