нкову его составить и представить на обсуждение совещания.
На следующем заседании проект воззвания был оглашен Савинковым, но встретились некоторые возражения, и в конце воззвания было неясно указано, о каком Учредительном собрании, которое должно будет решить форму правления в России, идет речь: о новом или об Учредительном собрании 1917 года.
По последнему вопросу все высказались единодушно, что об Учредительном собрании 1917 года не может быть и речи; что выборы
в это собрание были произведены под давлением большевиков и что состав этого собрания не может быть выразителем мнения России.
П. Н. Милюков вызвался пересоставить воззвание.
Пересоставленное воззвание было одобрено, напечатано, и были приняты меры к широкому его распространению.
Савинков пробыл в Новочеркасске недолго.
Перед его отъездом в Москву, около 10(23) января 1918 года, произошел следующий случай.
Как‑то вечером А. И. Деникин, которого перед тем вызвал генерал Алексеев, заехал за мной и просил немедленно ехать с ним к Алексееву.
По дороге он рассказал, что его вызвал генерал Алексеев и что идет речь о раскрытии будто бы готовящихся покушений на Савинкова и Алексеева.
Когда мы приехали, генерал Алексеев нам рассказал, что кто‑то из чинов контрразведки предупредил о готовящемся покушении на Савинкова, а последнему сообщили, что готовится покушение и на него — Алексеева; что во всем этом надо разобраться совместно с Савинковым, который должен сейчас приехать.
Генерал Деникин, не желавший встречаться с Савинковым, прошел в другое помещение, а я остался в кабинете генерала Алексеева.
Приехавший Савинков подтвердил то, что было сказано генералом Алексеевым. Вызванный офицер контрразведки, от которого были получены эти сведения, ничего определенного сказать не мог.
Кончилось это тем, что было приказано принять меры для охраны господина Савинкова, выяснить более точно источник этих слухов и постараться его проверить.
Савинков вскоре после этого уехал в Москву, а расследование этого случая не привело ни к каким результатам.
Против Савинкова многие были восстановлены, и возможно, что в этой истории и была доля правды. Что же касается слуха о возможном покушении на генерала Алексеева, то этот слух, если он в действительности и был, явно вздорен.
Формирование и организация Добровольческой армии подвигались медленно.
В среднем в день приезжало и записывалось в ряды армий 75— 80 добровольцев.
Солдат было мало. Больше всего записывались в армию офицеры, юнкера, студенты, кадеты и гимназисты старших классов.
Орудий, винтовок и огнестрельных припасов в донских складах почти не было.
Приходилось их отбирать у проходивших через Ростов и Новочеркасск войсковых эшелонов, едущих по домам; покупать через скупщиков в эшелонах, проходящих через район Войска Донского, и, наконец, добывать небольшими экспедициями, посылаемыми в Ставропольскую губернию, где начали сосредоточиваться большевистски настроенные части с Кавказского фронта.
В Екатеринодаре производилось самостоятельное формирование добровольческого отряда для защиты главным образом Екатеринодара от большевиков, начавших угрожать со стороны Тихорецкой и Новороссийска.
Формирование донских частей подвигалось плохо.
Возвращающиеся с фронта части не хотели воевать, стремились разойтись по станицам, и молодые казаки вступили в открытую борьбу со стариками.
Во многих станицах эта борьба приобрела ожесточенный характер; расправы с обеих сторон были жестокие.
Но пришедших с фронта казаков было больше, чем стариков; они все были хорошо вооружены, и в большинстве станиц победа осталась на стороне молодежи, проповедовавшей большевистские идеи.
Выяснилось, что и в Донском войске можно создать прочные части, только основываясь на принципе добровольчества.
Формировать добровольческие (партизанские) донские части вызвалось довольно много желающих из числа донских офицеров. Это дело в донском штабе не было как следует налажено. Разрешение на формирование партизанских отрядов давалось чуть ли не каждому просившему. Появилось много авантюристов, иногда просто разбойников, которые с целью личной наживы грабили население.
Хорошими партизанскими начальниками оказались есаул Чернецов и генерал Семилетов.
Особенно хорош был Чернецов, который своими молодецкими набегами на районы, занятые большевистскими отрядами, и рядом геройских дел скоро приобрел громадную популярность.
Недостаток финансовых средств крайне затруднял работу по формированию Добровольческой армии.
Как я уже отметил, из‑за недостатка денег генерал Алексеев затруднялся обратиться ко всему офицерству с призывом идти на Дон. Это было им сделано только в декабре. Но к этому времени сообщение с различными районами России стало гораздо трудней, офицерам стало опасным пробираться по железным дорогам.
