Она как можно ближе подползла к Мирзе. В чертах его лица, богатырской удали она читала широту его души, щедрость, отголоски его знаменитых предков, прошлое, настоящее, будущее его народа. Перед ее глазами стали бескрайние Каспийские степи, родное стойбище: вечерние костры на центральной площади, у входов и выходов стойбища, дружинники, жрецы; предрассветный призыв на молитву с минарета мечети, арабская мелодичная молитва, гипнотизирующая разум; мычанье азиатских буйволов в стаде коров; веселый звон, хохот, жужжание подружек на роднике. «О Боже, какую злую шутку этот чужестранец со мной сыграл?!» – простонала девушка.
Слезы ручейками потекли из глаз, они катились по щекам, с них к крыльям носа, оттуда к уголкам рта.
Мирза все это время со своей стороны краем глаза следил за прекрасной незнакомкой, слышал ее плачи, причитания. Он ей дал вволю наплакаться, когда успокоилась, подошел, обнял ее за плечи, привел и усадил на бурку. Надо было готовить еду, приготовиться к встрече ночи, неизвестному завтра. Но вместе этого Мирза, отгоняя от себя грустные мысли, на руки поднял чунгур, лежащий рядом с оружием. Он снял чехол, настроил, мягко прошелся по струнам. И по широкой долине, от дерева к дереву, от ущелья к ущелью полилась мягкая, мелодичная струнная музыка. Она, подхваченная ветром, поднимающимся от быстрины реки, то приглушалась, то, набирая высоту, девичьими слезами, страстными стонами летела на гребни утесов. Музыка на лепестках цветов дрожала росинками, на листьях деревьев замирала дыханием ночи; над крутыми утесами горной долины сверкала бусинками. Она под лунным светом на волнах реки звенела, дребезжала, плескалась хрустальными брызгами, колокольчиками падала на выступы камней, горела девичьими слезами, капающими на водную гладь.
Прекрасная незнакомка опять захныкала, она залилась горячими слезами, вдруг не удержалась и зарыдала в голос, упала на колени Мирзы, судорожно обняла их. «Слава Аллаху, – обрадовался Мирза, – лед тронулся». Он чунгур бережно отложил в сторону, приподнял Зулейху, нежно обнял ее за плечи, губами прикоснулся к пахнущим ковылем и полынью кудрям, вдохнул в себя их аромат – от блаженства закачался. «Аллах услышал мои молитвы, – вздохнул Мирза, – степная лань растаяла, она будет моей!»
«Я тебя никому не отдам!» – прижимая ее к груди, нежно прошептал он одними губами.
Прекрасная незнакомка от его сильных объятий, горячих и настырных поцелуев обмякла. Она, опутанная его чарами, шепотом горячих губ, натиском безграничной страсти, легла на бурку. Крепко обняла его за плечи, слабея, увлекла его вместе с собой. Когда его рука коснулась ее губ, ниже шеи, она страстно потянулась, вздрогнула от приятного ощущения; она учащенно задышала, трепыхающимися ноздрями быстро и страстно стала вдыхать и выдыхать аромат ночного воздуха. И под ликом луны, сеющим серебро на ее раскрытые плечи, льнущими к ее губам теплыми порывами ветра свершилось великое таинство, чудо любви…
Зулейха, прильнув к плечу Мирзы, сладко спала. Мирза не спал, он сторожил ее покой, прислушивался к тревожным голосам ночи. Временами на фоне горизонта вырисовывались неясные контуры диких животных, проступающих сквозь тьму. Тогда конь, щипавший неподалеку траву, тревожно поднимал голову, нервно вздрагивал и вглядывался в темноту. Зулейха во сне вдруг вздрогнула, вскрикнула, резко вскочила. Спросонья пугливо оглянулась, съежилась, не понимая, где она находится. Но когда рядом с собой на бурке увидела Мирзу, славного героя из ее девичьи снов, успокоилась, котенком прижалась к нему. Она улыбнулась, нежно поцеловала его в губы. Мирза сухими горячими губами нежно прикоснулся к ее губам, поцеловал кончик ее носа, мягко обнимая ее за плечи:
– Зулейха, милая, тебе не кажется, что мы не поужинали. Давай решим так: пока ты приходишь в себя, приводишь себя в порядок, я нам быстро приготовлю что-нибудь перекусить. С зарей предстоит долгая и тяжелая дорога, нам надо подкрепиться, накопить силы, – продолжая целовать любимую, он непринужденно встал и направился к затухающему костру.
Мирза палкой расковырял угли костра, сверху бросил несколько сухих сучьев и на коленях стал задувать на них. Костер задымился, воспламенился. Когда костер разгорелся, образовались новые угли, на них пожарил рыбу, которая попалась в поставленные еще со вчерашнего дня силки. Они, застенчиво улыбаясь друг другу, поужинали, у речки умылись, прополоснули зубы, держась под руки, вернулись в лагерь, легли на бурку. Он был измотан, а она чересчур взволнована, чтобы говорить после того, что так неожиданно между ними случилось… При бледном лунном свете его лицо показалось ей печальным, утомленным, но вместе с тем очень привлекательным. Хотя после стенаний чунгура, слияния их губ и тел барьер страха и непонимания между молодыми людьми был преодолен, но душевное волнение все еще не покидало сердце степной пери.
Мирза щекой прижался к груди Зулейхи и сразу уснул. Он дышал равномерно, свободно. Прекрасная незнакомка, прислонив голову к его груди, слушала биение его сердца. Ей было хорошо и легко, век бы лежать так в его объятиях! Она легла рядом со свои милым чужестранцем, нежно обняла его за широкие плечи, вдохнула запах его здорового тела и нежно улыбнулась. Через минуту-две она погрузилась в крепкий сон. Монотонное журчание Рубас-чая в ее снах ассоциировались щемящими душу стонами тоскующего сердца по родине, мягкими всплесками тихих, печально шуршащих пенистых волн Каспия о песчаный берег.
