Мужчины в шкурах, фыркая от нетерпения, нервно дергались, одни прохаживались по широким коридорам пещеры, другие восседали у костра и недовольно роптали: Ах, а мы не знали, что к нам вместо волков на расправу явились бестелесные оборотни, которых никакое оружие не берет! Выходит, с ними сражаться бесполезно! Тогда как избавим наше племя от этих монстров? Кому взбредет в голову сражаться с бестелесными оборотнями-кровопийцами? Да еще ночью! Вот если бы это были просто волки, рыси или медведи! Тогда бы мы им показали, на что способны воины гуннов!
Вождь и его воины до зари не смыкали глаз, охраняя лаз в пещеру.
На следующий день, к закату солнца, вождь, камешки, переданные главной ясновидицей, разбросал по строго указанным местам. После наступления вечерних потемок скалы, речная долина и лес содрогнулись от душераздирающего рева. Через определенное время к нему присоединился другой рев, в котором слышались ярость, боль, неотомщенная месть. Казалось, на той стороне пещеры неожиданно столкнулись два кровожадных зверя, они терзали друг друга в смертельной схватке. Наконец, рев затих. Тихо было и на второй, третий день… Обитатели стойбища с облегчением вздохнули…
С тех пор прошли десятилетия, злой дух оборотня не тревожит гуннов.
Люди, близкие к главной ясновидице, довольно говорят, что волки-оборотни ушли в подземные пещеры, что она их превратила в духов Урочища оборотня, духов Священного дуба.
А вождь с того дня главной ясновидице Халимат в знак особой благодарности с каждой охоты несет самые жирные и вкусные куски мяса – сердце, печень, ребра. И главная ясновидица с маленькой внучкой Набат обжаривает их на горячих углях в очаге сакли. Тетушка Халимат беззубыми челюстями долго обсасывает вкусную вырезку, тряся седой головой, а ее внучка, смачно отдуваясь, с упоением поедает обжигающие куски мяса…
Ранним утром на белой лошади чернокудрый, кареглазый джигит благородного происхождения из Дербента направлялся на одну из стойбищ Табасарана в Калукском магале. В степи он заблудился, с утра по ней сделал не один бессмысленный круг. Солнце поднималось выше и выше, степь плавилась в мареве, оно висело ослепительными прозрачными пластами. От зноя все живое попряталось в норах. В ушах звенел горячий ветер и поднимаемый им песок; по степи носились собравшиеся в сгустки перекати-поле, разные высохшие растения. Степи не было конца и края – ни деревьев, ни холмов, ни укрытия. Человек, не знающий суровых условий степи, ее нрав, ее загадочность, ее непредсказуемость, мог запросто заблудиться в ее просторах, получить солнечный удар, умереть от жажды.
Так, в бесполезных поисках наступила ночь. Джигит остановился посредине степи, не зная дороги, умирая от жажды. Такой тяжелой и бесконечной ночи он никогда не видел. Он до утра не смыкал глаза, думая о глотке воды, сторожа свою лошадь.
Он рано утром встал, ругая себя за неосмотрительность, оседлал коня, опять пустился в бесполезные поиски. Через час он обливался потом, страшно устал, он терял силы, умирал от жажды. Лошадь тоже мучила жажда, ее покидали силы. Всадник спешился, повел лошадь на поводе, она за ним еле передвигала ноги. Путник понял, если он сегодня не покинет степь, не найдет воды, они погибнут от жажды.
Вдруг он в отчаянии воскликнул:
– Люди, помогите! Я заблудился!
– Помогу, конечно, помогу! – за ближайшим холмом высунулся всадник. – Салам алейкум! Джигит, случаем, не ты звал на помощь?
– Я! – не верил своим глазам путник. – Ты что, посланник небес, мой спаситель? – Вторые сутки чахну в этом аду! Если бы не Вы…
– Меня зовут Халид. Ты кем приходишься? Куда путь держишь?
– А меня зовут Ахад. Я еду в горы, в верховья Табасарана, к моим родичам – калукцам. Там есть такое стойбище Ваник. Его старостой является брат моего покойного отца Махмуд-бек. Я живу в Дербенте. До сих пор никогда не бывал на родине отца. И эта степь тоже заартачилась – не хочет меня туда пропускать. Куда не подойду, у нее везде одно лицо!
Джигит о себе, по неопытности, случайному спутнику рассказал почти все.
– Сокол ты мой, степь надо ценить, степь надо любить. За нелюбовь к себе она путникам жестоко мстит. Полюби и пойми ее, в знак благодарности она тебя обязательно подведет к источнику воды, началу тропы. Говоришь, направляешься в Ваник? Замечательно, нам с тобой по пути. Я знаком с твоим дядей. Хлебосольный человек. О чем я говорил? А-аа, вспомнил. Я говорю, если полюбишь степь, она с тобой поделится всеми своими секретами. Ты, как я понял, отправился в неизвестность, не имея ориентиров, и за то, что не подготовился к походу, степь тебя наказала. А с твоим знанием географии родного края ты легко мог оказаться в Муганьской степи Азербайджана или у скифов и сарматов за Каспием. Следуй за мной, вдвоем будет веселей. Я тоже держу путь в магал калукцев, – чуть подумав, – через стойбище Ваник. Значит, говоришь, там находится твое родовое гнездо?
– Да, родовое гнездо, – путая мысли, тяжело вороча языком, подтвердил джигит; он еле держался на ногах.
