, убитые, замученные воинами шаха. У гуннов веками воспитываются чувство набожного отношения к Священному дубу, ко всем его сыновьям и дочерям, к самой природе, ко всему тому, что, по их понятиям, превосходит их разум и физические возможности. И еще эти знаки, посылаемые с небес, говорят, что надо немедленно отрядить гончего к шаху Надыру с известием о создавшейся здесь непростой ситуации.
Совет старейшин, выслушав шамана, отрядил к Надыр-шаху посланника с депешой: «Не надобно, Свет очей наших, наш падишах, больше табасаранов вешать на дубе-великане, как велят некоторые недальновидные шаманы и генералы. По твоему высочайшему велению военный лагерь мы рассредоточили в Урочище оборотня. Но с некоторых пор со стороны Света, с высокой горы со „Священными пирами“ и домом, где хранится шашка бога, в наш лагерь по долине реки Рубас-чай небеса в виде молний стали посылать зловещие знаки. У нас появились и другие трудности. За стойбищем Никардар начинается дремучий лес, там прячется ведьма, поклоняющаяся дубу-великану и демонам, которые в темное время суток вместе с ней начинают пугать и сводить с ума наших воинов. Верные нам лазутчики среди табасаран говорят, что ведьма является хранительницей духов Священного дуба-великана. А дуб является праотцом племени гуннов. Эта ведьма темными ночами крадет и под прикрытием дуба-великана расчленяет и поедает внутренности наших воинов. Она перед глазами изумленных наших воинов устраивает хождения по кроне и кряжистым его ветвям. Под страхом смерти одна местная старуха раскрыла нам зловещую тайну: эта ведьма, хитрая, как лиса, коварная, как гиена – внучка казненной нами табасаранской шаманки Халимат. Старуха уверяет, что эта молодая ведьма объявила войну кизилбашам. Ведьма мстит нашим воинам за свою казненную бабушку. А Священный дуб в Урочище оборотня только отчасти дуб, а наяву он является домом, хранилищем душ умерших и убиенных нами гуннов.
Табасаранская ведьма находится под неусыпным оком небесных сил, духов гуннов. Она по ночам пожирают тела убиенных ею кизилбашей, а в светлое время суток охотится на живых кизилбашей… Она коварна, прекрасна, как ангел, бесстрашна, как рысь, охраняющая своих детенышей. Ее глаза в ночной тьме горят, как огни, пугая всех, а ангельский голос, как селена, завораживает и заманивает наших воинов в свои силки. По ночам она из нашего лагеря колдовством и хитростью выманивает воинов, в дупле дерева сожительствует с ними, потом, извиваясь, словно змея, по кроне дуба-великана поднимается на кряжистые ветви и изо рта изрыгает кровавую пену, вылаканную из чрева поверженного ею накануне очередного нашего воина.
Мы пытались ее изловить, но она по ветвям дуба поднимается выше и выше, и никакая стрела, пущенная из лука, никакая пуля её не берёт. Когда её начинают преследовать наши воины, она превращается в орлицу и взмывает в небеса или становится волчицей и прячется в пещерах подземелья. Уносясь ввысь или удаляясь, как серая тень, она зло кричит: „Кизилбаши – воры! Кизилбаши – трусы! Кизилбаши, убирайтесь вон!“ Мы устраивали засаду, разыскивали её в родной сакле. Только там всякий раз вместо неё находили рыжую волчицу, которая неожиданно нападала на наших воинов и убивала. Но однажды мы ведьму поймали, за золотистые волосы привязали к седлу коня, привезли под дуб-виселицу. Чтобы отправить её на костёр, у наших шаманов, палачей причин, прямых и косвенных улик было достаточно много. Но сжечь ее не могли. Ведьма, зная, понимая свою силу, слабость, беспомощность наших шаманов, палачей, на них плевалась сгустками черной крови, выпитой убиенных ею кизилбашей. Затем она неожиданно разбрасывалась неизвестно откуда раздобытым белым порошком, который налету взрывался, убивал, косил наших воинов, превращался в огонь, который гонялся за нашими палачами, опаливал их и наших пособников.