Луна клонилась к закату, когда Мирза проснулся. Первым делом нежно взглянул на Зулейху, удобно ли ей под буркой, не замерзла ли. Она мирно спала, прильнув к его плечу. Он встал, бросил взор в таинственную ночь, которая сблизила его с Зулейхой и породнила их. Ночь спала, только монотонное журчание речки нарушало его покой. Мирза решил, что преследователи потеряли их след и отстали. Побежал к речке, сбросил одеяние, сделал разминку, искупался, весело, энергично подошел к своей спящей красавице. Нужно было поторопиться. Он с сожалением мягко прикоснулся к ее узкой руке. Она улыбнулась, приоткрыла глаза. Быстро сообразила, где находится, встала, губами прижалась к щеке Мирзы, снизу лукаво заглядывая ему в глаза. Ему показалось, что она хотела ему что-то сказать, но засмущалась и передумала.
– Милый, я мигом, – отбежала в сторону, забежала за куст, побежала к речке, звонко смеясь, опустилась на корточки, горсточками стала набирать воду и плескать себе в лицо. Она называла Мирзу разными милыми именами, хохотала, просила его вместе с ней нырнуть в речку и превратиться в рыб. Мирза в ответ ей широко улыбался. Он прислушивался к шорохам наступающего дня, ноздрями смачно вдыхал воздух, терпеливо ждал. Она поняла, им пора пуститься в путь. Подошла к нему, любуясь тем, как он быстро и аккуратно готовит коня к походу, как умело в хурджины собирает вещи. Зулейха только подумала, что любимый готов в путь, он лихо подпрыгнул и вскочил в седло коня. Она тоже прыгнула ему на руки…
Прошло два дня. Мирза с Зулейхой спешно продвигался в сторону своего стойбища. На третий день, под вечер, они остановились на ночной привал. В этот день с утра у Зулейхи на сердце было тревожно. Ощущение погони за ними не покидало ее, поэтому она всю дорогу украдкой оглядывалась назад. У Мирзы тоже на сердце было неспокойно. К вечеру они подустали, и конь выбился из сил. На поляне, недалеко от водопада, решили устроить привал. Зулейха завалилась на бурку. Мирза набрал хвороста, у небольшой, вывороченной из земли коряги разжег костер, сели, долго и задумчиво глядел на огонь. Пламя, наполненное множеством красок, пугливо вздрагивало и с костра рвущимися языками устремлялось ввысь. И в этом пламени, в его цвете, в том, как оно горит, пугающе, с ревом, Мирза то ли уловил, то ли почувствовал скрытую угрозу, надвигающуюся на них. Оглянулся по сторонам, прислушался к ночной тишине. Вдруг невдалеке услышал еле слышный шорох живых существ, задевающих ветки деревьев в лесу. Он затаил дыхание, на месте замерла и Зулейха. Из глубины мрака до их ушей донесся приглушенный шепот леса и треск сломанного под подошвой ног сучка. Нет, они не ослышались, это между собой перешептывались не деревья, а люди, крадущиеся на их стоянку из темноты леса. Выходит, преследователи от них не отстали, а всю дорогу гнались за ними, не нападая, не высовываясь из засады. Мирза понял, они окружены со всех сторон. Нет сомнения, это люди из племени Зулейхи. Ей тревожные глаза подтверждали его догадки. Вскочил, схватился за ружье. Послышался шелест листвы, затем раздался короткий окрик на его родном наречии: «Ясновидец, встань и замри!»
«Кто это мог быть?» – Мирза стал хаотично думать. Он из ружья выцеливал то место, откуда донеслись четко выговоренные слова приказа. Одновременно шорохи стали доноситься с разных сторон, хотя в темноте они никого не могли видеть. Мирза понял, выстрелом из ружья не защитишь ни себя, ни любимую Зулейху. Он резко бросился к сабле, лежащей на краю бурки.
– Мирза, не суетись! Иначе тебе конец! Думал, что мы вас не догоним?! – захохотал тот же самый голос, но такой знакомый ему с детства…
Мирза обернулся: на него нагло смотрели глаза сына главной ясновидицы, Мердена, который был знахарем и колдуном на стойбище чужого племени в прикаспийских степях. Их временный лагерь был окружен вооруженными до зубов всадниками из окружения сына главной ясновидицы. Мирза быстро оценил силы противника, осознал, что сопротивление чревато последствиями, угрожающими жизни его Зулейхи. Малейшее необдуманное движение может спровоцировать врага на применение оружия. Мирза с сожалением взглянул на дрожащую от страха любимую. Она тоже поняла, сопротивляться нет смысла: жестом руки попрощалась с Мирзой и, полная уверенности того, что делает, направилась к группе вооруженных людей.
«Его не трогать, – жестами руки приказала Зулейха. – Меня выкрал не этот чужестранец, к нему пошла я своей волей. Я назначила ему вон там, – рукой указала в сторону востока, – свидание, он явился по моей настоятельно просьбе. Все, теперь всем по коням и марш в обратный путь! Что надо, я вам передала, а остальное доскажу отцу, – она, бледная, растерянная, вся дрожала. Мерден тоже замешкался. – Тебе, нукер, нужен отдельный приказ?! – стальным голосом прошипела Зулейха. – Я примкну к вам!» – она не сдерживала свои эмоции, в углах глаз заблестели бусинки.