– Джигит, что, тебе плохо? – только теперь до него дошли его слова, что у него со вчерашнего утра во рту не было капли воды, – я смотрю, ты еле плетешься, и конь вот-вот свалится с ног. Видишь одиноко стоящий дуб впереди? Там есть источник воды, там будет привал.
– Я слабею, я умираю от жажды, я есть хочу! – ослабевающим голосом выговорил джигит.
Халид подхватил его за плечи и повел в тень дуба. Халид с плеч скинул черкеску, постелил под деревом и на нее усадил своего нового знакомца.
– Потерпи, братишка. Там, рядом, в камышах, есть холодный родник, я мигом. Он с бурдюком побежал и мигом принес воды, напоил спутника, а оставшейся частью воды освежил ему лицо, грудь. Халид расседлал лошадь своего спутника, пучком травы со спины вытер пот, выходил, напоил, из хурджинов дал ей сена. Потом напоил и своего коня. Они поели, попили.
После холодной родниковой воды, горского лаваша с овечьим сыром, приятной беседе с гостеприимным спутником молодой организм быстро восстановился, Ахад пришел в хорошее расположение духа. Он рассказал своему спутнику, что в родное стойбище, к дяде, направляется после смерти отца с матерью. Возможно, он там останется жить навсегда.
Они запаслись водой, еще раз напоили лошадей, дали им немножко овса, сели на них верхом и отправились дальше.
Халид в пути увлеченно рассказывал Ахаду о его родном стойбище, жителях, их нравах, обычаях, обрядах, об охотниках, родственных им гуннах, с которыми калукцы эпизодически делают набеги на хутора северных народ за Каспием, на каджаров за Муганьскую степь. Особенно много он рассказывал о причудах ясновидицы Халимат: о том, что по ночам она превращается в сову и облетает весь округ, а к утру возвращается в саклю и опять становится человеком. Своими рассказами Халид так увлек Ахада, что он не заметил, как они добрались на стойбище Ваник. На развилке дороги они тепло попрощались. Халид дал слово, что скоро он навестит своего приятеля, и пустился дальше.
Надо же было так случиться, что Ахаду выпала редкая возможность во второй же день своего пребывания на стойбище предков познакомиться с ясновидицей Халимат.
На краю стойбища, по правую руку дома Махмуд-бека, на небольшом холме стоит добротная сакля. В этой сакле проживает мудрая ясновидица Халимат. С ее веранды хорошо просматривается вся окрестность поселения. И пребывание Ахада на стойбище для ясновидицы не стало новостью. Она с этой вышины раньше всех встречает восход солнца и позже всех его провожает на закат. С этой вышины хорошо видны сторона Тепла и сторона Холода, сторона Света и сторона Тьмы.
Как рассказывал Халид, главная ясновидица умеет разговаривать с небесами, она ведает обо всём, что происходит на земле, под землей, знает язык животных, птиц, растений. С ней живут внучки Марият и Набат. Марият родилась слабой, болезненной, и она из сакли почти никуда не выходит. Набат – девушка здоровая, живая, с ясным умом, сказочной красоты и тоже ведунья. Многие джигиты мечтают обручиться с Набат. Но мудрая ясновидица, мягко поясняя, что внучка для замужества еще физически не окрепла, всем вежливо отказывает. Говорят, что она ждет какого-то знака с небес. Тем, кто вздумает обидеть внучку, суровая ясновидица жестоко мстит. Она может заговорами небо спустить, землю подвесить, летом ручьи остановить, горы расплавить, покойников воскресить, звезды загасить, ад кромешный осветить! Глашатая стойбища, обидевшего свою внучку, она превратила в козла, злословившую беременную соседку обрекла на девятилетнюю задержку с родами…
Не прошло и нескольких дней, как Ахад убедился в правдивость рассказа Халида о ясновидице. Он своими глазами увидел, как соседка дяди по ночам отправляется по окрестным местам, превращаясь в сову. Халид рассказывал, что в ночной тьме она облетает границы всего округа. А без ее согласия из чужаков никто не может пересечь его границы. Она по просьбе охотников выслеживает дичь и загоняет в силки; следит за действиями соседних племен, жителями стойбища, держит в замке сплетниц, плетущих интриги вокруг Старосты, главной ясновидицы. Она зорко следит за малейшим изменением природных явлений, дыханием земли, движением природных стихий, рек, озер, Каспийского моря. Даже птица, нарушившая границы их владения, не остается без внимания ее всевидящего ока…
Эта история, которую хочу поведать, случилась давно. Тогда на свете еще не было ни Мирзы Калукского, ни Махмуд-бека, ни Халида, ни Ахада. Поздно ночью ясновидица Халимат проснулась с ужасом в глазах и дикими возгласами на устах. Она спросонья все еще что-то невнятно бормотала, вся была в поту, бредила и зябко дрожала. Ясновидица с трудом оделась, разбудила внучку Марият и отправила ее к вождю племени с просьбой, чтобы он немедля явился к ней в саклю.
Тогда вождем племени был отец Махмуд-бека. Он понял, случилось нечто невероятное – ясновидица его ночью по мелочам беспокоить не станет. Он прибежал впопыхах, без стука переступил порог гостиной комнаты ясновидицы с небольшим очагом. Ясновидица у хорошо натопленного очага, тяжело дыша, лежала на ворохе медвежьих шкур.