Она заклинаниями, чародейством вымаливала у Священного дуба помощь. Дуб на нас ниспослал ливень такой страшной силы, что костёр погас, а селевые потоки унесли палачей, много воинов, смыли наши шатры. Ее судили, пытали, прикладывая к ладоням рук и пяткам ног раскалённое острие кинжала. Пятки, ладони горели синим пламенем, а ей хоть бы что! Ведьма от нестерпимой боли, вместо того чтобы визжать, орать, заливалась жутким презрительным смехом, понося всех твоих воинов, восхваляя Священный дуб и всех мужественных гуннов Табасарана. Ведьма плевалась и кричала: „Кизилбаши трусы, безголовые чурбаны! Среди вас не найдется мужчина, способный сразиться с нашим пахлеваном Мирзой Калукским, способный одолеть меня, сжечь меня на костре“.
Наш шаман задумал повесить ведьму на дубе. Палачи испугались ее мести и отказались. За неповиновение на том суку, где должна была висеть эта ведьма, повесили палачей. Она глумливым смехом смеялась над беспомощностью нашего шамана, наших палачей. От её смеха небеса над верхушкой Священного дуба пошли в движение, переливаясь то белым, то красным, то светло-зелёным светом. От страха наши доблестные воины трусливо падали ниц. Наши шаманы наняли других палачей из стана врагов Табасарана. Лишь только вывели коня из-под ведьмы, сидящей с петлей на шее, как толстая, тугая как стальная жердь, ветка обломилась. Еще раз пытались повесить. Тщетно! Сук и веревки охватывали огнем, а огонь ее не трогал. Всё это время ведьма выкрикивала проклятия, поочередно проклинала потомство всех шаманов и военачальников кизилбашей. Она себе на помощь призывала Священный дуб, Священное урочище Курма-пирар и Священную шашку своего бога. Вдруг вершина Священной горы, где хранится шашка их бога, засияла ярким зеленым пламенем. Всё пространство между горой Чурдфарин пирар и Урочищем оборотня засияло красным и зелёным светом. Ведьма захохотала, заморгала колдовскими золотисто-зелеными глазами. Когда к ней потянулись десятки рук, чтобы поймать, ведьма превратилась в полыхающий огонь, потом в красное облако. Оно поднялось ввысь и унеслось, крича, что вернется и отомстит кизилбашам…
По информации наших лазутчиков, эта ведьма связана с предводителем всех Табасаран, так называемым Мирзой Калукским, и она ему всячески помогает. Мирза – их главный колдун, смутьян, ашуг, певец, великий воин. Он ловкий, мудрый, неуловимый военачальник. Этот смутьян имеет огромное влияние на местных гуннов, калукцев, нитрикцев и на всех других племен Табасарана. Он вокруг себя собрал много бесстрашных воинов, готовых на любые безрассудства. Они укрылись в лесах. И на быстрых конях, как вихри, несутся по своей дикой земле; нападают на наших воинов, обозы, нанося ощутимый урон живой силе и продовольственным запасам. Они против нас направили всех своих богов, ангелов и духов. Их духи под прикрытием ночи в нашем лагере устраивают сущий кошмар. Предводитель табасаран Мирза Калукский со своими абреками стал неуловим, он быстр, как ветер в горах. Как буря в степи, гунны появляются из ниоткуда и, разметав, раскромсав наших ошалевших от страха воинов, растворяются, словно утренний туман. Говорят, Мирзу Калукского с его дружиной на Ваших славных воинов ведет какой-то Небесный камень. Он может ползать по земле, катиться, даже летать, оставляя за собой снопы огня. Иногда, говорят, на выручку шаману Мирзе с какой-то Священной горы прилетает огненный меч, присланный им из небес их богом. С этим мечом этот варвар непобедим!
