Генерал Марков неоднократно посещал юнкерскую батарею. В первый раз часовой не хотел пустить в помещение плохо одетого штатского, хотя входившего с штаб-офицером, пока штатский не заявил: «Я генерал-лейтенант Марков».
– Мне особенно приятно видеть вас здесь, – сказал генерал Марков, – юнкеров двух артиллерийских училищ, честью которых я всегда дорожил. Константиновское училище я окончил, а в Михайловском преподавал.
Однажды генерал Марков прочел юнкерам лекцию о патриотизме. Ясный ум, всесторонняя образованность, обширные специальные познания в военном искусстве рисовали его устами картины честного исполнения долга перед Родиной. Он передавал заветы великих людей и рыцарских орденов о беспредельной, бескорыстной любви к ней и приводил примеры, где лучшие люди, во имя спасения Отечества, приносили в жертву свою жизнь.
«Легко быть честным и смелым, но лучше смерть, чем прозябание в униженной и жалкой стране», – сказал он, закончив свою лекцию. Позор страны, по мнению генерала Маркова, должен смыться кровью лучших ее граждан.
– Верьте, Россия снова будет великой, единой и могучей!
С именем генерала Маркова по его приезде в Новочеркасск была тесно связана вся последующая жизнь юнкерской батареи.
В декабре после подавления восстания большевиков в Ростове, несмотря на существенную помощь, оказанную Дону Добровольческой организацией, донские власти тем не менее решительно отказывали последней в вооружении. Орудий у нее не было, винтовок не хватало, патронов было ничтожное количество. Как будто отпала опасность «выселения» с территории Дона, но оставалась опасность ее собственного бессилия. Атаман Каледин помочь никак не мог.
Оставалось одно – приобрести оружие вне территории Дона. Генерал Алексеев и атаман разработали план налета на село Лежанка, Ставропольской губернии, где стояли части 39-й пехотной дивизии с батареей. Захват батареи стал целью предположенного налета.
План, хранившийся в полном секрете, заключался в следующем: в станицу Великокняжескую отправляется транспорт с оружием под охраной 25 человек офицеров и юнкеров Новочеркасского военного училища и с ними от Юнкерской батареи – 1 офицер, 5 юнкеров и вахмистр княжна Черкасская, молодая, полная самообладания девушка, могущая послужить в качестве разведчицы. Из зимовника Сопрунова транспорт с оружием под охраной нескольких человек отправляется к месту назначения, а 25 человек офицеров и юнкеров, под командой решительного лейтенанта Герасимова[243], сворачивают на село Лежанка и производят на него ночной налет с поддержкой внушающей некоторое доверие сотни донцов одной из станиц.
Транспорт выступил из Новочеркасска 2 декабря и вечером был в хуторе Веселом. Здесь произошло столкновение с жителями, заподозрившими в княжне Черкасской Великую Княжну Татьяну Николаевну и потребовавшими объяснения – куда ее везут? Пришлось силой разогнать толпу. Затем ночевки в зимовниках Королькова и Сопунова. Выступление отряда к селу Лежанка; еще одна ночевка и разведка.
6 декабря отряд остановился в 7 верстах от села и в 22 часа тронулся в Лежанку, уже точно зная расположение батареи и частей в селе и о полной беспечности их нарядов. В глубокую ночь, под лай лишь собак, 25 человек отлично сделали свое дело и под утро из села выехало 2 орудия, 4 зарядных ящика, несколько подвод с 501 снарядом и другим имуществом. И только к моменту выезда из села в нем была поднята тревога, но погоня не догнала батарею.
Между прочим, один из юнкеров во время операции вошел в дом командира батареи, разбудил его, обезоружил и «доложил», что его батарея «выступает по приказанию генерала Алексеева». Увидев на юнкере погоны Михайловского артиллерийского училища, капитан, командир батареи, сказал:
– Как обидно, что меня разоружает мой младший однокашник…
9 декабря экспедиция вместе с трофеями прибыла в Новочеркасск. Среди Добровольческой организации – ликование.
Генерал Алексеев перед этим в одно из своих посещений батареи назначил командиром ее подполковника Миончинского, сразу же внушившего к себе большое уважение юнкеров. С приобретением двух орудий подполковник Миончинский провел переформирование батареи. Был произведен расчет на 4 орудия – 2 взвода, один из которых получил орудия; была выделена команда разведчиков, частично на приобретенных конях, команды телефонистов, подрывников и хозяйственные чины. Не вошедшие в расчет юнкера – до 50 человек, были сведены в пеший взвод, который должен служить прикрытием батареи. При нем пулеметная команда в два пулемета.
