— Гиви, а может ты просто поймал банальную галлюцинацию из-за длительного пребывания внизу?.. — спросил Олег.
Но Рэм перебил его.
— Если ты нашел «Громкий дом», отвечающий на все вопросы, то почему не получил ответа на свой вопрос? Почему ты сам не узнал, кто же такой Uno?..
— Кстати, да. Тоже хороший вопрос, — согласился Олег.
— Мне было отказано.
— Ха, так значит «Громкий дом» все-таки знает не все ответы? — победоносно воскликнул Олег.
Гиви отрицательно покачал капюшоном.
— Я думаю, он знает... Когда я задал ему свой вопрос, мне ответили, что это знание сломает мой мир и навредит мне, поэтому для меня эта информация закрыта.
— Но тогда с чего ты взял, что если туда приду я, то мне он ответит? — спросил Рэм.
— Потому что он мне об этом сказал, — проговорил Гиви со странной интонацией, как будто тема была для него болезненной.
У Рэма почему-то по коже прошел озноб от его слов.
— Сказал что?..
— Сказал, что ты придешь. Человек со стороны, разыскивающий Uno. Тот, кому эта информация не для удовлетворения любопытства, а жизненно необходима. И тебе он ее даст.
Повисла долгая, тяжелая пауза.
— У меня такое ощущение, будто нам лет по десять и мы в темной комнате призраков вызываем, — признался Олег. — Аж не по себе.
— Ага, — признался Рэм. — А как давно ты задал ему этот вопрос?
— Примерно полгода назад.
— И что, до сих пор больше никто не искал Uno?..
— Не знаю, может, искали. Но не через нас, не через меня. Ты — первый и единственный, кто заявился в дарк с этим вопросом.
Они снова замолчали, каждый задумался о своем.
Наконец голос подал Олег.
— Даже если Гиви не спятил, и существует какая-то мегаинформационная база, и все такое... Проход по бессознанке — это жуть жуткая. Не зря любители посидеть внизу — все шизанутые!
Рэм поднял на него сияющие нездоровым блеском глаза.
— Я хотел бы это увидеть.
— А если у тебя психика не выдержит?..
— У меня устойчивая психика, Олег. Я видел достаточно, и, как видишь, все еще не спятил.
Олег прикусил язык, а Гиви довольно хлопнул в ладоши.
— Так мы договорились?
— Договорились.
— Дай мне адрес, по которому можно скинуть инфу. И если я написал — бросай все, и беги по ссылке со всех ног.
— Я понял. Я согласен, хотя это и вправду очень напоминает какой-то спиритический сеанс.
— Ты не веришь в мистику? — несколько разочарованно поинтересовался Гиви.
— Нет. Я атеист и абсолютный материалист.
— В любом случае, пусть ты даже не видишь Тора за ударами грома — тем не менее, гром-то существует.
— А ты веришь в Тора?.. — спросил у Гиви Рэм.
Гиви ответил не сразу.
— Раньше я верил только в двоичный код — Хельг не даст соврать. Теперь я верю во все, во что только верует человечество. В Будду, Христа, Тора и все остальное, вместе взятое. Легенды не появляются на ровном месте, у них должен быть источник. Просто кому-то удалось найти свой «Громкий дом», а кому-то — нет. Но это не означает, что «Громкого дома» нет, просто все остальные плохо его искали. Может, если тщательно поискать Тора, или Будду — рано или поздно их тоже можно найти. Проблема только в том, что мы потеряли ссылки и пароли, а самостоятельно распутывать сплетения чужих кодов — очень сложная и кропотливая работа, которую мы почти разучились делать.
Глава 13
Небо проплакало все утро, и теперь, хмурое и отечное от слез, нависало рыхлыми складками над крышами высоток. Пахло мокрым асфальтом и землей.
Рэм так и не смог себя заставить переступить порог крематория, и потому прощался с Ником здесь, на лавочке под крышей строгого черно-белого крыльца с коленопреклоненными ангелами вместо колонн. Черный костюм его раздражал, траур сковывал дыхание. Хотелось сорвать с себя все эти непреложные атрибуты скорби и напиться по-черному — вот это было бы честно.
Из головы никак не шел вчерашний разговор со следователем. Дело Ника так и не передали в прокуратуру, поскольку его травмы классифицировались как «повреждения, нанесенные в результате хулиганской драки». А когда Рэм принялся орать на весь этаж, как сильно они ошибаются, следователь переслал ему показания других участников разборки, и ни в одном из них не было описания казни Ника. Только одного имени Рэм не нашел в списке.
— А где показания Инны Хмельницкой, сестры потерпевшего? — спросил он следователя.
Тот замялся и ответил, что документация по ней еще не готова. И Рэм все понял.
— Ясно. Остальные были под кайфом, с полными карманами травы и пачкой штрафов за нарушение общественного порядка. Чистыми были только я и она, потому нам бояться нечего. Так?
И тогда следователь сказал:
— Роман Анатольевич, чисто по-человечески я, конечно, понимаю ваше желание придать произошедшему какую-то особую значимость, поскольку вы состояли с ним в дружеских отношениях. Но тот факт, что Николай Хмельницкий был вашим другом, никак не меняет того, что он был наркоманом, алкоголиком, дважды отбывал наказание за уличное хулиганство, постоянно общался и враждовал с асоциальными личностями и группировками. То, что с ним случилось, трагично. Но абсолютно закономерно. И самое правильное, что вы можете сейчас сделать — это не афишировать ваши с ним личные отношения, поскольку это может серьезно отразиться на вашей дальнейшей судьбе и карьере. Поскольку вы — лицо пострадавшее, мы не подавали сведения в службу социального рейтинга...