А ведьма, носящая имя Набат, является его глазами, ушами, духовным вдохновителем. Говорят, что эта ведьма засватана за Мирзу Калукского. А число воинов Мирзы Калукского с каждым днем в лесах умножается многократно, и они становятся все наглее и беспощаднее…
Наши шаманы беспомощны против колдовской силы, мощи, силы богов гуннов. Боясь за свою жизнь, наши воины, командиры, даже шаманы не выходят из шатров… Великий шах, мы в смятении. Отправляя вестового с письмом к тебе, ждем твоих дальнейших высочайших указаний».
Указание поступило немедленно: «Поселение Никардар у Урочища оборотня сжечь дотла! Лагерь спешно снять и рассредоточить недалеко от Дербента!»
Кизилбаши в тот же день выполнили строжайшее указание Великого шаха. Они дотла сожгли поселение Никардар, многих поселенцев вырезали, многих повесили на дубе… Дружины шаха под прикрытием ночи снялись с лагеря и, за собой не оставляя никаких следов, скрылись в неизвестном направлении.
2002 г.
Коренной зуб шаха
Персидский шах прилагал огромные усилия, чтобы в Дагестане закрепить свою власть. В шахский лагерь Иран хараб в спешном порядке свозились запасы провианта из Персии. Наместникам шаха в Персии было приказано собрать девять миллионов рублей, чтобы укомплектовать двадцатипятитысячный отборный корпус для карательных операций против горцев. Кроме этого, наместники на местах должны были еще дополнительно организовать сбор воинов для отправки в Дагестан. Командиры, воины шаха после бесславных поражений в горах сдались духом, потеряли уверенность в своей победе. Шах Надыр впервые за последние годы почувствовал, как под ним расшатывается его трон. Он решил поговорить с командирами дружин, привести военный аппарат в активное действие. Для этого в крепость Иран хараб спешно собрал всю верхушку своей военной и бюрократической знати.
– Я собрал вас, чтобы спросить, – Надыр-шах приступил к главному вопросу без всяких вступлений, – могут ли мои воины в руках все еще крепко держать копья, метко стрелять из лука, винтовки? Я говорю, нет, еще раз нет! Наши воины голодны, потому что вы трусы, вы живете грабежами, с целью добычи провизии перестали организовывать набеги на горские аулы. Наши воины больны, холодны, потому что не строите зимние квартиры, не добываете топлива, не обогреваете их в теплых помещениях. А голодный, больной воин бессилен, как грудной ребенок. Вы сутками не выходите из армянских духанов, подземных питьевых заведений Дербента. Вы там погрязли в разврате и пьянстве. Наши враги в лагерь Иран хараб под вашим носом тоннами поставляют дурманящее вино, обрекая вас в пьянство, притупляя ваши мозги, отнимая моральный дух моих воинов. А пьяный воин подобен слепому – ничего не видит, подобен глухому – ничего не слышит. Он подобен немому – ничего разумного делать не может. Пьяный воин – слабый воин. Он подобен безрукому воину – на удар горца не может отвечать ударом своего меча. В пьяном состоянии воин подобен безумцу – способен на самые сумасбродные деяния! А пьяный военачальник забывает, с какой целью он привел свои дружины в этот дикий край. Он сутками не может делать то, что в трезвом состоянии делает за один час. Неужели не понимаете, что армянские, турецкие, арабские купцы, подкупленные дагестанскими военачальниками, к нам в лагерь специально поставляют вино, чтобы деморализовать наших воинов! Командиры горцев трезвы, они ни капли вина в рот не берут. Поэтому они так смелы и дальше вас видят. Они видят, вино, поставляемое ими в наш лагерь, в каких ослов превращает воинов шаха. Чтобы вам открыть глаза, приведу еще примеры. У чабана, пристрастившегося к питию, волки крадут овец. Пьяный воин теряет коня, оружие, командир теряет войско. Командир, подавшийся пьянству, не может в кулаке держать воинов своей дружины. Вино дурманит, лишает разума всех одинаково – сердара, минбаши, дарга, мираба, кевху, нукера, назыра, сарбаза, худого и хорошего. Вино никогда никому не приносило ни п