— Да не тот Родригес, который в «Половинке ее золотого сердца»! А какой-то полицейский с такой же фамилией! Там с Рэмом не церемонились, и он такую тираду о полицейском произволе в конце ролика загнул, мол, смотрите — я звезда, а со мной вот так. А как же тогда наша полиция с остальными обращается? И есть ли ей дело до таких, как Гудвин?
У Лизы с губ сорвался страдальческий стон.
— Господи... Нет, только не это! — проговорила она, хватаясь за липкое от крема лицо. — Боже... Его же обвинят во всех смертных грехах! Теперь у Рэма будут серьезные проблемы, и все из-за какого-то рогатого придурка! Дай ссылки? Я должна это увидеть...
Аня перебила ее.
— Это еще не все, милая. В городе несанкционированный митинг, перерастающий в погром. Всякий сброд вышел на площадь к Стальному дому качать свои права.
Лиза запустила новостную ленту, и убедилась, что Анна все описала верно.
На фоне виднеющегося в отдалении здания новой резиденции президента в режиме онлайн транслировали безумные лица, крики и вопли, вирт-эмблемы в виде музыкального диска с рогами на кроваво-красном фоне. Вот отвязная толпа переворачивает припаркованный автомобиль, какая-то женщина кричит, зажатая между толпой и зданием... Полицейские пытаются разогнать хулиганов, и кого-то из них оттаскивают уже без шлема и без чувств...
У Лизы слезы выступили на глазах.
— Какой ужас... Рэм, что же ты натворил... Что ты наделал!
***
— Идиоты! Какие же идиоты... Пятнадцать человек покалечили, одна женщина в реанимации и куча народу за решеткой! И они всерьез думают, что после такого к ним начнут лучше относиться? Я же совсем другого хотел! Я не думал, что все так получится, понимаешь?! — ругался и жаловался Рэм Олегу, нервно прохаживаясь по своей кухне. Кофеварка, вкусно похрустывая, цедила тоненькой струйкой ароматный напиток в чашку. — Хорошо хоть разогнали всех быстро, реакция дальше не пошла. Ну что за люди-то?!
— Обычные люди, Рэм, — с грустью в голосе отозвался Олег. — Просто ты не учел, что у каждого десятого в этой толпе есть свой Гудвин за спиной.
— Да, я дебил! Ты это хотел до меня донести?
— Ладно, не заводись... Сейчас смотрю, как тебя поливают в «Секунде»...
— Да уж, я туда только зашел и сразу вышел, — хмыкнул Рэм.
Он забрал свою чашку и направился с ней в комнату.
— А социальный рейтинг давно проверял? — поинтересовался Олег. — Тебя так отчаянно минусят, что ты уже в желтом секторе. И это еще правоохранители свои баллы не вычитали. А они уж придумают емкую формулировочку, не сомневайся. Тебя, конечно, активно поддерживают на «Neformal.live», вот только они сами давно в красном, и их мнение тебе ничем не поможет. Рэм, зачем ты вообще в это полез? Ты...
У Рэма на интерфейсе засветился маркер вызова. Звонил Николай Ильич.
— Блять, мне из агентства звонят... — с досадой сообщил Рэм. — Ладно, бывай, потом договорим!
Он убавил громкость и принял вызов начальника.
— Коршунов, ты там совсем берега попутал?! — заорал ему в уши Ильич, и Рэм еще немного убавил звук. — Хороший у тебя больничный, сволочь ты бессовестная! У нас съемка стоит, сроки горят, вся группа о твоем здоровье молится, а ты, оказывается, вон как ловко горным козлом по крышам скачешь!
— Ильич, мне...
Но Рэму не дали даже слова вставить.
— Рот закрой и слушай! Главный требует с тебя оплатить простой, и чтобы с завтрашнего дня ты был на площадке! Вкалывать будешь, пока не поумнеешь! И да, с утра у нас по твоей милости будет большая комиссия из министерства культуры, а потом обед со спонсорами. Так вот, чтобы морда лица была щенячьей, жопы лизал с причмокиванием и каялся во все стороны так, чтобы даже мне тебя жалко стало, понял? Упадешь в красный сектор — уволю нахрен!
Ильич отключился, а Рэм шумно и медленно выдохнул.
«Если хочешь передумать — сейчас самое время», — написал ему Uno.
«Нет».
«Тогда собирайся. У тебя три часа. Я прикрою.»
К сообщению прилагался адрес, фотография мужчины лет тридцати пяти с самым обычным лицом и имя: Воронцов Семен Анатольевич.
Рэм какое-то время рассматривал фотографию, а потом написал:
«Ты уверен?»
«Разумеется. Сам скоро убедишься».
Через пятнадцать минут Рэм вышел из дома. Опустив пониже капюшон своей безрукавки, он сунул руки в карманы и стремительно зашагал из дворового сумрака в нарядную яркость центральной улицы.
Время приближалось к полуночи. Прохожих совсем не было видно — напуганные недавними событиями горожане предпочли сегодня остаться дома. Напрасно мерцала золотистыми чашечками яркая витрина кофейни, пытаясь заманить посетителя. Круглосуточный спортзал тоже безуспешно покачивал голограммами: стройная длинноногая девушка в купальнике приветственно махала рукой пустой парковке, а юный Геркулес над входом невесть для кого играл мускулами. Только на проезжей части сохранялось какое-то живое движение: разреженный поток машин, как обычно, тянулся из-под светофора к эстакаде.