— Другими словами, у нас есть два закона: один — для хороших граждан, а другой — для плохих? Так что ли?! — взбесился Рэм.
— Ни в коем случае. Мы, конечно же, будем искать преступников...
Все дальнейшие слова пролетели мимо ушей Рэма. Он всматривался в тонкую шейку следователя так, словно хотел задушить его взглядом, а в памяти кружились слова Олега о королевском соцрейте. Он не стал разносить кабинет или подавать жалобу. Рэм придумал кое-что другое, и попросил Инку помочь с реализацией. И она согласилась.
Тем временем к крематорию подъехали два автомобиля, из которых неспешно выгрузились следующие клиенты учреждения. Скорбящая вдова при виде Рэма небрежно поправила декольте своего траурного платья и призывно процокала мимо него каблуками в окружении скучающих родственников.
Рэму стало противно.
И тут пришло очередное сообщение от Лизы.
Сначала он читал их, потому что переживал, не возникло ли у девушки каких-то дополнительных проблем, и не требуется ли ей помощь. Но в письмах вечно лежали какие-то дурацкие картинки, сопровождающиеся просьбами позвонить, когда не будет занят.
Рэм ответил ей только один раз. Написал, что действительно очень много дел, да и настроение не способствует. А в ответ мгновенно прилетела километровая простыня слов поддержки и утешений из разряда тех, от которых скулы сводит.
Наконец, церемония закончилась, и двери крематория пафосно открылись. Рэм поднялся со скамейки, поправил пиджак. Через пару минут в дверях показалась Инна с коробочкой праха в руках и еще несколько человек из числа приятелей Ника.
— Трус, — прошипела Инка, смерив живописную фигуру Рэма обиженным взглядом.
В свободном черном платье до щиколоток она выглядела нелепо, как солдат в балетной пачке.
— Я предупреждал — не выношу я все эти слезодавительные речи, — извиняющимся тоном проговорил Рэм.
— А я думала, тебе стыдно на меня смотреть из-за подмены прощальной песни, — строго взглянула она Рэму в глаза. — Это что за, мать твою, «Show must go on»? Там поп и так жалобно выглядел, вычитывая отходную над рогатым покойником, а когда еще твоя песня грянула, ему и вовсе поплохело.
Рэм криво усмехнулся.
— I can fly, my friends... Не сомневайся — Ник бы оценил, если бы услышал.
Инка хмыкнула.
— Не сомневаюсь. Но предупредить все-таки надо было.
Рэм указал на коробку.
— Теперь на кладбище?
— Хрен нам, а не кладбище, — мрачно сообщила Инна. — Рейтингом не вышли. Ника прописали в Доме покоя в двух кварталах отсюда.
Рэм шумно выдохнул, раздувая щеки, как мехи.
— Пойду решу вопрос.
Инка устало махнула рукой.
— Да пошли они в задницу. Не все ли равно, где ты лежишь, когда тебя уже нет?
Она повернула было к стоянке, но Рэм задержал ее за локоть.
— А я не представляю себе Ника на этих стеллажах покойников, в окружении ковровых дорожек и густого запаха лимонного освежителя, которым пытаются замаскировать недостаточность вентиляции. Ты действительно хочешь, чтобы его прах лежал в таком месте? Разве не лучше под открытым небом, открытым солнцу и дождю? Ребят, ну поддержите меня? Дайте мне десять минут, и я попробую все устроить.
Инна подняла на него воспаленные глаза.
— Знаю я, как ты будешь устраивать. Платить ты будешь втридорога. Ник был бы против. Как будто в этом мире есть сила, которая могла бы теперь запереть его в каком-то месте, — мелькнула на ее лице мрачная улыбка. — Поехали, Хануман, давай уже закончим с этим. Тем более, у нас на сегодня еще есть важное дело.
— Можно и перенести, — с готовностью предложил Рэм, подчиняясь ее доводам.
— Иди в жопу, — устало ответила девушка. — Я хочу этого не меньше тебя.
***
Когда Инка вошла в офис, у нее широко распахнулись глаза и рот.
Пустой коридор. Два десятка кабинетов с виднеющимися сквозь прозрачные перегородки: столами, стульями, бизнес-досками и новомодными полосатыми коврами. Они светились, как готовые к заселению качественные аквариумы.
И абсолютная тишина.
— Охренительно! — выдохнула она наконец, покружившись на месте. — Ты что, арендовал все это?! Откуда у тебя такие деньги?
— Ты еще крышу не видела. Идем!
Рэм подтолкнул ее к пожарной лестнице, по которой они поднялись на крышу.
Офис, арендованный Рэмом, располагался в самой высокой точке ступенчатой стоэтажки. Каждая ступень крыши подсвечивалась с четырех сторон массивными прожекторами. Над головами вертелась гигантская голограмма Велеса в белых одеждах и с массивными рогами на голове — символ животноводческого сообщества, арендующего значительную часть площади в бизнес-центре.