После посещения 1-го батальона генералом Деникиным последовал приказ о назначении 40 офицеров для отправки их в город Таганрог, чтобы там обезоружить гарнизон, состоящий из двух запасных полков, и таким образом приобрести оружие. Командиром этого маленького отряда был назачен штабс-капитан Папков[244]. Для операции нужно было снабдить участников ее патронами, для чего батальон, оставив у себя около сотни обойм, остальные отдал им, что составило 3–4 обоймы на человека.
Слухи о движении эшелона добровольцев донеслись в Таганрог ранее появления в нем отряда и заставили разбежаться «героев революции». Таким образом, штабс-капитан Папков застал уже пустые казармы, с разбросанным повсюду оружием. На месте оставался только командир одного из полков и канцелярия другого. Собранное и погруженное в эшелон оружие состояло из пулеметов, бомбометов, винтовок и большого количества ружейных патронов. Там же были и телеграфные аппараты Юрингсона, которые командир запасного полка сперва никак не соглашался отдать без «требования», которое ему и было выдано от имени «командира 1-й роты 1-го Особого генерала Корнилова батальона», за подписью штабс-капитана Захарова, чем командир полка и удовлетворился.
Ночью местные большевики обстреляли заночевавшую в казармах группу, но на большее не решились.
На следующий день, по прибытии в Новочеркасск, доставленное оружие, как захваченное на донской территории, пришлось сдать в донской арсенал. Себе удалось оставить только до 20 цинков патронов, скрытых от наблюдавших за сдачей донских комитетчиков.
Кратковременное господство большевиков в Ростове и Нахичевани оказалось слишком малым, чтобы многотысячное офицерство этих городов и интеллигенция пришли бы к серьезному пониманию положения и выводам. Соображение простолюдина: «Мы рязанские! До нас враг не дойдет» – было покрыто еще более примитивными соображениями.
На организованном генералом Череповым[245], жившим в Ростове, собрании офицеров, собравшихся в числе около 300 человек, было решено сформировать воинский отряд для несения службы по охране города и поддержания в нем порядка. Начальником отряда был избран генерал Черепов. Численность едва доходила до 200 человек.
Первоначальные предположения и надежда первых добровольцев Ростова сформировать Ростовский Офицерский полк, быстро стали явно неосуществимыми, даже если бы и был объявлен приказ о мобилизации офицеров. Последние не шли добровольно, не отозвались бы и на приказ: у них был свой «взгляд» на роль офицера в создавшемся положении.
Записавшиеся в бюро записи в первые же дни только и составили единственную воинскую часть – Ростовскую офицерскую роту, численностью до 200 человек, командиром которой был назначен капитан Петров. Эта рота участвовала в боях по защите своего города, понесла серьезные потери и была приблизительно третью части своего состава с капитаном Петровым влита в Офицерский полк, сформированный после оставления Ростова.
Около ста офицеров попали в начавшие формироваться Студенческий батальон, Техническую роту и переведенные из Новочеркасска – 2-ю Офицерскую, Гвардейскую и Морскую роты.
Два месяца спустя эта часть слилась с Юнкерским батальоном, а затем была влита в Офицерский полк, получив вместе с ним имя генерала Маркова.
Мысль о Студенческом батальоне, сформированном из студентов, которых были многие сотни в городе, и из учащихся старших классов средних школ, высказал генералу Черепову студент-еврей Черномор дик[246]. Эту же мысль офицеры из студентов, поручик Дончиков[247]и другие, предложили и молодому боевому генералу Боровскому, на фронте Великой войны в последнее время командовавшему ударными частями на Западном фронте. Настроение учащейся молодежи как будто бы было таково, что она охотно откликнется на призыв к борьбе за Родину в рядах Студенческого батальона. По предложению генерала Черепова генерал Боровский приступил к делу.
Но среди общего упадка воли и пораженческих настроений всех общественных кругов Ростова формирование встретило массу препятствий. «Сознательность» тысяч студентов ограничилась вступлением в батальон лишь 2–3 студентов и немногих офицеров из студентов. Учащаяся молодежь средних школ, в массе горевшая желанием бороться с большевизмом, была еще под сильным влиянием семьи, общества и школы. Инициаторы начинания принимали все меры, чтобы пробудить разум и чувства молодежи и тех, кто влиял на нее. Нужно было иметь горячее сердце, бодрый дух и должную волю, чтобы пробить стену слепоты, окружающую молодежь, и дойти до ее сознания, до ее инстинкта. Иногда это удавалось, чаще – нет.
Офицеры пришли в среднее коммерческое училище, которое они окончили 2–3 года назад и объясняют директору свою миссию: призвать молодежь к защите Родины, Дона, Ростова, семьи, Церкви… Наконец – к защите самой школы. Директор колеблется и вызывает инспектора и священника. Священник не раздумывая твердо заявляет:
– Вы хотите звать молодежь на убийство? – и требует, чтобы офицеры оставили свою мысль.