Минуя спортзал, Рэм увидел впереди небольшую группу полицейских. Те что-то шумно выясняли у пары подвыпивших молодых людей. Рэм предпочел не попадаться им на глаза и свернул с улицы во двор. Немного пробежавшись, он оказался возле метро.
Uno сам предложил этот вариант. В подземке достаточно просто контролировать камеры, и человек превращается в невидимку. На какой станции вошел, на какой вышел — никто не вычислит. И не нужно беспокоиться о вездесущих дронах, да и редкие пассажиры рассматривают не прохожих, а отделку станций: ночью метро работало в основном для туристов. Грузовые маршруты прекращали свою суету, на линии выставлялись красочные тематические поезда, или составы из вагонов разных эпох, и люди могли беспрепятственно осматривать одну из самых популярных достопримечательностей столицы.
Рэму повезло — в зале ему никто не встретился, кроме двух влюбленных девчонок, самозабвенно целовавшихся за колонной. Через пару мгновений из тоннеля донесся грохот поезда, и Рэм заскочил в первый вагон.
В последний раз в метро Рэм катался год назад, с Ником. Пили какую-то дрянь из фляг, смеялись до слез. Потом Ник играл на гитаре в центре зала, а туристки выстраивались в очередь, чтобы с ним сфотографироваться. В итоге Рэм с Ником напоили своими запасами всю группу из пятнадцати человек, и дальше пели песни уже хором, пока полицейские на разогнали стихийную вечеринку. Было весело...
Так Рэм отмечал свой прошлый день рождения.
***
Геральт жил в элитной тридцатиэтажке. В свете зеленоватых уличных фонарей она казалась мрачной глыбой. Лампы под козырьками подъездов тоже горели зловеще-зеленым. И лишь пара желтых окон, где забыли задвинуть жалюзи, оживляли фасад.
«Я открыл, проход свободен», — сообщил Uno.
Рэм не сразу решился войти в нужный подъезд. В груди больно и нетерпеливо стучалось сердце, но сделать последний шаг что-то мешало. Еще немного — и привычная жизнь навсегда останется далеко за спиной. Если, конечно, уже не осталась.
Криво усмехнувшись, Рэм решительно потянул тяжелую дверь на себя.
Двери спящей квартиры приняли Рэма за своего и бесшумно открылись. Он осторожно ступил внутрь и едва не запнулся о брошенные в узкой прихожей ботинки. Чуть слышно клацнув кнопкой карманного фонарика, Рэм быстро пробежался лучом по помещению. Вешалка, шкаф, запертая дверь в комнату и приоткрытая — в кухню...
Вдруг из кухни выпрыгнула бесшумная гибкая тень. От неожиданности Рэм вздрогнул.
— Ммааауу! — угрожающе протянул кот.
Отвлекшись от животного, Рэм, мягко ступая, прошел к спальной. Взявшись за ручку, он хотел было ее повернуть, но в это мгновение ему на спину сиганула тяжелая когтистая туша.
— Мааууу! — завопил зверь.
Стиснув зубы, Рэм ухватил кота рукой за шиворот и с силой потянул в сторону. Тот зашипел, крутанулся и с неожиданным грохотом бухнулся о пол.
За дверью раздался шорох. Выругавшись про себя, Рэм прижался спиной к стене возле входа в комнату.
Звук босых шлепающих ног заставил его даже дыхание затаить.
— Лева, ты там одурел, что ль? — раздался недовольный и очень сонный голос, но тут резко включился яркий свет, дверь с силой распахнулась, звонко ударившись ручкой о стену. Линзы Рэма за доли секунды установили комфортный световой баланс, и он отчетливо увидел, как из дверного проема выглянул полуголый Геральт, сжимая в руке пистолет. Рэм не колебался.
Это движение он часами отрабатывал на площадке. Вынырнув из-за угла, Рэм одной рукой крепко схватил Геральта за запястье, а второй что есть силы сжал затвор пистолета и выкрутил оружие в сторону, а потом наотмашь ударил пистолетом Геральта по шее, а через мгновенье добавил коленом в лицо. Любой человек после такого окажется на полу.
Но Геральт, не выпрямляясь, с ревом бросился Рэму под ноги. Тот пошатнулся и упал, отшвырнув пистолет как можно дальше от себя, в кухню. Геральт пытался бить кулаками в корпус, по ребрам, и даже сквозь обезболивающее от его ударов у Рэма посыпались искры из глаз. И тогда он, нащупав уши Геральта, с силой рванул их, словно хотел оторвать. Геральт взвыл. Они принялись кружить на полу, пока, наконец, Рэм, изловчившись, не взгромоздился на Геральта верхом. Удар кулаком в правую скулу, еще один — в левую, и еще раз под челюсть, и снова, и еще. Геральт орал и извивался под ним, а Рэм, не видя и не слыша ничего вокруг, методично превращал его лицо в месиво, пока противник не захрипел.
Тогда Рэм, тяжело дыша, наконец остановился.
— Что, сука, не так все просто, когда рядом нет холуев, да? Даже пушка в руках — не гарантия.
Рэм поднялся, вытащил из кармана пластиковую стяжку и стянул Геральту запястья. Попробовал просунуть палец между пластиковой дужкой и руками, и, поколебавшись, подтянул еще немного.
Геральт хрипло рассмеялся. Кровавые разводы влажно блестели на его губах.
— Ах ты... мусор...
Получив пинок под поясницу, Геральт со стоном скособочился.
Рэм присел рядом с ним на корточки.