Рэм тяжело сполз на пол и схватился за голову.
— Блять...
«Успокойся, в пожаре никто не пострадал. Я постарался это проконтролировать.»
Рэм шумно выдохнул.
— Твою мать, ты сразу сказать не мог?.. Слушай, я... — начал было Рэм, но Uno его уже не слушал.
«Ты пропах бензином. Тебе нужно срочно в душ, переодеться и выйти на пробежку. В отдельный пакет сложишь вещи Геральта. Уложи пакет в рюкзак. На лицо надень медицинскую маску. И беги в парк. В парке к тебе подойдут трое мужчин. Один слегка ударит тебя пару раз по лицу, чтобы пустить свежую кровь. Второй бросит большое полотенце и бутылку воды. Ты заберешь их себе в рюкзак, а ему отдашь пакет с одеждой. В парке свяжешься с полицией и сообщишь, что на тебя совершено нападение, несмотря на то, что ты, нарушая закон, пытался скрыть свою личность с помощью медицинской маски. Заплатишь штаф, заполнишь форму заявления. После этого отправляешься в больницу, регистрируешь побои, и забываешь про сегодняшнюю ночь. Копию заявления вместе с ответами, которые тебе следует написать, я тебе сейчас отправлю. На этом пока расстаемся. Я во второй раз спас тебе жизнь. Хорошего дня!»
***
Тимо в обтягивающем брючном костюме суетилось вокруг Рэма на цыпочках, охая и причитая:
— Бедняжка, я даже не знаю, как и чем тебе помочь! Тут никакой грим не справится, разве что полная пересадка лица!
Рэм сидел перед зеркалом гримерки в мягком удобном кресле, обколотый двойной дозой обезболивающего, пытаясь бороться со сном.
Мягкая нежная губка по щеке — раз, еще раз... И по подбородку...
Кисточка... И еще раз губка...
Рэм проваливался в баюкающую мягкость кресла... А потом вдруг увидел прямо перед собой улыбающуюся и окровавленную рожу Геральта. Он закричал и рванулся вперед...
Истошный визг Тимо его разбудил.
Открыв глаза, он увидел, как визажисто, испуганно закрывшись руками, визжало во всю глотку. В гримерку вбежала охрана.
— Тимо, прости! Я не хотел тебя напугать...
Тимо умолкло и жестом попросило охранников выйти. Присев рядом с Рэмом, оно внимательно взглянуло ему в глаза.
— Рэмчик, тебе нужно обратиться к психологу. Весь этот ужас, который случился с твоим другом, да еще и сегодня... Это не проходит для психики бесследно.
Рэм измученно улыбнулся.
— Спасибо за поддержку.
В гримерку влетел Николай Ильич:
— Что тут стряслось?
Тимо подскочило со своего места:
— Вы как хотите, Николай Ильич, но мальчик сегодня выйти на площадку не может! Он измучен, избит и эмоционально неустойчив! Он спит у меня в кресле!
Ильич кашлянул.
— Ну, то, что он спит — это его проблемы...
И с тоской окинув взглядом подпорченный портрет, кашлянул еще раз.
— И что, это все, что можно сделать?
— Увы, — развело руками Тимо. — Нужно хотя бы два-три дня подождать. Экспресс-сыворотка плюс противоотечка пригасят пузыри, и тогда с этим хоть можно будет работать.
Ильич, пропыхтевшись, согласился.
— Ладно, дам два дня.
И, повернувшись в Рэму, добавил:
— А сейчас иди и будь жалким...Хотя, для этого тебе, в общем, и стараться не надо. Кстати, познакомишься со своей новой партнершей.
— А Лена?— удивился Рэм.
— После твоих выкрутасов Дороховы отказались спонсировать съемки, и теперь наш спонсор — движение «Возлюби себя».
Рэм поморщился.
— Онанисты, что ли?
Ильич укоризненно взглянул на него.
— Нет, ультра-бодипозитивщики. Так что возрадуйся, мой дорогой, и пойди полюбуйся, кого ты страстно полюбишь в следующей серии. Гости уже собираются.
И Николай Ильич вышел, хлопнув дверью.
Рэм посмотрел на свои руки. Что же, они убили человека, могут и толстушек потискать — не сломаются.
Тимо протянуло ему летную форму:
— Мне велели одеть тебя в Уильямса.
— Не вопрос. Хорошо хоть не в горничную... И еще раз — спасибо.
Оставшись в одиночестве, Рэм принялся осторожно стаскивать с себя одежду. Все тело покрывали синяки и ссадины: новые и старые. На спине алели две глубокие царапины. Нужно отдать должное, котяра у этого куска говна — боевой.
Рэм почесал затылок и написал Uno:
«Если нетрудно, можешь отследить, в каком приюте расчипируют Леву?»
«Я не понял. Кто такой Лева?» — ответил Uno.
«Кот Геральта».
«Минуту, уборщики уже должны были его обнаружить».
Все-то он знает... И непонятно кому покровительствует. Раньше Рэм считал его богом-хранителем эйр-трейсеров. Но теперь стало очевидно, насколько это мнение было ошибочным.
Одеваясь, Рэм размышлял о сложившейся ситуации. Голова раскалывалась, но видеть все в ясном свете боль не мешала. Как будто у сознания выработался на нее иммунитет.
Эти люди пришли по приказу Uno, даже не зная, кто убийца, и кто — жертва. Им было все равно и явно не впервой. Без малейшего сомнения они устроили пожар, который мог стоить кому-то жизни. И Uno прикрыл каждого из них.