Первоначальные средства на формирование Добровольческой армии складывались из пожертвований, получавшихся генералом Алексеевым, а затем и генералом Корниловым в Новочеркасске и в Ростове, и из присылок из Москвы, но этого было слишком недостаточно.
По соглашению с Донским атаманом Калединым и представителями Государственного банка было выяснено, какая сумма может быть взята из отделений Государственного банка и казначейства на нужды армии.
Если мне память не изменяет, всего было получено этим путем тридцать миллионов рублей, из коих пятнадцать пошли на нужды Дона, а пятнадцать были переданы в распоряжение генерала Алексеева.
Затем были составлены рисунки новых денежных знаков, и для их печатания решено было устроить при Ростовском отделении Государственного банка экспедицию заготовления денежных знаков. Но машины были установлены и клише для печатания были готовы только в начале (середине) февраля 1918 года, когда обстановка заставила Добровольческую армию оставить Ростов.
В конце декабря 1917 года (первой половине января 1918 года) в Новочеркасск приехали из Москвы два представителя от великобританской и французской военных миссий.
Эти представители интересовались тем, что сделано и что предполагается делать, и заявили, что пока союзники могут нам помочь только деньгами. Они сказали, что есть полная надежда получить сто миллионов рублей, которые будут передаваться в распоряжение генерала Алексеева по десяти миллионов в месяц.
Первая получка ожидалась в январе 1918 года, но запоздала, и от союзников в этот период мы ничего не получили.
К концу декабря (началу января) был пополнен Корниловский полк, который был проведен на Дон с Юго–Западного фронта командиром полка капитаном Неженцевым; были сформированы Офицерский, Юнкерский и Георгиевский батальоны, четыре батареи артиллерии, инженерная рота, офицерский эскадрон и рота из гвардейских офицеров.
К середине января получилась небольшая (всего около пяти тысяч человек), но очень сильная в моральном отношении Добровольческая армия.
Большевики, которые до декабря никаких сил на юге России, в районе Дона, не имели, в декабре начали стягивать для ликвидации контрреволюционеров части с Западного фронта и формировать в районах Царицына, Ставропольской губернии и Терского казачьего войска части войск из состава войсковых частей бывшего Кавказского фронта.
Большевики стали угрожать со стороны Донецкого бассейна вдоль железных дорог, ведущих на Таганрог, на станции Зверево и Лиски, со стороны Воронежа и со стороны Торговой и Тихорецкой.
Если казачье население еще колебалось и в части станиц благоразумный голос стариков взял перевес, то иногородние (не казачье население) целиком стали на сторону большевиков.
Иногороднее население в казачьих областях всегда завидовало казачеству, владевшему большим количеством земли, и, становясь на сторону большевиков, они прежде всего надеялись наравне с казачеством принять участие в дележе офицерских и помещичьих земель.
Ростов и Новочеркасск были переполнены большевиками.
Теми небольшими силами, которые находились в распоряжении генералов Корнилова и Каледина, приходилось не только отбивать наступательные попытки большевиков, но и поддерживать порядок в Ростове и Новочеркасске.
Генералы Алексеев и Корнилов считали, что необходимо довести численность армии до десяти тысяч человек, а затем только начать расширяться и приступить к выполнению более крупных задач.
По соглашению с генералом Калединым было решено, что генералы Алексеев и Корнилов перейдут в Ростов, который станет центром формирования Добровольческой армии.
Генерал Каледин принимал на себя охрану Дона с севера, но просил, чтобы, как ядро для его формируемых частей, в его распоряжении была оставлена часть Добровольческой армии.
Генерал Корнилов согласился, и офицерский батальон с одной батареей был оставлен для прикрытия Новочеркасска с севера.
Около середины (конца) января 1918 года генералы Алексеев, Корнилов и штаб Добровольческой армии перешли в Ростов.
Положение между тем стало трудным.
Все железные дороги, ведущие из европейской России к Новочеркасску и Ростову, были в руках большевиков; приток пополнения к армии почти прекратился — просачивались только отдельные смельчаки.
Большевики стали наседать с запада и с востока, и наши части начали нести крупные потери.
Думать о какой‑нибудь наступательной операции было трудно. Оставаясь же на месте и только отбивая наседавших большевиков, мы рисковали, что скоро будем совершенно окружены и истечем кровью.
У генерала Корнилова еще была надежда получить помощь от горцев Кавказа. Туда были посланы офицеры с поручением войти в связь с лицами, стоявшими во главе горских народов, и набирать добровольцев.
Эта же задача была дана генералу Эрдели, находившемуся в Екатеринодаре для связи с кубанским правительством и атаманом.
Около 20 января (2 февраля) генерал Эрдели прислал телеграмму, что он приезжает в Ростов вместе с князем Девлет Гиреем, который обещает выставить до десяти тысяч черкесов.