Сразу вспомнилась страшная картинка из новостей: бездыханное тело губернатора, расплывчатые, затертые цензурой кляксы крови...
Зачем Uno понадобился актер-трейсер?..
«Расчипирован в приюте «Любящие руки». Даю ссылку».
«Спасибо».
Будто разговор двух закадычных друзей.
Рэм с мрачным видом натянул поверх белоснежной рубашки китель с двумя рядами золотистых пуговиц, застегнул, поправил галстук.
И снова вспомнил тело Геральта, распластанное на полу... Тяжко вздохнув, Рэм в последний раз придирчиво осмотрел свое отражение, надел доброжелательную улыбку и отправился на растерзание.
***
В зале пресс-конференций к приему гостей все было готово: лишние столы убрали, зал украсили театральным скином, и теперь по полу расстелились красные ковровые дорожки, на голых стенах появились фальшивые колонны, а под потолком поблескивала позолотой лепнина в античном стиле.
Гости пока находились в условно рабочей части зала, где был закреплен огромный допреальный экран. Там шло какое-то веселое обсуждение. В другой стороне от экрана расположили банкетный стол, и взмыленная Катенька контролировала работу двух официанток, завершающих сервировку. Стол украшали маленькие композиции живых цветов.
— О, а вот и наш виновник торжества! — суетился вокруг проверяющего из министерства Николай Ильич, повелительным жестом приказывая Рэму подойти ближе.
Проверяющим оказался пожилой мужчина с красивой окладистой бородой цвета черненого серебра и пышной шевелюрой. Он был одет в аскетичный темно-шоколадный костюм, и на фоне пестрых платьиц горячих пышек-бодипозитивщиц выглядел музейным экспонатом.
Рэм виновато заулыбался и подошел к гостям. Поздоровавшись, он принялся наклоняться к мягеньким ручкам с ямочками. Тело взрывалось от боли, и Рэм, рассыпаясь в комплиментах устно, безбожно матерился мысленно. Потом пожал вялую ладошку проверяющего.
— Мне так неловко из-за всей этой ситуации, — заговорил Рэм, изображая искреннее сожаление. — Я осознаю, что на каждом из нас лежит особенная ответственность, мы ведь представляем не только самих себя, как персону, но и организацию, лицом которой являемся...
— Я как раз говорил вашему руководителю, что киноагентствам нужно гораздо тщательнее проверять свои кадры на нравственную позицию, поскольку общество тяжело реагирует, когда герои экрана становятся антигероями в жизни, — прогнусавил проверяющий с видом святой обреченности. — Видите ли, молодой человек, все ваше раскаянье — это лишь пустые слова. Если бы вы всерьез переживали и осознавали глубину своей ошибки, то сейчас держали бы себя иначе.
В глазах Рэма засветилась неудержимая злость.
— А как я должен держать себя, по-вашему? Ходить в рубище и пеплом голову посыпать? — с тихой ненавистью в голосе спросил Рэм.
Проверяющий повернулся к Николаю Ильичу.
— Ну вот, полюбуйтесь. Вот! То, о чем я вам и говорил. А между тем, Николай Ильич, государство является вашим постоянным заказчиком, и четверть всех ваших фильмов субсидирует Центральный Фонд Кино! Стране нужны образцовые герои, которым подрастающее поколение могло бы подражать, а это что?
Рэм продолжал закипать все больше, и доброжелательная улыбка на его лице приобрела зловещий оттенок.
Нежная пухленькая ладошка предупреждающе тронула его руку. Яркая дама в коротком красном платье, стоявшая рядом, поймала взгляд Рэма чуть заметно отрицательно качнула головой.
— Ой, ну что вы все так серьезно и строго, Ярослав Фомич! Скучно с вами! — игриво воскликнула она, протолкнулась своим сдобным телом между проверяющим и Рэмом и подхватила обоих под руки. — А я вот смотрю на нашего бедного Романа Анатольевича — и сердце кровью обливается. Убила бы того, кто с ним такое сотворил!
— Ну, с этим-то я справился, — хмыкнул себе под нос Рэм.
— Да, я знаю! — восхищенно ахнула женщина, и Рэм даже вздрогнул. — Вы даже не подали заявления на розыск нападавших! Золотой человек! Ярослав Фомич, Роман Анатольевич просто еще очень молод, натура у него экспрессивная, творческая — ну кто в жизни не делал ошибок?
— Анжелочка, видите ли, молод — понятие относительное, — запротестовал проверяющий. — Я вот в его возрасте уже полностью взял на себя ответственность за все, что происходит в моей жизни, имел жену и двоих сыновей!
— Да ну! — вырвалось у Рэма, и в этой фразе было столько неподдельного изумления, что Ярослав Фомич взбеленился.
— А что, интересно, вас так удивило, Роман Анатольевич? Что вы вообще о себе возомнили?!
Николай Ильич вонзил в Рэма угрожающий взгляд. Катенька перестала бегать вокруг стола и испуганно прикрыла пальчиками рот. Анжела прикусила губу, чтобы не засмеяться.
— Меня удивляет только одно, — пробормотал Рэм. — Что я согласился на роль клоуна.
Он развернулся и направился к выходу.
— Рэм, ты уволен! — прогромыхал ему вслед Ильич.
— Да, я понял! — крикнул в ответ Рэм, не оборачиваясь и не сбавляя шаг.
— Сейчас же собрал свое барахло и выкатился из агентства к чертям! — орал вдогонку Ильич, хотя двери за спиной Рэма уже закрылись. — И машину чтобы оставил! Она, между прочим, собственность агентства!